Мария Ордынцева - Может быть, позже....

Удивленный Андрей хлопнул своими белесыми ресницами на Марью и молча сел за руль.

Смирнова со своими спутниками недоуменно воззрилась на Быстрицкую.

– Вас необходимо допросить, – пояснила Мария. – Это для дела.

– Да-да, конечно, – Смирнова с Кротовым и «англичанином» проследовали к ее машине.

Быстрицкая поехала с ними.

По дороге ей, наконец, представили «англичанина». Это оказался бывший муж Смирновой, с которым они сумели сохранить дружеские отношения, несмотря на достаточно неожиданное и неприятное расставание. Его звали Нестеров Александр Петрович. За время, что Ирина жила со Смирновым, Нестеров смог не только простить ее, но и достаточно крепко встать на ноги в сфере бизнеса. Он, кажется, так и не забыл бывшую жену. Мария могла только удивляться такой преданности женщине, которая его бросила ради другого. Да и в целом Александр Петрович очень импонировал ей своими манерами, воспитанием и мужским обаянием.

Но все-таки о таком треугольнике следовало подумать более подробно. На этом решении Быстрицкая и остановилась на время. Они подъехали к прокуратуре.

Довольно утомительный допрос в кабинете Репина закончился только через два часа. Уставшая немного от репинской привычки извращать любое слово и вынужденная контролировать поэтому каждую фразу, записываемую в протокол допроса, Быстрицкая почувствовала облегчение, лишь оказавшись в родном кабинете консультации.

Хотя бы до завтрашнего утра ей хотелось забыть обо всех убийствах, следователях и мыслях на эту тему вообще. И почему подобные мероприятия так изматывают? Словно жизненные соки пьют из человека. Каждое слово о чьих-то правах сродни отбору донорской крови. В итоге чувствуешь, что красных кровяных телец в твоих сосудах уже практически не осталось, а мозг выеден полностью бесконечными подковырками оппонента. И чтобы восстановиться после такого всепоглощающего виртуального каннибализма, нужно хотя бы немного побыть одной, в тишине и покое выпить зеленого чаю с жасмином, чуточку поразмышлять о вечном. Этакая форма медитации.

Но наслаждаться одиночеством ей долго не пришлось. Она уже собиралась уходить домой, когда на пороге кабинета вдруг появилась знакомая фигура в бейсбольного типа кепке и сердце у Марьи отчего-то учащенно забилось, а щеки запылали.

– Здравствуй! – она перехватила веселый взгляд опера и пыталась теперь мучительно вспомнить, не забыла ли она в нужных местах застегнуть пуговицу, одернуть блузку, поправить прическу, не пошла ли где стрелка на чулке.

– Здравствуй. Я зашел насчет квартиры, – напомнил Дмитрий. – Можно?

– Да, конечно, – Марья пожала плечами, почувствовав некоторое разочарование, и обреченно вернулась за свой рабочий стол. – Присаживайся.

Дмитрий уселся напротив нее и вкратце посвятил ее в перипетии баталий между теткой и ее вторым мужем из-за их квартиры, которую они никак не могли поделить мирным путем. Маша слушала, вникала, задавала вопросы и не могла отделаться от ощущения, что Дмитрий пришел не только за советом о квартире. Было в его поведении нечто такое, что давало обильную пищу для размышлений о более личных вещах. Она вдруг поняла, что даже не знает его фамилии. Смешно и глупо – влюбиться в человека, о котором ничего не знаешь. Впрочем, влюбиться – сильно сказано. Пожалуй, пока можно ограничиться более сдержанным «заинтересоваться» или «проявить симпатию». Да и вообще, разве она не решила не засорять мозг, которого и так немного осталось после общения с Репиным, лишними эмоциями?

Наконец, Дмитрий записал все необходимое себе в блокнот, чтобы потом просветить тетку о ее правах и возможностях, и вдруг улыбнулся одними глазами, заглянул зачем-то в окно и спросил:

– Значит, день рождения будешь сегодня праздновать?

– Да я, честно говоря, уже забыла о нем, – нехотя кивнула Марья. И зачем она только вообще об этом упомянула? Не зря говорят: любовь делает людей идиотами. Господи, да при чем здесь любовь-то?! – тут же поправила сама себя Быстрицкая. Она же уже решила, что это просто увлечение, от которого завтра следа не останется. – Я вообще-то не очень люблю этот день.

– Первый раз вижу девушку, которая не любит свой день рождения, – рассмеялся Дмитрий, так же странно глядя на Быстрицкую.

– Все когда-то бывает в первый раз, – вздохнула Марья и философски развела руками.

– Что ж… Но все равно поздравляю, – он поднялся из-за стола.

– Спасибо, добрый человек, – Мария последовала его примеру, уже мысленно попрощавшись с ним и пожелав ему всех возможных жизненных благ. Шагнув к нему, чтобы проводить его до двери, она неожиданно поняла, что Дмитрий все еще стоит перед ней и уходить не торопится.

Вовремя затормозив (как раз, чтобы не уткнуться носом в его грудь), Марья с удивлением взглянула на своего посетителя снизу вверх, но ничего не успела сказать – он опередил ее вопросом:

– У тебя есть какие-нибудь дела завтра вечером?

– Нет, а что? – Быстрицкая второй раз мысленно выругалась в свой адрес.

– Хочу пригласить тебя куда-нибудь отметить твой день рождения, – объяснил гость. – Ты не против?

– Н-нет, – запинаясь, пролепетала девушка и покраснела.

– Тогда я зайду за тобой в семь, хорошо?

– Хорошо, – Марья окончательно остолбенела.

И Дмитрий ушел, так и не спросив, где она живет. Только подмигнул на прощание. Но теперь, по крайней мере, она знала его фамилию – Рудаков.

Дмитрий вернулся к себе в кабинет со странным чувством грядущих перемен. Будто в его самостоятельной и размеренной жизни убежденного холостяка что-то глобально поменяло цвета и контрасты, переставило акценты, предстало в новом свете. Во время разговора с Маняшей ему на мгновение показалось, что он не хочет больше расставаться с ней никогда. Это ощущение пугливо улетучилось, но сейчас, оставшись наедине с собой, Рудаков стал понимать, что это желание не оставило его и даже усилилось.

Вопрос был в том, хотела ли того же Маняша.

Судя по тому, как она удивилась и покраснела, его предложение было неожиданным, но приятным. Значит, он все-таки сумел внушить ей какую-то симпатию к себе. Что ж, это уже большой плюс для него. Есть шанс закрепить свой успех и умножить его. Итак, в семь… Черт, он забыл спросить ее адрес! Сейчас уже неудобно возвращаться и выяснять. Придется поискать самому. В конце концов, это его работа по жизни. Вот и посмотрим, какой ты есть опер Митька Рудаков. Хороший у тебя нюх или так себе.

Итак, кто мог знать Маняшу достаточно хорошо, чтобы иметь представление о месте ее проживания? Друзья и коллеги, те, кто с ней чаще общается. Других адвокатов Дмитрий знал не слишком хорошо, чтобы болтать с ними за жизнь. Друзей Маняши он не знал вообще. Оставался последний вариант: клиенты или следователи. Клиенты, понятное дело, отпадают. Значит, следователи и только они.