Валерия Карих - Жена фабриканта. Том 2

Казалось, что время замедлило бег. Петр нетерпеливо переступил с ноги на ногу и обернулся к Жардецкому, который уже полулежал на диване, расслабленно запрокинув голову и закрыв глаза.

– Святик… Прояви снисхождение к старому и больному, расскажи, что вы там за дело придумали, – неловко пошутил Пётр, но голос его прозвучал как у просителя, неуверенно и униженно. Петр это понял и смутился.

– Да я бы с удовольствием, но не могу. Дмитрий Николаевич не разрешает вмешиваться, когда он ведет какое-то дело. Да погоди ты! Сейчас он придет, и ты всё узнаешь, – лениво отозвался Жардецкий и зевнул. Он приподнял голову, потом снова поудобнее уселся и, вытянув руку на подлокотнике, принялся пальцами выбивать ритмичную дробь.

Продолжая испытывать стыд и конфузясь от ощущения собственной ничтожности, Петр грустно вздохнул. Постоял у окна, отошел и, не зная что делать, присел на другой край дивана подальше от самоуверенного Жардецкого.

Но и диван сразу же показался ему неудобным из-за низко расположенного сиденья. Петр как будто провалился, чуть не уткнувшись носом в свои колени. Поерзав, чтобы устроиться поудобней, он рывком вытянул вперед свои длинные худые ноги, но и так ему было неудобно. Из-за этого неудобства, а больше из-за нарастающего в душе беспокойства, он заерзал и вдруг почувствовал знакомый шум в ушах. Перевел вопросительный беспомощный взгляд на Жардецкого, потом на дверь, в которую должен войти Массари.

Но сидящий на другом конце дивана Жардецкий, казалось, не замечал его судорожных движений. Он делал это намеренно, стремясь подавить свою жертву и показать «той» собственную ничтожность и зависимость от благодетелей.

Прошло ещё несколько томительных минут. Наконец колыхнулась бархатная темно-зеленая портьера, и в комнату молодцевато вошел невысокий приятный мужчина лет тридцати пяти, Дмитрий Николаевич Массари.

При виде его обрадованный Петр подскочил с дивана и пошел к нему навстречу, протягивая руку для приветствия.

– Рад, очень рад видеть вас, Петр Кузьмич, – растягивая губы в холодной улыбке, сказал Массари, пожимая руку молодому купцу. Одновременно он поверх его головы бросил молниеносный взгляд на сидящего в расслабленной позе Жардецкого. Тот кивнул.

Губернский секретарь Дмитрий Николаевич Массари обладал любопытнейшей, можно даже сказать, занимательной внешностью. Его утонченное, гладко выбритое лицо состояло как будто из двух совершенно различных половин: верхней и нижней. И сочетание этих половин придавало лицу Массари неправильность и в то же время совершенно удивительную притягательность. Верхняя часть лица – небольшой белый лоб, рыжеватые, тщательно уложенные назад волосы, дерзкие презрительные глаза, была самой обычной. Зато нижняя часть казалась более выразительной из-за расплющенного носа с горбинкой, как у хищной птицы, и крупными крыльями, которые чувственно трепетали или гневно раздувались при смене эмоций с положительной на отрицательную. Прямые тонкие губы, на которых появлялась и как будто змеилась коварная иезуитская улыбка, и треугольный твердый подбородок завершали портрет этого чрезвычайно опасного, предприимчивого и безжалостного человека.

– Привет, Дмитрий. Понимаешь, этот фрукт снова ничего не помнит из вчерашнего, но я не стал ему объяснять. Лучше ты объясни, – откликнулся Жардецкий и заговорщически подмигнул.

Он быстро пересек комнату и остановился рядом с Массари, напротив Петра. Теперь они оба, похожие на двух изголодавшихся хищников, нагло и в упор разглядывали Ухтомцева.

– Надеюсь, Петр Кузьмич, вы не собираетесь отказываться от наших договоренностей и ваших обязательств? Признаюсь, что я не жду от вас подобного шага, иначе даже не знаю, к чему это может привести впоследствии, – вкрадчиво произнес Массари.

– Я ни в коем случае не собираюсь отказываться от своих перед вами обязательств, Дмитрий Николаевич. Вы не должны так думать. И вы, и Святослав Иванович так много сделали для меня, когда я оказался в трудном положении, – поторопился ответить Петр, смешавшись под их пристальными холодными взглядами.

– Хорошо, что вы это помните. А сейчас прошу вас, присядем, и я расскажу о предстоящем деле, – сказал Массари.

Он остановился возле стола, заложил пальцы правой руки за борт жилета и, глядя только на Петра, заговорил:

– Часть векселей, которые вы отдали мне на хранение, Петр Кузьмич, уже пошли в оборот. Деньги должны делать деньги, это закон. Надеюсь, мы с них получим хорошие проценты, часть которых – ваша законная доля. Другая часть вырученных денег уйдёт на взятки и погашение вашего долга перед нами.

– Но вы же раньше утверждали, что если я отдам вам векселя на хранение, то могу рассчитывать, что долг погашен?

Массари пожал плечами и удивленно ответил:

– Не помню, чтобы я такое говорил…

Петр растеряно покачал головой.

– Позвольте, Дмитрий Николаевич, я хорошо помню, при каких обстоятельствах вы это утверждали, это было…

Массари остановил его.

– Вы иногда забываете, что было вчера. А сейчас так хорошо все помните? Ну, знаете ли… – протянул он насмешливо.

Петр смешался, пробормотав:

– Но мне и правда, так показалось… Впрочем, господа, сделайте же одолжение, возможно, я вас просто не понял…

В глазах Массари промелькнуло удовлетворение, он снисходительно кивнул и продолжил:

– Итак. Оставшаяся часть ваших бумаг в целости и сохранности лежит в сейфе. – Массари показал на комод у стены, на котором, притягивая взгляд Петра, стоял тот самый сейф.

– Хотелось бы уточнить, на какую сумму осталось векселей? Могу ли я об этом что-то узнать? – робким голосом поинтересовался Петр.

Лицо Массари тотчас же оживилось. Кивнув, он сказал:

– Десять тысяч.

– А остальные?– упавшим голосом спросил Петр, с ужасом глядя на Массари.

– Как плохо, когда у такого молодого человека, как вы, наблюдаются провалы в памяти. Может быть, вы больны? – с лицемерным участием поинтересовался Массари. – Чтобы вас не смущать, давайте я сначала закончу говорить о первом деле, а потом мы поговорим по другим вопросам. Вы не против ? – , Крылья носа Массари угрожающе раздулись.

Петр кивнул.

– Не стану скрывать, мы все хотим поправить наше общее пошатнувшееся положение. Вы нам рассказывали, что имеете доверенность от вашей матушки Александры Васильевны Ухтомцевой на подписание векселей. Верно ли я повторил ваши слова? – Массари замолчал в ожидании, вперив хищный взгляд в побледневшее лицо Петра.

– Я… Право теперь уже и не знаю, мог ли я так говорить, мне кажется, я был тогда не в себе… Сейчас я такой доверенности не имею, – неуверенно заключил тот и с беспокойством посмотрел на Жадецкого, как будто ожидая от того подтверждения. Но Жардецкий пожал плечами.