Ольга Никулина - Добренькая

Бомжи заметили ее, осклабились, а Леля в панике снова заметалась глазами в поисках какой-нибудь щели.

– Это что за курочка к нам забрела? – запекшимися синими губами произнес бомж маленького роста. – Да она нам поляну накрыла! Хавчик принесла!

Леля с ужасом поняла, что все трое бомжей пьяные. Где они деньги взяли на выпивку?

– А че, в натуре, что ли жрать можно? – густым басом спросил здоровенный бомж с заплывшим синим глазом.

– Да, пожалуйста, угощайтесь! – каким-то неожиданно слабеньким голоском произнесла Леля. – Вот здесь макароны, сосиски, хлеб…

Она показывала на разложенную еду и почему-то чувствовала себя при этом Людмилой Прокофьевной из «Служебного романа», приглашающей за стол Новосельцева.

Бомжи, издавая какие-то нечленораздельные звуки, неловко накланялись, брали тарелки и принимались есть. Бомж маленького роста, уселся прямо на асфальт, здоровенный бомж ел стоя, а третий, самый тощий из троих, ушел со своей тарелкой внутрь гаража.

Леля содрогалась, глядя как оставшиеся двое едят, открывая свои щербатые рты с черными пеньками вместо зубов.

– А чай-то несладкий! – скривился бомж-громила.

Леля сконфузилась, будто она не приличная женщина, а какая-то прислуга, не угодившая высокородным господам.

В это время из гаража показались один за другим еще два бомжа. В одном из них Леля узнала того самого молодого, за которым недавно бежала, чтобы осчастливить его сторублевкой. У него одного из всех бомжей не было бороды. Второй бомж был уже не молод, и выглядел больным. Что-то интеллигентное было в его лице. Этот человек явно страдал, и Леля сразу поняла, что он не алкоголик, что он попал на улицу в результате какой-то беды.

Молодой бомж, с благодарностью взглянув на Лелю, опустился, кряхтя, словно старик, на асфальт и принялся есть. А больной, пошатываясь, остановился, а потом прислонился к стене гаража и начал медленно сползать на землю.

– Э! Э! Ты не того давай! Не помри тут! – завопил басовитый бомж.

– Вам плохо? – кинулась к сползшему на землю бомжу Леля. Но тот ничего не отвечал. Он только смотрел на Лелю умными серыми глазами на побледневшем лице.

– Совсем занемог… – покорно констатировал молодой бомж.

– А я предлагал ему выпить! – пробасил громила. – Сейчас был бы как огурец, а он трезвенник-язвенник. Такие быстро загибаются!

– Ну и загнется, что ж… Может, и лучше было бы для него… – прошамкал бомж маленького роста. – Смерть – это свобода!

– Ему скорую помощь надо вызвать! – полезла в сумочку за телефоном Леля.

– Не, в больницу лучше зимой попадать, когда холодно! – изрек громила.

– Але! Скорая? Тут человеку плохо! Записывайте адрес…

Пока Леля вызывала неотложку, интеллигентному бомжу стало совсем невмоготу. Надежда в его умных глазах угасла, взгляд помутился, и он потерял сознание…

– Помер, – констатировал молодой бомж. – Отмучился бедолага.

– Ооой… – Леля испуганно прижала руки к сердцу. Неужели у нее на глазах только что умер человек? Она с ужасом смотрела, как бомж маленького роста упал перед умершим на колени, взял его руку и пощупал у того пульс.

– Не помер – пульс есть. Сознание просто потерял, – сообщил он. – Хиленький дедок.

– Да, хиловат, – пробасил громила. – Не успел на улицу попасть, как уже помирать собрался. Мы тут годами живем и ничего.

Леля убрала руки от сердца и посмотрела время на телефоне.

«А ведь мне нужно уже бежать на работу!» – в панике подумала она, понимая, что не может сейчас просто встать и бросить несчастного. Она посмотрела с надеждой на остальных бомжей. Смогут ли они встретить машину скорой помощи? В голове ее сразу же возникла картинка, где эти пьяные, с разбитыми лицами оборванцы, испускающие в атмосферу миазмы, вежливо встречают врача скорой помощи.

«Врач-то сбежит! – пронеслось в ее голове. – Но ведь я же опаздываю! Что делать?!»

– Так! Ладно! – громко, словно обращаясь к группе детей, сказала она. – Вы тут последите за ним, а я пойду к домам встречать скорую помощь!

Бомжи покорно закивали, и Леле в этот момент они показались похожими детсадовских детей. Стоят кучкой перед упавшим человеком притихшие такие, разномастные и кумекают, что теперь делать. Она шла к домам и представляла, какими эти грязные, отвратительные дядьки были в детстве. Большой и басовитый бомж виделся ей этаким крупненьким щекастеньким мальчиком, который везде лезет, потому что ему все интересно. Малорослый бомж наверняка был гиперактивным ребенком, но в то же время приглядывался ко всему, делал глубокие выводы. А в молодом бомже она видела тихого прилежного мальчика. И на улице он оказался, потому что где-то не смог постоять за себя. А вот тот немолодой бомж, лежащий сейчас без сознания, был углубленным в себя, умным ребенком. Он видел то, что не видят другие, замечал такое, на что остальные дети обычно не обращают внимания. Чувствительный, ранимый мальчик…

Леля часто представляла взрослых людей детьми. А детей наоборот представляла взрослыми. Ей нравилось наблюдать за детьми, схватывать их суть, предполагать какими они вырастут. Она чувствовала каждого ребенка – его душу, личность. Дети для нее все без исключения входили в категорию особенных людей, то есть таких людей, которые ей интересны. С взрослыми у нее было по-другому. Во взрослых людях не было этой сказочной необыкновенности, которая завораживала ее в детях. Взрослые – это приземленные существа, для которых просто попрыгать, полазить и порадоваться какой-нибудь ерунде – глупость. И вообще, с взрослыми гораздо труднее общаться, чем с детками. Лелю очень радовало, что она работает с детьми. Детский коллектив – это просто чудесный коллектив. Дети они такие милые! И даже если взрослого человека представить ребенком, то сразу как-то к нему совсем по-другому начинаешь относиться…

Леля вышла к домам и посмотрела на время. Совсем опаздывает! Она должна была уже сейчас подходить к садику! Что делать?!

С облегчением она увидела скорую помощь, въезжающую в их двор. Она знаками показала водителю куда ехать. Скорая углубилась в гаражи, Леля побежала следом.

Вышедшие из машины два парня лет тридцати брезгливо посмотрели на лежащего бомжа, окруженного грязными собратьями, и стали облачаться в целлофановые плащи похожие на дождевики, на руки натянули резиновые перчатки.

Бомжи и запыхавшаяся Леля смотрели на все это в полном молчании.

Один из врачей пощупал пульс у больного, дал понюхать ему нашатырь. Больной открыл глаза, глубоко вздохнул и ничего не понимая, посмотрел по сторонам:

– Что со мной? Что происходит? Где я?

Никто не собирался ему отвечать, и потому Леля подала голос:

– Вам стало плохо, и мы вызвали скорую помощь.