Пенелопа Блум - Его банан

Однако девчонка никуда не спешила, разглядывая нас так, будто намеревалась поймать на каком-то оптическом обмане.

– Странно… – протянула она.

– Ничего странного. Генетика, – буркнул я.

– Не обращайте на него внимания. – Уильям зашагал вслед за стажеркой к холодильнику, где она принялась рыться в поисках бог знает чего. – Это у него хроническое. Врачи еще в детстве нашли у брата штырь в заднице и сказали, что удалить его, увы, без летального исхода не получится. Мы, конечно, старались его вытянуть, но этот упрямец не давался. Поэтому он постоянно такой зажатый. Представляете, какой ужас?… Я иногда лежу ночами без сна и думаю, с чего же все началось: со штыря или с задницы…

Стажерка скрылась за открытой дверью холодильника, чтобы спрятать улыбку, но я-то слышал, как она сдавленно хрюкает от смеха.

– Пошел вон, – велел я Уильяму.

Тот шагнул к двери, словно и сам собирался уйти.

– Кстати… Почаще надевай такие юбки. Как у секретарши. У него к таким вещам слабость. Они его здорово возбуждают. Брюс как старый автомобиль – заводится не с первого оборота, но если удастся разогреть двигатель, все-таки поедет. Так что продолжай, детка, в том же духе.

Стажерка опустила голову, разглаживая на юбке складки и заливаясь румянцем – не в первый уже раз за время нашего короткого знакомства. Я, разумеется, никогда бы не признал этого вслух, но образ секретарши мне и впрямь был по душе. Как и легко краснеющие женщины.

Впрочем, все это неважно, потому что любые достоинства стажерки перевешивал длинный перечень ее изъянов. Она портила все, до чего дотрагивалась, грозила проломить каждую любовно выстроенную мной стену и разрушить то, на что я потратил свою жизнь. Она не пара мне во всех смыслах этого слова. И все же увольнять ее я не стану. Буду держать ее при себе, пока не…

Пока что?…

Остаток дня я раздумывал над этим вопросом. Какого черта я жду?

Тем же вечером я сидел за столиком в «Двенадцати сезонах», в вотчине белых скатертей, свечей, дорогих пиджаков и галстуков. В центре зала находился гигантский аквариум с дорогой экзотической рыбой, которая порой выглядывала из камней и шлепала губами, словно пробуя воду на вкус. Глядя на нее, я невольно подумал, может ли рыба сойти с ума. Человек, окажись он в такой коробке, спятил бы уже через неделю, если не раньше.

Вспомнилось, как Наташа назвала меня роботом. В чем-то, наверное, она права. Не то чтобы я не испытывал эмоций или желаний, как другие люди, просто я научился их подавлять. Иначе просто не выжил бы. Наверное, мы с Уильямом нашли разные способы бороться с окружающей нас действительностью. Он привык ни о чем не заботиться, а я – брать под контроль любую самую критичную и безумную ситуацию. Научился из хаоса творить порядок.

Впрочем, броню я отрастил не сразу. Жизнь здорово меня потрепала, прежде чем я научился уходить в себя. Полагаю, в этом-то и вся беда – прятать то, что тебе дорого, и потом не иметь возможности самому до этого дотянуться. Может, я увлекся и воздвиг слишком высокие стены, скрывая свою натуру, и теперь миру остался лишь ловкий делец со смазливой физиономией, на которую так охотно клюют женщины.

Даже смешно, наверное. Наташа знает меня всего два дня, а уже попала в самую точку. Я мало чем отличаюсь от робота.

Мать с отцом опоздали на десять минут. Мать, как всегда, выглядела гораздо моложе своих пятидесяти. От нее мы с Уильямом унаследовали глаза и брови, от отца – квадратный подбородок и широкие плечи. А вот рост – бог знает от кого, потому что оба наших родителя не такие уж и высокие.

Отец всегда ходил с небрежной вальяжностью, каждым шагом умудряясь выразить окружающим свое презрение: вразвалочку, но при этом с чопорно выпрямленной спиной, вечно крутя головой и с кислой ухмылкой на губах. Это было врожденное, научиться нельзя. Он смотрел на мир так, словно тот его недостоин, хотя самый достойный поступок в жизни отца – это что он произвел на свет нас с Уильямом. Он, наверное, и сам это понимал, поэтому нам приходилось терпеть ежемесячные «посиделки», на которых с меня и Уильяма потихоньку тянули деньги.

Соглашаясь на встречи, я выказывал родителям последнюю дань уважения за то, что они меня вырастили. Я с лихвой выплатил все свои долги, однако порвать отношения пока не мог. По крайней мере, на данный момент.

Мать была более скромной на вид. Хрупкой, с вечно удивленным лицом и кривой верхней губой – так и не научилась наносить помаду.

– Где твой брат? – спросил отец, усаживаясь за столик.

– Не смог приехать.

Вообще-то я намеренно отправил Уильяма в ресторан на другой конец города. Он, наверное, уже понял, что к чему, но как-нибудь переживет это горе. А то идиот вечно сует родителям деньги, не понимая, что тем самым делает только хуже.

Мать нервно покосилась на отца. Они оба знали, что из меня им, хоть в лепешку расшибись, не вытянуть ни цента.

– Сынок… – Отец откинулся на спинку стула и с видом хищной рептилии облизнул губы. – Мы не просим у тебя подачек. Мы ищем делового партнерства.

Я не снизошел до ответа. Меня им не обдурить.

Отец откашлялся и с максимально непринужденным видом развел руками: мол, «да ладно тебе».

– Брюс, для тебя это сущие гроши. Долбаная мелочь на карманные расходы. Как ты вообще вырос таким эгоистичным ублюдком: это я виноват или твоя мать постаралась?

– Я уже сполна расплатился за свое воспитание.

– Брюс… – заговорила мать. – Ты ничего нам не должен. Ты ведь наш сын. Просто сам ты крепко стоишь на ногах, а вот нам не помешала бы небольшая поддержка. Подумай, для тебя это пустяк, а для нас выигрышный лотерейный билетик.

– Этот лотерейный билетик я давал вам уже не раз. И для чего? Чтобы вы спустили все деньги в казино, потратили на яхту, которую спьяну разбили вдребезги в первый же день, и закачали силикона себе в губы? Или откупились по бесконечным штрафам?

Оба заметно напряглись.

– А не слишком ли много ты себе позволяешь? – Отец подался вперед и положил локти на стол, слегка понизив голос, чтобы не привлекать внимание. – Не смей говорить со мной таким тоном! Я тебе задницу в детстве подтирал, если забыл!

– А теперь, значит, настала моя очередь за вами подтирать? – язвительно спросил я. – Тогда возьмите те деньги, что мы с Уильямом вам уже дали, и наймите себе няньку. А я вам не банкомат!

Я был удивлен и даже немного обрадован, когда оба вскочили из-за стола и, пыхтя от негодования, поспешили к выходу из ресторана. Как бы ни были настойчивы мои родители, даже у них имелся предел, и с каждым годом мне все проще удавалось нащупать у них больное место. Наверное, стоило бы вообще бросить эти встречи, но я до сих пор ждал чего-то от родителей, как и от своей новой стажерки. Беда в том, что сам не знал, чего именно.