Елена Тодорова - Она моя

Резко разжимаю пальцы. И ее рука так же стремительно опадает вниз.

Суетливо растирая запястье, Катерина больше не совершает попыток ускользнуть. Продолжаю смотреть в бушующие эмоциями ореховые глаза, и, как ни глушу, всплывает ее горячее и отчаянное: «Что ты наделал? Я в тебя влюбилась».

Предполагал, конечно. Можно сказать, чувствовал. И намеренно довел ее до этого осознания. Зачем? На этот вопрос полностью правдивого ответа так и не нашел. Вроде как действовал с определённым расчетом. Но это ведь не все. Далеко не все.

И стоило Кате оформить свои чувства в слова, мой устойчивый мир пошатнулся. Весь гребаный шар сорвался с орбиты и полетел кубарем.

Никогда в жизни с такой силой не припечатывало.

Никогда в жизни не доводилось ломаться перед обстоятельствами.

Никогда в жизни не думал, что самым опасным противником может оказаться женщина.

А повидал ведь немало. Предпочитаю нокаутирующие удары. Любой контрманевр против себя на первых секундах останавливаю. Но с Катей… Прилетела такая отдача, третий день пытаюсь остановить и подавить.

Успешно.

– Ты, я так понимаю, не ужинала?

Решая дать ей, и себе заодно, пространство, ухожу в кухонную зону.

– Я не голодная, – выпаливает девчонка слишком яростно для простой констатации.

Я спокойно вынимаю из холодильника мясной рулет, сыр и колбасную нарезку в вакууме. Из бара достаю бутылку красного вина. Царевна тотчас настороженно замирает.

Поймав ее прищуренный взгляд, сухо информирую:

– Голодать мне назло не обязательно.

Вгоняя штопор, боковым зрением привычно держу ее на контроле.

– А выводить меня обязательно? Таи-и-и-р-р!

– Рычи, Катенька, рычи, – проговариваю весьма мрачно, ибо отзывается во мне это ее давнее поддразнивание. Выдернув пробку, продолжаю ровным обезличенным тоном. – Ты мне живьем нужна. С эмоциями. Мертвой бесполезна.

– Я. Сейчас. Взорвусь, – сообщает с нажимом и резкими расстановками. – Так ты меня бесишь… Не пережить это! Не пережить!

Не знаю, как и почему это происходит. Подобный механизм мне попросту не знаком. Осознаю, что смеюсь, когда клокочущая вибрация проходит через грудь, продирает горло и оседает коротким хрипловатым тоном в ушах.

– Выдыхай, Катенька, выдыхай.

Она вместо этого распахивает широко глаза и цепенеет, словно на нее несется локомотив.

– Гордей…

Вот только нытья мне сейчас не хватало. В груди сходу все стынет.

– Катя…

Будто почувствовав, что ничего хорошего ей не скажу, перебивает, налетая с вопросами, которые я порядком утомился слушать.

– Что именно от меня требуется? Почему ты говоришь, что я нужна тебе? Чего добиваешься?

– Все, что от тебя требуется на данном этапе – дальше продолжать играть роль моей жены и сопровождать меня на различных мероприятиях. Неукоснительно выполнять все, что я говорю.

– Но зачем? Какой во всем этом смысл??? Чем ты занимаешься? Это… Ты работаешь против папы?

– Этого я тебе рассказать не могу. Когда-нибудь ты все узнаешь.

– Когда? Почему не сейчас? Как я после всего могу продолжать тут находиться? Как???

– Когда-нибудь ты все узнаешь, – повторяю с нажимом. – А сейчас сядь и поешь, – еще сильнее сгущая тон, давлю практически беспощадно. – Если не хочешь, чтобы я тебя силой кормил.

– Никогда не думала, что ты такой…

– Какой?

– Жестокий. После того, как я тебе сказала, что влю… – не договаривает, но у меня внутри сходу процесс кипения запускается.

«Что ты наделал? Я в тебя влюбилась…»

Рвется все одним стремительным потоком по груди. Ударяет в голову. На какой-то краткий миг оглушает и ослепляет, лишает привычных ориентиров.

– Знаешь, забудь! Неправда это! Я ошиблась. На эмоциях показалось! А так… Ничего нет! Я тебя наоборот… Я тебя ненавижу!

Сцепляя зубы, намеренно отвожу взгляд.

С каких пор мне, блядь, чтобы продолжить разговор, требуется переводить дыхание?

– Сядь за стол, Катя.

– Ты меня слышишь?

– Слышу.

– Понял, о чем я?

– Понял, – каждое слово сейчас горло скребет, будто наждаком.

– Отлично! – приземляя свою задницу на стул, мелкая зараза имеет смелость улыбаться. Подхватывая ломтик сыра, взвинченным тоном разглагольствует: – Смею предположить, эти чертовы европейские каникулы будут худшим воспоминанием в моей жизни! Если ты меня не отпустишь, я тебя…

– Определенно, отпечатаются, – желая остудить ее, вновь звучу жестко и угрожающе.

– О, поверь, Гордей, ты меня тоже никогда не забудешь!

Утром следующего дня долго делаю вид, что сплю. Учитывая мою природную активность, дается это крайне сложно. И все же нет никакого желания встречаться с Тарским. Хватает того, что приходится спать с ним в одной кровати. Он меня не трогает. Но сама по себе эта близость смущает как никогда сильно.

Только Таир уходит, на вахту заступает мисс Совершенство – Элиза Бах. Я хоть в последнее время и сбавила обороты своей неприязни к ней, сегодня не настроена контактировать. Да и не обязана после всего, в статусе пленницы, любезничать.

– Ты могла бы попросить Тарского меня отпустить.

– И зачем мне это нужно? – приторно улыбается блондинка.

– Затем, что ты, дурочка, в него безнадежно влюблена. А он спит со мной.

По милому личику девушки мимолетно пробегает тень, но она весьма быстро возвращает себе самообладание.

– В этом нет ничего особенного. Ты – часть его работы.

К горлу подступает горечь, но я делаю над собой усилие, чтобы рассмеяться.

– Сама понимаешь, как это звучит?

Сейчас, когда я страдаю, мне вдруг очень сильно хочется вывернуть ее наизнанку. Возможно, в лице Элизы я лишь восполняю эмоциональный баланс. Ведь сам Тарский с того вечера, как поцеловал меня, со всех сторон закрылся.

Однако и с суперблонди мне это не удается. Несмотря на мелькнувшее в ее глазах сомнение, она буквально сражает меня снисходительно-жалостливой улыбкой.

– Ты слишком юная, чрезвычайно импульсивная и чересчур наивная, Катя. Гордею такие не по душе. Поверь мне на слово. Я знаю его очень много лет.

– И сколько же? – наплевав на вызванную ее словами боль, пытаюсь хоть какую-то пользу поиметь. – Конкретнее скажешь? Или так болтаешь, лишь бы говорить?

– Мы вместе выросли.

– Надо же… – сердце принимается стучать слишком быстро. – Ты, он, Януш, Федор, Ульяна… – иду наобум. – Кто еще?

– Больше никого. Нас было пятеро.

– И где же именно проходило ваше детство?

– В Мурманске.

– Вы же не родные по крови? Тогда что вас объединяло?

– Нет. По крови родные только Гордей и Ульяна. Нас всех усыновили.

– Бахтияровы воспитали Гордея? – не могу скрыть удивления.

– Да, как и всех нас.