Джэсмин Крейг - Червовый валет

– Мама, пожалуйста, не волнуйся из-за пустяков. Ты ведь знаешь, что не уснешь всю ночь, если расстроишься.

– Я уже и так расстроена!

Мэтт выпрямился, и его ленивое добродушие улетучилось, когда стало ясно, что от Норы не удастся отделаться шутками.

– А я заявляю вам прямо, миссис Оуэн, что Линде двадцать пять лет, что она свободная женщина и взрослый человек, имеющий право выбора, даже если вам он и не по душе. А некоторые естественные вещи аморальны только на взгляд ханжи.

– Может быть, и так. Может, и не стоит поднимать шум из-за одного поцелуя. Но что бы ты сделал с нашей бедной Линди Бет, если бы мы не пришли домой раньше? Вот что меня беспокоит больше всего!

– Сделал с ней? – повторил Мэтт, недовольно скривив губы. – Что бы ни случилось в этой спальне, если бы вы не ворвались в нее, миссис Оуэн, могу вас заверить, что Линда была бы моей партнершей, а не жертвой.

В глазах у Норы появились слезы, а в голосе зазвучали признаки близкой истерики.

– Она не хочет иметь с тобой ничего общего! Ты не пара для моей малышки, и нечего крутиться вокруг нее!

– Мама, прошу тебя, не нужно так расстраиваться.

Линда не могла больше видеть мать в таком состоянии. Умом она понимала, что поведение Норы просто нелепо, однако всю жизнь она старалась угождать родителям, вести себя в родительском доме по тем правилам, какие установили они.

Она взглянула на Мэтта, надеясь против своей воли, что он поймет, почему она решила успокоить мать. Конечно же, он не понял. И она вздрогнула, когда его взгляд сверкнул в ее сторону, обжигая насмешкой.

«Повторяется все та же старая история», – уныло подумала Линда.

Мэтт никогда не понимал ее глубоко укоренившегося чувства долга перед родителями. Сама же она, к несчастью, никогда не забывала, чем им обязана. Родители ждали ребенка четырнадцать лет, и она понимала, что даже самые досадные их действия диктуются любовью. И если бы их любовь не сковывала ее словно кандалами, у Линды не хватило бы духу ей противиться!

– Мама, тебе нечего беспокоиться, – сказала она, успокаивающим жестом прикасаясь к руке Норы. – Сегодня вечером ничего бы не случилось, во сколько бы вы ни вернулись домой. Совершенно ничего.

– Как мне кажется, кое-что уже случилось, – заметил Мэтт с опасным спокойствием.

Глаза Норы метались от дочери к Мэтту и назад. Она театральным жестом поднесла руку к горлу.

– Чт-то он хоч-чет этим сказать, Лин-ди Бет? – заикаясь, спросила она.

Линда подавила в себе желание посоветовать матери, чтобы та не вела себя, будто плохая актриса в дешевой мелодраме.

– Он не имел в виду ничего плохого. Правда, Мэтт?

Он посмотрел на нее долгим твердым взглядом.

– Ничего плохого, – ответил он наконец. – Совершенно верно.

– Я пригласила Мэтта на ужин, а потом он решил посмотреть мои эскизы игрушек и поднялся в спальню, – объяснила Линда. – Он считает, что его друг, президент «Плейбрит», захочет приобрести их для своей фирмы, производящей игрушки. Разве это не замечательная новость?

– Что за новость? – поинтересовался Рон Оуэн, заглядывая в комнату через плечо жены. – И вообще, что вы все делаете в спальне Линды, позвольте вас спросить? Мэтт подошел к рабочему столу Линды и взял папку с рисунками.

– Твоя дочь, Рон, привела меня сюда, чтобы показать эскизы и выкройки игрушек, над которыми она работает. Я намерен послать несколько ее работ в Нью-Йорк и надеюсь, что к среде фирма пришлет сюда своего юриста для обсуждения условий лицензионного контракта с Линдой. К несчастью, видимо, для «Плейбрит» слишком поздно использовать работы Линды для изготовления игрушек к Рождеству, но в конце следующего года, могу поклясться, половина детишек Америки будет просить у Санта-Клауса, чтобы он принес им Урчалок. На мой взгляд, Линда необычайно талантлива.

Рон скорее встревожился, чем обрадовался.

– Что ж, Мэтт, новости неплохие в некотором роде, и, конечно же, Линди Бет не помешают лишние деньги. Но неужели ей придется жить в Нью-Йорке? Ведь все-таки нужно думать и о близнецах: большой город не самое благоприятное место для маленьких детей.

– Нью-Йорк? – ахнула Нора, и на ее лице появилось выражение ужаса, когда она осознала эту новую угрозу. – Ах, Линди Бет, ты ведь, конечно же, не заберешь от нас детей? Что мы тогда с Роном будем делать? – Она поспешно поправилась: – Я хочу сказать, ты ведь не захочешь увезти близнецов из такого приятного и безопасного города, как Карсон, чтобы они жили в Нью-Йорке?

Нора произнесла два последних слова с таким ужасом, как будто упоминала о самом зловещем круге Дантова ада. Это почему-то подействовало на Линду странным образом. Желание смягчить гнев матери, разрядить напряженную ситуацию мгновенно исчезло. – Вероятно, мне придется съездить в Нью-Йорк, – сухо сказала она. – Мы с Мэттом еще не обсуждали того, насколько потребуется фирме мое личное участие. Вероятно, он и сам пока не может это сказать.

Нора заметила, что у дочери упрямо выдвинулся вперед подбородок, и решила прибегнуть к последнему испытанному средству. Она разразилась слезами.

– Не могу поверить, что ты способна на все эти безумные поступки, Линди Бет. Зачем тебе деньги? Мы с отцом предоставили тебе прекрасный дом...

Линда сдержала готовый вырваться из-под контроля гнев и заставила себя спокойно ответить:

– Мама, близнецы растут. Скоро нам потребуется собственное жилье, а ведь на страховку, которую я получаю за Джима, мне не купить даже жалкой комнатушки. Рано или поздно мне все равно придется искать работу. И если я смогу обеспечить будущее близнецов своими рисунками, разве это не будет самым благоприятным выходом для всех нас?

Нора громко всхлипнула. – Мы снова приняли тебя в свой дом, когда тебе некуда было идти. И вот благодарность за все, что мы с отцом сделали для тебя. При первой же возможности ты поворачиваешься к нам спиной. Никогда не ожидала от тебя подобного...

Рон неловко похлопал жену по плечу, явно смущенный ее взрывом, но не в силах совладать с ней даже после сорока лет практики.

– Ладно, ладно, дорогая. Еще ничего не решено. Не принимай все так близко к сердцу. Пойдем-ка на кухню и попьем там чайку.

Линда шагнула к матери.

– Мама, прости. Если это так для тебя важно, то я никуда не поеду, – пошла она на попятную.

Мэтт схватил ее за руку и потащил к окну. Его синие глаза сверкали и казались почти черными от еле сдерживаемого гнева.

– Линда, прошу тебя, не говори этого. Бога ради, не оправдывайся перед матерью, ведь ты талантливая, трудолюбивая и хочешь добиться успеха в жизни. Неужели ты готова снова пожертвовать своим будущим?

Линда прислушалась к рыданиям Норы, удаляющейся вниз по лестнице.