Ирина Чардымова - Наследница

И я не ошиблась! Мой жалобный тон и внезапная уступка смягчили сердце несгибаемого мужчины. Устроившись на диване, он немного помолчал, словно обдумывая мою просьбу. Но я-то поняла, он делал это, чтобы выиграть время, давая мне понять, что я поступаю правильно, заключая с ним перемирие.

– Хорошо, я согласен! – наконец-то ответил он, приветливо улыбаясь.

– Спасибо! – взвизгнула я, и поцеловала Степаныча в щёку, и этот мой жест стал ключом к нашей дружбе.

– Но при одном условии, – добавил он.

– При каком ещё условии? – надулась я.

– Ты будешь делать всё, что я буду говорить!

– Но только в пределах разумного! – констатировала я.

***

Степан Степанович Одинцов оказался хорошим учителем, а самое главное хорошим другом. По правде сказать, я даже почувствовала к нему некую симпатию, а вернее сказать привязанность, похожую на любовь. Естественно ни как женщины к мужчине, а как дочери к отцу, а точнее сказать внучки к дедушке. Этот человек напоминал мне чем-то дедулю. Такой же сильный и несгибаемый, но невероятно честный и справедливый, за что его некоторые не любили в фирме, а некоторые даже побаивались. Он имел здесь авторитет, которым и хотел поделиться со мной. За время наших занятий с Одинцовым, я ни разу не ездила в особняк. Хотя, по правде сказать, не очень-то мне туда и хотелось! Здесь на маленьком диванчике под пледом я чувствовала себя гораздо уютнее и спокойнее, чем в роскошном доме среди родных, но в то же время таких далёких людей. Единственным, близким человеком в том доме был отец, но с ним мы ежедневно виделись в офисе.

Но вернёмся к Степанычу. Я уже сказала, что благодаря ему я стала стопроцентной настоящей хозяйкой, так сказать ЛЕДИ БОСС. Я много раз замечала, что во время совещаний, он смотрит на меня довольным взглядом, понимая, что добился успеха. А меня раздирала огромная радость и гордость за достигнутое.

И вот однажды, когда после очередного совещания мы остались в кабинете один на один, Одинцов сказал:

– Знаешь, а ты была права, ты далеко не дура!

– Спасибо, что заметили! – я развалилась в кресле.

– Да нет, Наталья, я серьёзно! В тебе есть что-то такое особенное! Если честно, ты мне напоминаешь Виктора! Такая же сильная, целеустремлённая! И характер такой же: взрывной и гордый! Прямо Виктор Семёнович в юбке! – сделал заключение он, затем, добавив: – правда есть у тебя одно отличие…

– Да? И какое же?

– Виктор всегда после заключения хорошей сделки распивал со мной бутылочку хорошего вина! – он лукаво улыбнулся, скрестив руки на груди, явно ожидая моих дальнейших действий.

– На что это вы намекаете, Степаныч? А?

– Да так, – отмахнулся он, – ни на что, просто констатирую факты!

– Ну, факты фактами, а сделка действительно была офигенной! – я повернулась в кресле к бару и достала оттуда бутылку дорогого вина и два бокала, а Степаныч тем временем в мгновение ока раздобыл уже из припасённого пакета закуску, чем вызвал мой смех. – Давай, Степаныч, – я протянула ему бутылку, – гулять, так гулять!!!

И мы с ним гульнули на славу. Уже через полчаса наши песни и смех разносились, наверное, по всему зданию фирмы. Но в мире не без вредных людей. Буквально через час в кабинете появился мой отец. И, явно оказался недоволен, увиденным. Но мне было абсолютно наплевать на его недовольство. Да и кого интересуют хоть чьи-то чувства, когда он находиться, мягко говоря, в нетрезвом состоянии.

– О! Папито пришёл! – едва шевелящимся языком промямлила я.

– Ну, хороша, нечего сказать! – оценил моё состояние отец. – Давай, собирайся, поехали домой, а то у тебя уроки уже не на ту тему пошли.

– Она никуда не поедет! У нас праздник! – вступился за меня Степаныч. – Давай Викторович с нами! – Степаныч взял в руки пустую бутылку. – О, вино закончилось, – огорчённо произнёс он. – Ну, у нас ещё есть, да босс!?

– Да! – звонко ответила я, разразившись затем громким смехом, увидев, как отец качает головой.

– Ну, всё, хватит, – отец поднял меня с дивана, – я забираю дочь домой!

И забрал. Уже через несколько минут наша машина катила по дороге. Всю дорогу, пока мы ехали домой, отец читал мне нотации, пытаясь поставить на путь истинный. Но я его совсем не слушала, я громко подпевала радио. Я была сильно пьяная, потому даже не заметила, как мы оказались у дома, а затем и в особняке.

– О, Боже мой! Что это?! – в ужасе воскликнула моя мать, увидев меня в таком состоянии.

– Как это что? – вступила в разговор Светлана, явно не собираясь упускать момент, когда меня можно уколоть. – Это твоя дочь мама, правда, пьяная в стельку. Но это и не удивительно, она же у нас…

– Кто?! – эх, не стоило ей меня задевать. – Кто я?!

***

– Шл&а и алкашка! – выпалила мне в лицо сестрёнка, испытывая при этом явное удовлетворение своим превосходством надо мной.

– Ах ты, швабра! – начала я. – Мочалка общипанная! Выдра! Сначала на себя посмотри, а потом о других говори!

– Ой, ты что думаешь, я тебя испугалась, что ли?! Ты же на ногах не стоишь, что ты мне сделать можешь?

– Всё! – выпалила я, а затем одним прыжком, словно хищница набросилась на сестру, что есть мочи, вцепилась ей в волосы. От неожиданности и боли она закричала.

Конечно, нас быстро разняли, но я успела ей отомстить за обидные слова. Ничего не ответив, Светлана убежала к себе в комнату. А вот мне самой подняться не удалось. Потому помогали мне мои родители!

Но вот утро, в отличие от вечера было не таким весёлым, потому что проснулась я со страшной головной болью. Открыв глаза, я со скрипучим стоном села в кровати.

– Вот, чёрт! – я схватилась за разламывающуюся голову, которая вот-вот должна была разлететься на меленькие кусочки.

– Что? Плохо тебе? – спросил папа, который, по-видимому, всё это время находился в комнате.

– Да, – усмехнулась я, – вино французское, а похмелье русское! – пошутила я.

– Ну, ты вчера и отличилась! – он покачал головой поцокав при этом языком.

– А что я такого сделала? – невинно спросила я, хотя мне и самой было стыдно за моё вчерашнее поведение.

– Она ещё спрашивает! – удивился отец моей наглости. – Начнём с того, что ты напилась, как свинья!

– Ну, папуля, ты это загнул, никак свинья, а как маленькая хрюшка! – продолжала шутить я.

– Это дело не меняет! Дальше, – продолжил он перечислять мои вчерашние проступки, – пела песни на всё здание фирмы, а когда мы шли к машине, признавалась в любви сослуживцам. И это хозяйка фирмы! – постыдил он меня.

– А что я сделаю, если я любвеобильный человек!

– Ага, любвеобильный человек! – не согласился он. – Настолько любвеобильный, что даже свою сестру за волосы оттаскала.

После этих слов папы, я уже не смогла сдержать смеха, хоть голова и грозилась разлететься на мелкие кусочки.