Алексей Левин - Беспечные мотыльки

– Натан, не стоило, – смутился Тони, пропуская его в номер, – я думал, ты принесешь аспирин или что-то вроде этого.

– Ерунда, лапушка, – Нэнси поставил поднос на прикроватную тумбочку. Приблизился к Тони. Слегка дотронулся до шишки на лбу, – а это откуда? Неужели вчера поставил себе?

– Это… это я упал. Я спать в ванную лег, хе-хе, – Тони было ужасно неловко говорить с ним после всего, что произошло. Хотелось забиться куда-нибудь в противоположный угол или хотя бы под одеяло.

– Да, мы с Митчем видели, – Нэнси улыбнулся, – не стали тебя будить, – он оглядел Тони еще раз, – Боже мой, милый, ты что, не переодевался? Так не годится, тебе нужно принять душ.

– Нет, Натан, я просто пока не пришел в себя, поэтому… – Тони все же пришлось уступить его толчкам в бока и переместиться в ванную.

– Вода отлично приводит в чувство. Давай, поднимай руки.

Тони не смог сопротивляться и здесь. Тело внезапно стало ватным, податливым, ждущим его прикосновений. Нэнси пуговица за пуговицей расстегнул его рубашку, стащил ее. Затем так же дежурно расстегнул ремень, спустил джинсы. Трусы Тони не дал с себя снять.

– Натан… не надо… я сам.

– Как скажешь, лапушка, – Нэнси включил воду, подставил ладонь под льющиеся струи, – хорошо, что мы живем в этот век, правда? Где бы мы с тобой воду искали, если бы приехали сюда устраивать ранчо в прошлом веке?

Они постояли вдвоем в нерешительности. Вернее, в нерешительности был только Тони, считавший, что Нэнси вот-вот уйдет. Однако тот не уходил.

– Потрогай, нормальная температура? – Нэнси чуть поднял лейку душа. Тони сунул руку, почти не чувствуя воды.

– Да, отлично.

– Забирайся тогда, я тебя ополосну.

Тони растерянно на него посмотрел. Но в воду все же полез. Упругие струи воды вернули ему немного рассудка.

– Натан, если ты не против… я бы сам все сделал.

Нэнси хитро сощурился, обливая его спину.

– О, милый, это из-за вчерашнего, верно? – спросил он, уперев руку в бок, – тебе стыдно, сладкий, да?

Тони слегка кивнул, все еще отвернувшись от него к стене. Боже, что с ним такое творится?! Вчера готов был его изнасиловать, а сегодня даже смотреть ему в глаза не может.

– Не бери в голову, – Нэнси махнул рукой, – для меня это просто работа. Ничего личного. Мне казалось, тебе интересно узнать, чем мы живем. Я тебе показал.

От этих слов стало как будто легче дышать. Но потом Тони вспомнил, как Нэнси выговаривал его имя. Это тоже по работе? Нэнси тем временем налил в ладонь жидкого мыла и начал растирать пену по его спине.

– Это было… все по работе? – заставил себя уточнить Тони. Руки Нэнси скользили по его телу, словно в масле: вдоль взлета плеч, между лопаток, вниз по спине. Он присел на край ванной, заглянув в лицо Тони.

– Конечно, милый, – снова эта улыбка, – как же иначе?

В третий раз за день Тони поразился изменчивости собственной души. Выходит, весь этот молчаливый диалог, их мысленный контакт, их невесомый, неосязаемый секс вчера – все это было надуманно, не по-настоящему, «по работе»?

– Ты не мог бы выйти? – спросил, опустив голову, Тони, – я закончу и приду.

Он смыл с себя пену, а вместе с ней бурю своих эмоций, которые еще теплились в его теле. Обожженные лепестки цветов, брошенные прямо в зев разгоряченного костра, торопливо сворачивались, обращаясь в пепел. Нэнси ходил по этому пеплу босиком, не обращая внимания на жар. Ему было все равно.

– Давай вернемся к прошлому разговору, – сказал Тони, управившись с яичницей и выпив газировку. Нэнси уверил его, что АйрнБрю в сочетании с жареными яйцами и сыром – лучшее лечение от похмелья. По крайней мере, в Великобритании, – ты так и не рассказал мне всей истории. А у меня сегодня, между прочим, последний день командировки.

– Последний? – Нэнси встрепенулся и отвлекся от изучения своего маникюра, – как это? Почему?

Тони пожал плечами, отодвигая от себя пустую тарелку. Рецепт оказался рабочим. По крайней мере, он стал себя ощущать гораздо более легким. Вернулась прежняя напористость.

– Я же не книгу пишу. Для газеты особо много времени не нужно.

Нэнси выглядел растерянным. Тони почувствовал какое-то жадное чувство злорадного удовлетворения тем, что вызвал у него такие эмоции.

– Но… – начал было Нэнси. Затем мгновенно собрался и нацепил на себя прежнюю маску, – сладкий, уговор такой: я тебе исповедь, а ты мне Сан-Франциско.

– Да, но никакой внятной истории я не услышал вчера, – Тони взял в руки камеру, – если бы ты рассказал вчера, сегодня мы были бы уже на полпути отсюда. Теперь уже слишком поздно для длинных историй. Скажи мне пару слов о том, как тебе живется – и я поехал. У меня есть еще пара часов до выселения.

Он блефовал. Но сегодня захотелось общаться с Нэнси именно так: жестко, категорично, не подчиняясь его правилам игры. Тони не сомневался, что ему продлят командировку еще на несколько дней. Но Нэнси об этом знать не стоило. Тот сидел, все еще выжидающе глядя в его лицо, пытаясь найти тень шутки. Так ничего не разглядев, он встал.

– Что ж, твое дело, – бросил он, направляясь к двери, – поговори с другими девчонками. Я тебе кое-кого могу посоветовать, – его тон истерично подпрыгнул, – например, Джина работает учительницей в соседнем городке. Но когда не хватает денег, чтобы оплатить сыну учебу в частной школе в Карсон-Сити, она приезжает к маме Доре, чтобы подзаработать. Леди Ди, представляешь ли, уже за сорок, а она все еще на панели. У нее династическая профессия: ее бабка была проституткой, ее мать была проституткой, теперь и она пошла по семейным стопам. Кто же еще? Триш, которая печет лучший морковный пирог в округе Спаркс. У нее нет одной ноги, на второй протез. Ты и не представляешь, как много желающих трахнуть женщину с протезом вместо ноги!

Тони сидел вполоборота, слушая этот неожиданный залп нервной злости. Нэнси заставил себя замолчать, театрально запахнулся в шелковый халат, схватился за дверную ручку и вышел в коридор. Но не успел в номере затихнуть грохот от его ухода, как он вернулся. Стуча каблуками, подошел к столу, где сидел Тони, рванул оттуда поднос с грязной тарелкой и стаканом, и затем снова вышел.

– Боже мой… – вздохнул Тони, слушая его удаляющиеся шаги, – что со мной вообще происходит?

Посидев немного, он пересел на кровать, поднял трубку телефона. Набрал номер редакции. Командировку продлили еще на четыре дня, как он и ожидал. Даже уговаривать не пришлось. Затем спустился вниз, на ресепшн. Оплатил остаток своего пребывания здесь: он сейчас не знал, сколько времени займет восстановление упущенного по глупости контакта с Нэнси, поэтому пришлось потратить лишнего.

– Мама Дора, я на точку, – услышал он, когда пересчитывал остаток денег в бумажнике, – что-то не сидится в этой духоте. Еще и лезут всякие.