Линда Ли - Зигзаги судьбы

А когда Джек завернул подол ее юбки, все мысли вообще улетучились из головы Грейс. Она почувствовала, как его ладони легли на бедра, обтянутые колготками, затем пальцы скользнули под пояс колготок и резинку трусиков. Грейс чувствовала, что задыхается, а Джек медленно опустился на колени, одновременно стягивая с нее все нижнее белье. Затем осторожно уложил Грейс рядом с собой на цветной сине-желтый ковер.

Продолжая целовать ее, он перекатил Грейс на себя и стал ласкать ладонями обнаженные бедра и ягодицы. Однако, несмотря на приятные ощущения, Грейс не смогла подавить в себе чувство стыда. Стыда за то, что хотела этого, желала ощутить Джека в своем теле и забыть обо всем.

В этот момент зазвонил телефон. Джек напрягся. По выражению его лица Грейс поняла, что он и сам с трудом верил в происходящее.

Грейс мысленно выругала себя. Господи, как же она дошла до такого? Сама упала в объятия незнакомого мужчины и потребовала, чтобы он любил ее. Грейс уже не понимала, что происходит с ее жизнью, чувство вины жгло все сильнее и сильнее. Нет, она не из таких. В ее жизни не было беспорядочных связей с малознакомыми мужчинами.

Однако, несмотря на здравомыслие и порядочность, которые она воспитывала в себе всю жизнь, увидев этого мужчину, она почувствовала, что бархатный занавес поднимается, знаменуя этим начало драмы, в которой она намеревалась сыграть.

От этой нелепой мысли Грейс преисполнилась презрением к себе: выдать похоть за разумные действия ради оправдания своего поведения!

– Пожалуйста, отпусти меня, – спокойным тоном попросила Грейс, наблюдая, как лицо Джека вновь приобретает суровое выражение. И почувствовала, как он нехотя убрал ладони с ее тела.

Снова прозвучал резкий звонок телефона, но Грейс не взяла трубку. Затем включился автоответчик, после чего раздался голос матери:

– Грейс, это твоя мать. Немедленно возьми трубку.

Джек удивленно вскинул бровь:

– Твоя мать?

Она усмехнулась, поднялась с пола, торопливо натянула трусики и поправила юбку.

– Грейс, нам обязательно надо поговорить об этом... неприятном случае, – продолжала настаивать мать.

– Неприятном случае? – пробормотала Грейс, но трубку снимать не стала.

– Ты понимаешь, о чем я. О свадьбе, разумеется. Все только об этом и говорят, задают вопросы. Что мне отвечать?

– А почему бы тебе грудью не встать на защиту младшей дочери? – продолжила Грейс воображаемый диалог с матерью.

– Ты же знаешь, мы очень подружились с матерью Уолтера. Как я теперь посмотрю ей в лицо? Грейс, ты не можешь вечно избегать меня.

– А я попробую, – буркнула Грейс. Она наблюдала за Джеком, поднявшимся с пола. Он был невероятно красив: стройный, мускулистый.

– Должна напомнить, – продолжала Роберта, – что ты уже не молоденькая выпускница колледжа. И знаешь, что за мужчины в Нью-Йорке. Зачем им жениться на старых женщинах, когда вокруг полно двадцатилетних!

– Да я бы не назвала себя старой женщиной, – хмыкнула Грейс.

Джек поднял с пола свою куртку. На лице его читалось недоумение.

– Что такое? – спросила его Грейс.

– Ты всегда разговариваешь с автоответчиком?

– Я хорошо знаю свою мать и то, что она может сказать.

– Что ж, ладно, можешь не отвечать. – Мать тяжело вздохнула. – Думай о себе, а обо мне можешь забыть. А мне следует утешиться тем, что могло быть и хуже. По крайней мере ты не наркоманка, как дочь Марджери Хартуэлл...

– Наркоманка? – удивилась Грейс. – Да мать нашла у нее в сумочке диетические пилюли, которые продают без рецепта.

– ...или неразборчивая потаскушка, вроде старшей дочери Ханны Стюарт. Как ее? Нэнси? Донна Рэндольф только сегодня утром рассказывала мне, что Ханна пришла навестить дочь и застала ее в постели с каким-то мужиком. Для Ханны это шок на всю жизнь.

– Надо просто предупреждать о своих визитах, – посоветовала Грейс.

– Ханна приходит к дочери попить чаю и встречает голого мужчину. Можешь себе представить? – Роберта Коулбрук хмыкнула. – Я, во всяком случае, могу рассчитывать на твое благоразумие.

Теперь уже хмыкнула Грейс, и Джек внимательно посмотрел на нее.

– Что ж, значит, я не благоразумна, – выпалила Грейс. – Или по крайней мере была благоразумной до того момента, как ты вышел в ночь и бросился на меня, словно бык на красную тряпку.

– Не надо во всем обвинять меня, – парировал Джек.

– Ох, Грейс, доченька, я люблю тебя, дорогая. Пожалуйста, позвони мне, – закончила Роберта Коулбрук.

Грейс едва не схватила трубку телефона и, возможно, сделала бы это, если бы Джек не стоял рядом с каким-то растерянно-сочувствующим взглядом.

Автоответчик пропищал последний раз, это означало, что мать повесила трубку. Грейс любила ее, как любила сестру и отца. Однако это была любовь, полная драматизма. Сейчас Грейс не хотелось анализировать свои чувства, она отогнала прочь мысли об отношениях с матерью и обнаружила, что Джек внимательно разглядывает ее.

– Что тебя так заинтересовало?

– Ты, разумеется.

– Почему?

– Ты ведь сказала, что сирота.

Грейс усмехнулась и пожала плечами:

– Что ж, я соврала.

– У тебя это неплохо получается.

Чувство вины Грейс стало еще острее.

– Каждый человек хорош в чем-то. – Она больше не могла выносить пронизывающий взгляд Джека, поскольку понимала, что снова потеряет контроль над собой. – Прости, – пробормотала Грейс, – но тебе лучше уйти.

– Что это за игра, в которую ты играешь? – поинтересовался Джек.

– Никакой игры... просто ошибка.

Этот мужчина и раньше казался Грейс опасным. А сейчас в нем медленно закипала ярость, и Грейс поняла, что элементарно оскорбила его.

Джек прищурился, крепко сжал губы, затем повернулся и вышел, не сказав ни слова.

Грейс слушала, как звучали его шаги по ступенькам, пока не хлопнула входная дверь. Она подошла к окну и увидела, что доктор Беренджер направился к Коламбус-авеню упругой походкой спортсмена.

Грейс задумалась, но ее размышления прервал звонок домофона. Она посмотрела на крыльцо и увидела экстравагантно одетого блондина. Задрав голову вверх, тот размахивал руками:

– Дорогая, пусти меня! Здесь холодно!

Грейс поспешила к домофону, нажала кнопку, затем торопливо подняла с пола свои колготки и туфли, унесла их в спальню, переобулась в любимые домашние тапочки и вышла в прихожую.

Спустя минуту в квартире появился Марк, ее лучший друг.

– Ну как дела, дорогая? – с порога поинтересовался он.

Грейс махнула рукой и чмокнула его в щеку.

– Ты же меня знаешь, я в порядке. – Ей не хотелось, чтобы кто-то жалел ее, хотя увольнение действительно скверная штука. – Я всегда в порядке. Найду новую работу, что-нибудь получше.

– Грейс, ты действительно в порядке? – В голосе Марка прозвучали нотки сомнения.