Амалия Март - (Не)настоящий ангел

1999 год. Антон

Я чутко сплю. Прислушиваюсь к каждому шороху и звуку. На самом деле, даже не сплю, а просто делаю вид, чтобы мама не ругалась. Завтра в школу, но как тут спать, когда ждешь, что с минуты на минуту откроется дверь, и послышатся тяжелые папины шаги. Его не было почти месяц, дольше, чем обычно. Мама очень волновалась и часто вздыхала, получая очередную телеграмму. Еще она подолгу стояла у окна, словно папин Опель вот-вот въедет во двор и привычно просигналит, чтобы мы выходили. Но этого, конечно, не могло случиться, он же писал.

И чего она волнуется? Папа всегда возвращается. С подарками, новой машиной и широкой улыбкой.

Я очень его жду. В этот раз он обещал привезти мне видеокамеру. Ни у кого из пацанов такой нет. А я смогу снимать сюжеты и отправлять их в “Сам себе режиссер”. Когда-нибудь нас пригласят на передачу, и я прославлюсь на всю страну, получу в подарок еще одну видеокамеру, джинсы и целый набор мороженого Баскин Роббинс! Никого круче меня во дворе не будет.

С улицы доносится тарахтящий звук двигателя, я тут же вскакиваю с кровати и прилипаю к окну. Из-за угла дома поворачивает блестящая серебристая машина, подъезжает к нашей парадной и останавливается. Это батя! Батя приехал!

Мотор глохнет, хлопает дверца машины, мне плохо видно из-за деревьев, но это точно он! Перетаптываюсь с ноги на ногу, нетерпеливо вглядываясь в окно. Наконец-то, наконец-то он приехал!

К моменту, как в замке поворачивается ключ, я уже скачу возле входной двери. Первым его встречаю. Даже мама еще не встала! Батя шумно отряхивает ноги о порог и улыбается мне. Я бросаюсь к нему, чтобы вырвать из рук сумки, там же мой подарок!

– Привет, мелкий, – треплет меня по голове, отдавая одну из сумок. – Хоть бы поздоровался сначала, – смеется.

– Привет! – бросаю, уже несясь в комнату.

Включаю свет в большой комнате, чтобы разбудить маму. Но она уже и так встает, вдевает ноги в свои тапочки и завязывает халат. Проходит мимо меня в коридор, пока я распаковываю сумки. Папа всегда привозит кучу хлама. Какие-то банки с непонятными названиями, технику, вещи на продажу. О, конфеты! Развязываю пакет и тут же набиваю рот шоколадом. Вкусные. Но где же камера?! Содержимое сумки нещадно выбрасывается прямо на ковер.

Из коридора доносятся голоса родителей. Приглушенные, но все равно понятно, что снова ругаются. И чего они не могут быть нормальными? Почему все время нужно ссориться, они же так давно не виделись! Опять мама чем-то недовольна.

– Все, Валь, хорош, – слышится резкое за спиной.

В комнату входит папа, снова кладет руку мне на макушку.

– Ну что, мелкий, как четверть закончил?

– Хорошо! – гордо отвечаю, поднимая взгляд. – Четыре, пять. По матеше только… Но я исправлю.

– Молодец, – садится рядом со мной на корточки. – Держи, как обещал, – протягивает черную сумку.

Это камера! Камера!

Кручу в руках тяжелую штуку с надписью Panasonic. Ставлю на пол, открываю замок, затем липучку, вытаскиваю камеру, руки еле держат. Какая клевая!

– Спасибо, пап!

– Лучше бы куртку ему новую привез, у него зимней нет, – недовольно комментирует мама за спиной.

– Продам тачку и купим десять курток, – не смотря на мать, говорит батя, показывая, куда нужно вставлять кассету. Мама сзади шумно выдыхает и подходит к нам, собирая вещи, которые я разбросал. Сейчас опять начнется.

Подхватываю подарок и удираю в свою комнату. Плотно закрываю дверь, чтобы не слушать ругань. Хочется поскорее опробовать эту штуку!

Мне разрешают больше не ложиться спать и даже перед школой выйти поснимать на камеру двор. Вчера шел дождь и всю площадку затопило, везде грязь и пожухлые листья, ничего интересного. Вожу камерой из стороны в сторону, снимаю новую батину машину, парадную, окна нашей квартиры. Скукота. Так я никогда не сниму ролик для “ССР”. (ССР – передача «Сам себе режиссер – прим.автора)

Из парадной выходят соседи с мелкой орущей занозой. Как же я ее ненавижу, жуть! Жить с ней через стенку – настоящее испытание. Она все время орет, а когда не орет – плачет. Ее любят приводить к нам в гости, и она постоянно что-то ломает. Неделю назад она открутила голову Леонарду и поломала панцирь Донателло. (Один из героев мультсериала «Черепашки-ниндзя» – прим.автора) Я, конечно, отомстил, обмазав клеем волосы ее Барби. Вот ору стояло! А потом меня наказали. И все из-за этой мелочи пузатой!

Тетя Люда ведет ее за руку, поправляя дурацкую шапку на голове. Мелкая опять вопит, пытаясь стянуть ее с головы. Эй, это же моя старая шапка! И куртка моя! Она выглядит в этом глупо, сразу же понятно, что это вещи мальчишки, да еще и на пару размеров больше, зачем мама все время отдает ей мою одежду? Приближаю камеру на эту козявку и снимаю. Вот позорище. Подрастет, буду ее шантажировать!

Мелкая выкручивается из рук матери и все-таки стягивает дурацкую шапку. Её белые-белые волосы рассыпаются в разные стороны. Красивые. Но сама она гадкая. И чего мама ее все время ангелочком зовет? Противная и громкая. Слишком громкая для четырехлетки.

Пока тетя Люда возится с зонтом, “ангелочек” уносится прямо к огромной луже у мусорки. Разгоняется и прыгает в нее двумя ногами. Поднимаются брызги, и грязь фонтаном бьет ей в лицо. Вот это кадр! Делаю на камере максимальный зум, чтобы ничего не упустить, и злорадно смеюсь. Сейчас кому-то всыплют по жопе.

– Ангелина! – разносится по всему двору. – Ты что делаешь! – бежит за ней тетя Люда.

Малая громко смеется и продолжает топтать лужу. Конечно, на ней же резиновые сапоги, ей-то что. Вытерла лицо рукавом моей старой куртки и скачет себе дальше, пока тетя Люда ходит вокруг, охает, не знает, как подступиться к этой козявке.

– А ну вылезай! В садик опоздаем! Ваня! – кричит в сторону парадной.

Я перевожу камеру и ловлю в объектив отца мелкой занозы, он стоит у лавочки и курит какие-то жутко вонючие сигареты. Отбрасывает окурок в кусты и широко шагает в сторону белобрысой уничтожительницы черепашек. Останавливается возле мусорки, задумчиво смотрит на брызги грязи, летящие во все стороны. Ох, хороший будет ролик, сейчас кому-то влепят ремня!

Мелочь громко смеется, а это ничуть не лучше ее плача – словно гвоздем по стеклу. И продолжает скакать, устраивая настоящий фонтан.

Наконец, дядя Ваня расшнуровывает ботинки, снимает носки, подворачивает штанины и лезет к своей дурной дочери в лужу. Бр-р. На улице же холодина, теперь мелкой точно попадет за эти выкрутасы. Подхожу немного ближе, чтобы заснять гримасу на лице противной девчонки, это же самый лучший кадр будет! Но вместо испуга на ее лице красуется широкая улыбка. Дурочка. Совсем ничего не понимает.