Марина Зеленкова - Включи мозг!

Когда прозвенел звонок на первую пару, Маша сорвалась с места и, почему-то, не призналась Валентине, что ее вызвали в полицию.

Отделение полиции было рядом, но осень стояла слякотная, кроссовки моментально набухли от воды. Ноги сразу заледенели, и по телу побежал озноб. Пришлось вытащить из рюкзака вторую пару кроссовок, которые предназначались для тренировок. Эти кроссовки были более новые, на тонкой резиновой подошве. Маша их берегла и при каждом удобном случае меняла на чешки.

Она сидела в коридоре перед нужным ей кабинетом и копалась в своем рюкзаке, выискивая сухие носки, когда дверь кабинета распахнулась.

– Здравствуйте. А что Вы делаете? – удивленно спросил Сергей Константинович, наблюдая, как Маша стягивает с ног мокрые носки.

– Ноги промочила. Замерзла. Надо переодеться, а то заболею. Она уже натянула сухие носки и растирала руками ступни. Я сейчас. Где у вас туалет? Руки помыть надо. Маша уже прыгала в сухих кроссовках, одновременно запихивая в пакет мокрую обувь и носки.

– У вас ведь это обувь для тренировки?

– Ну, да. Сегодня тренировку прогуляю. Только бы до общаги добраться. Вы ведь мне напишите освобождение от занятий на весь день? Маша робко улыбалась и смотрела на следователя. Тот машинально кивнул и указал направление к туалетам.

Маша ушла, а следователь рассматривал пухлый рюкзак на стуле и пакет с мокрыми кроссовками, который сиротливо стоял на полу. Приткнувшись к ножке стула.

– На стул не положила, чтобы не запачкать, – машинально отметил он и вспомнил утренний разговор с дочерью, которая требовала новые сапожки. Они с женой договорились приструнить дочь, которая вдруг решила бросить свое медучилище. Она объявила родителям, что хочет снова попробовать поступить в мединститут и будет готовиться к поступлению.

Вернулась Маша, взяла свой рюкзак и махнула рукой на пакет, – пусть тут полежит. Кому он нужен?

– Нет. Нельзя оставлять бесхозные пакеты и сумки, в связи с угрозами террористов. Маша засмеялась, схватила свой пакет и прошла в кабинет.

В кабинете она пристроила свои вещички у входа и уселась на предложенный стул, придвинув его ближе к батарее.

– Вы так замерзли? Хотите чаю? Или кофе?

Маша кивнула головой. Сергей Константинович щелкнул кнопкой чайника, выставил на стол две огромные кружки, банку с кофе, пакет с молоком и тарелку с сахаром и печеньем вперемешку. Маша бросила в свою чашку один кусок сахара, насыпала одну ложку кофе, дождалась, пока закипит чайник. Налила пол чашки воды, размешала ложкой и долила до верху молоком. Обхватила кружку двумя руками и отпивала маленькими глоточками, щурясь от удовольствия.

– Маша, мы сейчас с Вами поговорим, а потом оформим протокол. Маша кивнула головой.

– Вы сирота. Ваши родители погибли в той известной аварии, когда автобус с артистами упал с моста в реку?

– Да. И дедушка мой тоже погиб.

– Сколько лет Вы провели в детдоме?

– Два года. Восьмой и девятый класс. У нас не было других родственников. Только бабушка, но она попала в больницу с инфарктом и потом ей не разрешали оформить над нами опекунство, она почти два года этого добивалась.

– А потом, после девятого класса?

– А потом надо было выбирать себе училище и осваивать профессию. Выбора особого не было. Только училище. Только рабочие специальности. Маляр, штукатур, повар продавец. Я хотела в университет, как брат, но в детдоме учат только до девятого класса, а потом в ПТУ. И я выбрала профессию портнихи. Решила, что буду как бабушка, художник по костюмам. Модельер одежды. Но там готовили швей мотористок. Мы с утра до вечера шили наволочки и пододеяльники, строчили простыни и полотенца. О десятом классе и речи не было. Бабушка возмутилась, походила по инстанциям, и я стала посещать вечернюю школу. Год не доучилась, бросила эту швейную контору и два года отучилась в кулинарном училище. Получила профессию повара. Сдала экзамены за курс средней школы и поступила в универ, как и хотела.

– По льготе, как сирота?

– Нет. Сама все сдала и поступила на общем основании, по конкурсу. Все мои льготы кончились после кулинарного училища, как только мне исполнилось восемнадцать лет. Государство вырастило, дало профессию, дальше сама. Бабушка мне только место в общежитии как-то устроила. У нее с нашим ректором какой-то блат. Кажется мама ректора и моя бабушка подруги. Я точно не знаю, но бабушка мне сказала, то если возникнут какие проблемы – иди к ректору и все расскажи. Вот я пошла и устроилась вечерней уборщицей.

– Много платят?

– Двенадцать тысяч в месяц, плюс стипендия пять пятьсот. Летом с братом поеду на стройку. Подзаработаю и куплю все необходимое. Вы мне лучше расскажите про конверт из моей сумки.

– Конверт вызвал много вопросов. Во-первых: – в пакетике синтетический наркотик кустарного производства. Из новых. Сильно разбавленный. Вес почти пол грамма. Во-вторых: – Ваших отпечатков на пакетике нет. Обнаружили два отпечатка, но пока не ясно, кому они принадлежат. В общем то все удивлены, что обнаружили отпечатки. Обычно на таких находках пальчиков нет. В третьих: – теперь придется взять отпечатки пальцев у вашей бабушки, у брата и его девушки.

– А у них то зачем?

– Как зачем? Вы ведь от них приехали в университет. В субботу и воскресенье весь университет обшарили вдоль и поперек. Две собаки работали. Много чего интересного нашли. Этого конверта не было. Сто процентов. В понедельник появляетесь Вы и появляется конверт. Откуда он появился? Уже в субботу и в воскресенье весь техперсонал университета был оповещен о происшествии и о работе полиции. Все аудитории и туалеты заперты на ключ. Ключи выдаются строго под расписку. На ночь все двери запирались. Сторожа все проинструктированы. Казалось, все вокруг чисто. Откуда появился конверт? Кто-то принес. Кто? Есть версия, что это – Вы. Вы не знали о происшествии. Вы пришли рано. Вы убираете триста восьмидесятую аудиторию, где нашли наркотики. Вы постоянно нуждаетесь в деньгах. Да и о конверте Вы рассказали не сразу. Долго размышляли. Ведь так?

Сергей Константинович произносил эти слова и внимательно наблюдал за Машей. Она явно испугалась. Отрицательно качала головой и безотрывно смотрела на него. Глаза все больше расширялись и наливались слезами.

– Не надо плакать. Тушь потечет.

Но слезы уже текли прозрачными дорожками. Маша дергала веревочки рюкзака, шмыгала носом и трясла головой.

– Вот возьмите. Следователь придвинул к ней коробку с салфетками.

Вместо «спасибо» Маша опять затрясла головой, схватила две салфетки и прижала их к глазам.

– Это не я! Клянусь памятью родителей. И дедушки. Я не приносила этот конверт. Где я могу взять наркотик? И я не крашусь.