Ирина Леонтьева - Ветер с Севера

– Удивительно, – пробормотала она.

Но ей никто ничего не ответил. Оглядевшись по сторонам, она поняла, что все готовятся к переправе. Аудмунд спешился и передал поводья своего коня Бёрдбрандту.

Река была отнюдь не широкая, но норовистая: справа и слева виднелись перекаты, да и сам брод оказался весьма каменистым.

– Держитесь крепче, – распорядился маршал и, дождавшись, пока Ретта обнимет Астрагала за шею, взял его под уздцы.

Вода с азартом плескалась, стремясь перелиться за край сапог, однако шаги оборотня были твердыми и уверенными. Конь, поначалу явно волновавшийся, успокоился, почувствовав сильную руку, и уже без страха ступил в воду.

Оказавшись на противоположной стороне, он радостно заржал и обернулся, словно хотел похвастаться перед сородичами достижением. Аудмунд погладил его и достал из кармана кусок яблока. Астрагал охотно забрал предложенное угощение.

Вскоре переправились и остальные члены отряда.

– Теперь куда? – спросила Ретта.

А впрочем, она и сама уже успела заметить широкую тропу, прорубленную в зарослях стланика, и ответ Аудмунда лишь подтвердил ее догадку:

– Именно туда.

Дорожка змеилась, постепенно забирая все выше и выше. По обеим сторонам голубели незнакомые цветы, и Ретта решилась, пользуясь случаем, уточнить:

– Что это?

– Северный лен, – отозвался Аудмунд. – Наши предки его вывели еще до катастрофы с прародиной и рассадили на полуострове. Он отлично прижился, а потом и сослужил хорошую службу. Во всяком случае, в тканях и канатах недостатка нет.

– Спасибо за разъяснения, – поблагодарила она.

Скоро стланик сменился елями. Поначалу тонкие, с каждой пройденной милей они становились все выше и толще.

– Стоять, – скомандовал Аудмунд и пояснил, обращаясь к Ретте: – Ну вот мы на месте.

– Но…

Ничего похожего на водопад поблизости не наблюдалось. Впрочем, прислушавшись, она вскоре уловила отдаленный шум.

Оборотень подошел и помог спешиться.

– Ну что, идемте? – спросил он Ретту, и на лице его светилось почти детское нетерпение.

Она и сама ощущала, как в глубине души растет восторг. Ведь это самое настоящее чудо, о подобном она прежде слышала только в сказках!

– Иди, малышка, – отозвалась Бериса, заметив взгляд подопечной.

И тогда Ретта, вдохнув поглубже, двинулась следом за Аудмундом. Через несколько сотен шагов деревья расступились, и она не смогла сдержать восхищенный возглас.

На противоположном конце поляны, оказавшейся подножием высокого обрыва, в ярком свете стоящего в зените солнца блистал водопад. Справа и слева обрыв понижался, сбегая вниз полукругом наподобие дворцовой лестницы, вода каскадами прыгала, резво убегая в сторону моря, а на самом верху, там, где вздымались к небу вековые сосны, сверкали радуги.

– Семь, – прошептала Ретта, для верности еще раз пересчитав.

– Да, семь, – последовал тихий благоговейный ответ.

– Вы тоже столько видите? – обрадовалась она непонятно чему.

– Именно так, – подтвердил Аудмунд, и на лице его Ретта разглядела непонятное выражение – смесь восторга и решительности.

«Интересно, что же он такое загадал?»

Впрочем, было ясно, что ответа узнать пока, увы, не суждено. Разве только потом, когда пройдет время. Пока же…

Она прикрыла глаза, стремясь сохранить волшебное мгновение в сердце, и услышала тихие слова над самым ухом:

– Еще совсем чуть-чуть, и мы дома. Всего несколько дней. Вы готовы, герцогиня?

Ретта задержала дыхание, прислушалась к внутреннему голосу и сказала в конце концов:

– Да, готова.

Аудмунд кивнул, словно ничего другого не ждал, и ответил чуть слышно:

– Отлично.

И снова повисла всеобъемлющая, звенящая тишина. И можно было подумать, что само время остановилось в ожидании грядущего.

Когда их маленький отряд выехал на равнину, солнце успело окрасить западную часть небосвода в густые оранжево-розовые оттенки. Темная полоска леса у горизонта тонула в туманной дымке, будто окутанная узорочной шалью, и от края до края, насколько хватало глаз, простирались волнующе прекрасные вересковые поля. Сиреневые, фиолетовые, розовые метелки цветов сливались в причудливый, многообразный узор. Полосы то закручивались в спирали, то собирались в сложный орнамент, то вдруг разбрызгивались далеко в стороны широким веером.

– Здесь явно приложил руку садовник, – высказала посетившую ее мысль Ретта.

Аудмунд кивнул:

– Вы почти угадали. Вереск – священный цветок Фейрмана, и создание по весне таких вот узоров – часть ежегодно проводимых обрядов.

– Как интересно, – с благоговением в голосе прошептала Ретта.

Осторожно посмотрев на Аудмунда, она заметила, что хмурые складки на его лице разгладились, в глубине глаз затеплилась нежность, и было совершенно очевидно, что он с трудом сдерживает порыв пустить коня в галоп.

На западе синела тоненькая, чуть заметная полоска моря, сливаясь с постепенно темнеющим небом, золотые блики играли на воде, и можно было подумать, что какой-то неведомый мастер щедро рассыпал целую пригоршню бриллиантов, желая украсить и без того совершенное художественное полотно.

Со стороны порта через поля тянулась широкая мощеная камнем дорога. Далеко на востоке вставали холмы, и она петляла лентой, то скрываясь из глаз, то вновь появляясь. На расстоянии нескольких миль начинались городские предместья, и если хорошенько приглядеться, то можно было посреди крыш различить высокие серые островерхие башни, судя по всему каменные.

– Это Асгволд, столица Вотростена, – пояснил Аудмунд. – Замок построен нашим первым князем и носит его имя. Позже название перекинулось на весь город.

Он достал из седельной сумки подзорную трубу и начал что-то сосредоточенно изучать. Наконец, опустив ее, нахмурился и покачал головой:

– Знамен я никаких не вижу – выходит, брат отсутствует.

Он передал трубу Ретте, и та в свою очередь смогла в подробностях различить высокие зубчатые стены с бойницами и металлические ворота.

– Значит, в самом деле – грядет буря? – спросила она, возвращая прибор маршалу, и сердце ее дрогнуло.

Тот сдержанно кивнул.

– Скоро, как вы думаете?

Долгую секунду Аудмунд молчал, а потом ответил:

– В самое ближайшее время.

Ретта вздрогнула: от этого зловещего, тихого шепота мороз пробежал у нее по коже. Оборотень с силой сжимал поводья, и на скулах у него играли желваки.

– Понимаете, герцогиня, – наконец вновь заговорил он, – я хорошо помню, как это было. Помню, как измученные, голодные, падающие от нечеловеческой усталости люди пришли в этот край. Кончалась осень, дни становились все холоднее, а ветра резче. Это было две тысячи лет назад.