Тата Кит - Малый повзрослел

– Ага, обхохочешься, – проворчала Юлька. – Все руки теперь болят из-за этих игр.

– Ты сама хотела сюда идти, – напомнила я ей. – Вот и получай.

– Я хотела просто посмотреть, а не быть вовлеченной в процесс.

– Вовлеченной в процесс же интересней. По крайней мере, ты не жаловалась, когда с Жедимкой своим бедрами ударялась в качестве празднования гола.

– Ну, ладно, – ответила она смущенно и спрятала довольную улыбку. – А ты сама-то! – внезапно опомнилась она. – Это что за брачные игры такие со Стасиком между сидениями были в самом начале.

– Никаких игр, – пожала я безразлично плечами. – У нас война, если ты забыла.

– Ага, видела я ту войну, – произнесла она иронично и передразнила мой голос. – «Соколовский!» И упала между сидениями. Потом появилась голова. «Стас!». И опять пропали за сиденьем. Потом «Не надо! Стас! Не делай так!». А когда он выглянул из-за сидений и ты вернула его вниз, схватив за волосы, лично я хотела немного притушить свет и оставить вас одних.

Не знаю, почему, но отчего-то стало смешно. Я не предполагала, что наша маленькая стычка со стороны выглядит очень даже двусмысленно.

– Отстань, – отмахнулась от подруги. – Война это. Старая и долгая.

– Ничего себе война! С такой войной и свиданий не надо.

Время выходного дня уже близилось к обеду. Но, несмотря на это, в общаге царила абсолютная тишина, так как большая часть студентов отсыпалась за всю учебную неделю, либо только несколько часов назад легла спать после безудержного ночного кутежа.

Я, как это чаще со мной бывает, не относилась ни к тем, ни к другим и возвращалась в свою комнату после одного важного дела, которое успела провернуть за одно только утро.

Вошла в комнату, сняла кеды, джинсовую куртку оставила в шкафу. Юлька всё еще спала, высунув из-под одеяла одну ногу. Умаялась бедная. Сначала вчера весь вечер вместе с Тимохой пыталась уговорить меня пойти на тусу, которую устроил на своей квартире Соколовский. Потом долго рисовала лицо, чтобы Жедимка был очарован, а потом вернулась под утро в комнату на плече Тимохи, которого мне после его джентельменского поступка, пришлось провожать уже до его комнаты.

Открыла небольшой холодильник, который мы с Юлькой купили, чтобы не пришлось ставить пароль на контейнеры с едой в общем холодильнике. Достала минералку, прихватила стакан и подошла к кровати подруги. Немного потрясла бутылку и отвернула крышку, с удовлетворением получив нужную громкость шипения.

Туловище под одеялом зашевелилось.

Установила приличное расстояние между бутылкой и стаканом и начала переливать ее содержимое в стеклянную тару. Звук живительной жидкости для девушки с Великого Бодуна стал воскрешающим. Из-под одеяла высунулась рука и сжала и разжала пальцы, призывая меня сжалиться и дать хоть каплю чудодейственной минералки.

Отставила бутылку на тумбочку и вместо стакана вложила в Юлькину руку старательно сложенную мной фигу.

Пальцы подруги неловко ощупали мой презент и пришли к выводу, что это не те дроиды, что она ищет. Из-под одеяла послышался жалобный хрип.

– Маша, – таким голосом, должно быть, старуха с косой разговаривает. – Дай.

– А кто это нас там такой капризуля? А кто это ночью Машеньке спать не давал и песни громко пел? – стягивала с нее одеяло, приговаривая елейным голоском. – А кто это ночью ел сосиски прямо с упаковкой? А кто потом хотел измазать Жедимкину дверь арахисовой пастой, чтобы он решил, что это какульки, а потом спалился коменде да так, что та решила, что ты в какульку настолько, что даже в себе её не удержала? А кто потом демонстративно обсасывал пальцы с этой арахисовой пастой и чуть не довела до рвоты коменду и даже меня, хотя я знала, что это не то, о чем можно было бы подумать? Кто у нас так плохо себя вел ночью? Правильно, Юленька.

– Правда? – показала она свои пристыженные глазки с размазанной тушью под ними. – Коменда меня видела?

– О, ты была звездой сегодняшней ночи! Я думаю, она тебя после этого еще долго будет помнить.

– Блин! – завыла подруга и снова спряталась под одеялом. – Это всё Дима виноват.

– Да? И чем же он провинился? Оказался недостаточно сладок для тебя?

Тяжелый вздох.

– Он вчера к другой клеился. Вернее, она к нему, а он повелся, – пробубнила она.

– Какая печальная печаль, – сыронизировала я. – Держи минералочку, королева мятого арахиса.

– Как стыдно-то, господи! – высунулась она из-под одеяла и осушила стакан в несколько глотков. Сменила стакан на бутылку и отпила из нее, но уже с меньшей жадностью. Затем прислонила её ко лбу и с облегчением закрыла глаза. – Я теперь не выйду из комнаты.

– Да ладно тебе, – попыталась я ее успокоить и устроилась на своей кровати в позе лотоса. – Думаю, коменда и не такое за все свое время работы видела. Сомневаюсь, что ты ее сильно удивила.

– Капе-ец! – посокрушалась она еще немного о себе и неожиданно перевела стрелки. – Это ты всё виновата!

– Я?! – от удивления чуть не лопнули глаза.

– Ты! – подтвердила Юля. – Если бы ты пошла со мной, то не дала бы мне так нализаться.

– Ну, да, – закивала я активно. – Я бы тебе дала нализаться по-другому.

– Как же башка болит, – простонала Юля и прикрыла глаза. – Кто, говоришь, меня принес?

– Тимоха. Красивую такую. Лохматую, поющую репертуар Ленинграда.

– Стыдоба-то какая.

– Да, ладно. Прикольно было. Ты такая милая, когда нифига не соображаешь. Даже в любви мне призналась раз шестьсот.

– Ну, хоть что-то хорошее за вечер сделала, – наконец, улыбнулась она и оглядела меня одним прищуренным глазом. – А ты куда собралась?

– Я уже вернулась, вообще-то. В мире трезвых уже обед.

– Да? – подруга схватила телефон с тумбочки и взглянула на часы. – Почти час дня. Кошмар. И куда ты ходила?

– На работу устраивалась.

– Зачем? – искренне удивилась девушка. – Родители же есть!

– А кто это у нас так плотненько на родительской шее сидит? Кто у нас великовозрастный нахлебник? – сузила я глаза, снова наступая на девушку елейным голосом.

– Юленька? – спросила она неуверенно.

– Молодчинка какая!

– Отстань, – отмахнулась та и снова закрыла глаза. – Кстати, Соколовский вчера расстроился, когда увидел, что я без тебя пришла.

– Ну, пусть привыкает. Ему часто придется видеть тебя без меня.

– Размечталась, – фыркнула Юлька. – Он сегодня устраивает вечеринку в общаге. На нашем этаже. И что-то мне подсказывает, что делает он это специально для тебя.

– Это похмелье. Оно подсказывает тебе всякий несусветный бред.

– Да ладно тебе, – скуксилась подруга. – Не такой уж он и плохой.

– Я не говорю, что он плохой. Я говорю о том, что мне в универе его морды хватает. И видеть его добровольно еще где-то мне не хотелось бы.