Елена Тодорова - Полюса притяжения

– Глупости, – отмахивается Савелян. – На этой неделе проходит выставка в галерее одного офигенного художника. Моего знакомого. Давай, сходим?

– А в какой день? – уточняет младшая, стараясь, чтобы ее незаинтересованность не выглядела слишком очевидно.

– Среда.

– Ну, давай.

– Мы, конечно, можем и в кино пойти, – понимающе улыбается Марина. – Но я считаю, нужно развиваться. Не настраивайся заранее скептически. Думаю, тебе понравится.

Яна кивает, как обычно, доверяя сестре. И тоже улыбается.

– Кстати, ты могла бы у меня погостить. Папа в Дублин улетел. Я одна буду целую неделю.

– Не очень хочется, – говорит прямо Шахина. – От Барвихи трудно добираться. Да и мне у вас не совсем уютно. Одна эта Нина Родионовна чего стоит, – морщится и передергивает плечами.

Савелян хохочет, откидываясь на спинку дивана.

– Я ей на эту неделю дам отгул. И буду тебя как мажорку на отцовском Гелендвагене подвозить в институт. А ты мне – пироги ваши печь.

Яна тоже заходиться смехом, но тут же давится воздухом, когда Никита ненароком выплескивает ей на колени коктейль. Липкая холодная жидкость быстро сбегает по внутренней стороне бедер, шустро ныряя под платье, и девушка вскакивает, чтобы она не добралась до белья.

– Прости, малыш. Хрен пойми, как так получилось… – басит Бардин, подавая ей салфетки.

– Все нормально. Не беспокойся, – промокает влагу на коленях.

– Ну, ты, Никитос, сам себя переплюнул, – возмущается Марина.

– Ничего страшного, правда. Я сейчас, – бросает Шахина на ходу, направляясь в сторону уборных.

Никаких критических последствий действительно нет. Чтобы убрать липкий стягивающий слой с бедер, она слегка смачивает бумажные полотенца под краном и осторожно протирает ими кожу. Проделывает так несколько раз, прежде чем удовлетворяется результатом.

Выбросив остатки бумаги в урну, машинально взбивает пальцами пышные волосы. Без укладки, которую Яна не стала делать из рациональных соображений по причине сырой дождливой погоды, они подскочили и свернулись естественными мелкими кудрями.

«Aaron Blank» – цивилизованное и культурное заведение, в котором следят за порядком и безопасностью. За два месяца Шахина привыкла к этому месту, узнает персонал в лицо и чувствует себя здесь вполне комфортно. Но, возвращаясь в зал, она старается ни с кем не устанавливать зрительный контакт.

Добравшись до стола, совершает глубокий шумный вдох, когда замечает в кругу приятелей Марины Рагнарина. Улыбается, безнадежно выказывая радость.

– Привет.

– Привет.

Все остальные люди в это мгновение теряют важность, и даже отделяющие их от интерьера краски, формы и выпуклости.

Смотрит и смотрит на Рагнарина. Впервые настолько зачарованная другим человеком, не находит сил оторваться.

Внутри нее начинается та самая волшебная девятибалльная тряска. Воздуха становится мало, его не принимают, выталкивают обратно эмоции. Тяжело надышаться. Трудно элементарно функционировать. Осязается простое безмятежное счастье и транслируется обществу именно это ощущение.

Рагнарин молча прослеживает ее мягкое приземление на диван.

Его взгляд – это не откровенный флирт. Он не улыбается и не подмигивает, как часто делают сокурсники Яны. Он, в принципе, не совершает никаких лишних жестов и движений. Интерес Рагнарина очевиден без всего этого. Его взгляд – это головокружительная стихия. Она захватывает. Гипнотизирует. Не отпускает. Охватывает тело жаром. Спускается по коже волнительным ознобом.

Шахиной банально трудно оставаться в рамках своего естественного поведения, чтобы на эмоциях не сорваться в переигрывание, либо же, испугавшись, на инстинктах не закрыться, как в первый вечер.

У Рагнарина, в отличие от нее, нет никаких границ.

Его к Шахиной словно энергетическим потоком несет. Обстановка в выбранном ими зале настраивает на дружелюбное общение, не нагнетает интимности. Но… Он смотрит на нее и ощущает безумное желание близости. Долгого, бурного и откровенного секса. Вот так вот, на глазах у непринужденно болтающей толпы друзей и знакомых, низ его живота наливается томительной и болезненной тяжестью. Впрочем, Рагнарин никак этому не препятствует. Смотрит на девушку и пролонгирует это возбуждение.

Платье удачно подчеркивает ее фигуру, деликатно обрисовывая все, что требуется – грудь, талию и бедра. Оставляет открытыми стройные загорелые ноги. Глубокий синий цвет ткани выгодно оттеняет ее насыщенные голубые глаза.

На Денисе тоже синяя рубашка. Шахина жестом указывает на нее и свое платье. Уголки его губ приподнимаются, а она, испытывая очевидный чувственный восторг, звонко и вместе с тем хрипловато смеется.

Красивая. Яркая. Свежая. Отзывчивая. Взрывная и шипучая, как шампанское.

Его внутренности судорогой сводит от непривычно сильных и неподкупных желаний. Они не хотят утихать и ослабевать под давлением принципиальных убеждений Дениса, который, казалось бы, всегда умел разделять эмоции по уместности и релевантности относительно ситуации.

К Яне склоняется Бардин, касается ладонью ее колена, тихо говорит что-то с весьма серьезным лицом, заглядывая в глаза, пытается удержать ее взгляд. Она качает головой и мягко убирает его руку. А внутри Рагнарина все равно что-то слишком бурно протестует. Грудь распинает на куски, включаются какие-то древние и дикие инстинкты.

– Сука, какие холода начинаются, – бросает Никита, обращаясь якобы ко всем и ни к кому конкретно. – Предлагаю до лютых морозов, как раньше, всей нашей дружной компашкой мотнуться на недельку на один из чудных островов в Карибском бассейне.

– Классная идея, – поддерживает Марина. – Только у меня раньше праздников не получится вырваться. Да и у Яны учеба…

– А ты как, Рагнар?

– Дел по горло. Новую линию запускаем. Но к концу декабря что-то подобное планировал.

– У тебя, блин, все строго по графику, – усмехается Бардин. – Секс тоже?

– Никита, – возмущается Маринка, а Денис щурит глаза и игнорирует вопрос.

– Слушайте, интересная мысль. У меня в декабре тоже получится, – поддерживает Олексевич.

А потом Элиза и еще несколько девушек из компании присоединяются.

Молчит только Яна. Она зациклена совсем на другом. Интуитивно понимает, что недостаточно понравиться такому, как Рагнарин, внешне. Однако надеется, что для удачного старта этого хватит. Ведь она обещала себе и Ксении «первый шаг». От одного лишь мысленного напоминания об этом в груди Яны жарко пульсирует предвкушение. Трудно усидеть на месте, выжидая удобный момент, не срываясь на решительные действия в ту же секунду.

Она не чувствует скованности и растерянности, как в вечер их знакомства. Точнее, эти ощущения в какой-то мере, конечно, тоже присутствуют, но другие, позитивные эмоции, все же их пересиливают. Она готова, она стремится разговаривать и выказывать свойственную ей природную живость, которая, как она надеется, в глазах Рагнарина отличит ее от милой пластиковой куклы.