Елена Тодорова - Кричи громче

Ну, кто бы сомневался…

«Мой папа – самый лучший!»

– Подбери сопли, Маруся… – произношу на самом деле мягко. – Он не может все время быть рядом.

Некоторое время молчим. Я прикрываю глаза и почти расслабляюсь. Но она не отходит. А потом… Она, мать вашу, вновь начинает ныть.

– Яр… Мне очень-очень страшно. Можно я к тебе лягу?

Глаза резко распахиваю. Капитально охреневаю, когда она, не дожидаясь разрешения, подсовывает мне под бок задницу. Мысленно я, конечно, миллион раз с Титовой в одной кровати оказывался. И, как вы понимаете, не затем, чтобы спать… Но в реальности тесного контакта между нами не случалось.

– Нет, нельзя.

Сдавленно сглатываю. Глубоко вдыхая, пытаюсь замедлить легочную вентиляцию.

Она наверняка обидится… Зато, уж точно, оставит меня, на хрен, в покое.

– Пожалуйста, Ярик… Я с краешку…

Чтобы Машка меня когда-то о чем-то упрашивала… Ну, это пиздец, какая дикость! Должно быть, ей взаправду чрезвычайно страшно.

А я ее нытье не перевариваю. Себе же душу сожру, если она реветь продолжит.

– Ладно. Только не щемись близко. Кумарит меня с кем-то спать…

Я не заканчиваю, потому что она ложится и, конечно же, бл*дь, приваливается всем телом.

– Прости…

Святоша пытается отодвинуться, но прогибающаяся сетка упорно возвращает ее обратно ко мне. С краю никак не получается. Слишком узко, мы соприкасаемся по всей длине.

Сглатываю, потому как в результате этого невинного контакта у меня ожидаемо случается стояк.

Чудно, вашу мать, бл*дь…

Отворачиваю лицо к стене, чтобы хотя бы не дышать ею.

Снилось и в пьяном угаре мне являлось всякое, но наяву я никогда не слышал, чтобы Машка дышала так активно и громко. Совсем рядом. Совсем, бл*дь, рядом. Слишком близко. Пиздец, как слишком!

– Яр?

– Чего тебе?

– Спасибо.

Прекрасно, бл*дь… Я этой благодарности охренеть как заслуживаю! Дождался.

– Не за что.

– Знаю, тебе со мной неудобно.

Просто заткнись и спи…

– Нормально.

Охуеть, как нормально. Член упорно требует внимания. И явно не моего. Но накрываю его я. Сдавливая через брюки ладонью, мысленно требую успокоиться.

– Если я повернусь к тебе, может, будет больше места? Попробуем?

Зачем, мать вашу, спрашивать, если не дожидаешься ответа?

Машка смещается на бок и, естественно, скатывается еще ближе. Неловко утыкается губами мне в плечо и через рубашку горячим выдохом пробивается к коже. Меня словно током долбит. Порядочно замыкает. Я даже дышать прекращаю. Сцепляю зубы и каменею.

– Прости.

– Замри, – выталкиваю сдавленно.

– Извини.

– Просто замри, бл*дь, пожалуйста.

– Хорошо.

– И заткнись уже!

Она вздрагивает от резкости моего тона. Несколько секунд выдерживает тишину и неподвижность, а потом, мать вашу, нерешительно ползет ладонью по моей груди. Хватается пальцами за мой бицепс.

– Прости, – повторно пищит свои никчемные извинения. – Так мне не страшно.

Я больше не отвечаю. Знаю, что отпихнуть ее не смогу. Прикрывая ладонью глаза, пытаюсь уснуть. Однако в таком положении это кажется невозможным. Даже когда сама Машка отрубается. И, черт… Во сне она прижимается еще ближе и закидывает на меня ногу.

Ваше благородие, бля…

Прости, папа Тит… Крыша отъехала…

– Ярик… Ярик… – не осознаю, что голос святоши звучит в реальности, а не в моем сне. – Ты… Ты в меня упираешься… Ярик…

Да, упираюсь ей в задницу. Потому что приятно мне так. Офигеть, как приятно…

– Тихо, лежи… – мычу мало разборчивым хрипом.

Веду рукой по ее животу к сиськам. Но едва задеваю божественные холмики, меня оглушает пронзительный вопль.

– Яр, это я! Маруся! – по руке меня лупит. – Проснись, Градский!

Я не то что проснулся. У меня после такого пробуждения психологическая травма.

– Проснулся. Орать перестань, – открываю глаза. Оцениваю обстановку. Все та же беспросветная темень. Все, что я вижу. – Замри уже. Не вертись.

– Как я могу не вертеться? Если мне неудобно…

– Сейчас пошуруешь в свою кровать.

– Когда это мы поделили территорию? Тут нет моей кровати! Где хочу, там и лежу! – толкает меня под ребра локтем.

– Еще одно движение, и ты продолжишь это делать на полу!

– Не посмеешь, – слышу, как цедит возмущенно воздух.

– Ты. Меня. Провоцируешь. Святоша, – выдаю с жесткими расстановками.

Как же она бесит меня!

– Ярик, дорогой мой…

Яркая вспышка света заставляет нас обоих от неожиданности резко зажмуриться. О начатом споре мы, как бывало раньше, вмиг забываем.

– Боже, наконец-то! – Машка резво соскакивает с кровати.

Ее измятое за ночь дизайнерское платье окончательно дыбом встало. Пока «сеструля» поднимается, вижу ее красные труселя. Привставая, подпираю ладонью голову и жду, когда оно обратно упадет. Но у платья настроение точно как у меня – стоит.

– Э-э-э… Святоша, у тебя юбка к спине приклеилась…

Стремительно крутанувшись по своей оси, Титова, пронзая меня пламенным взглядом, принимается судорожно одергивать вздыбленную ткань.

– Придурок, – свирепеет на ровном месте.

Я-то в чем виноват? Надо было промолчать? В следующий раз так и сделаю! Пусть ходит с голой жопой!

– Не за что! – рявкаю в ответ и сползаю с кровати.

Ломка в теле такая, словно меня побили. Все мышцы затекли. А все почему? Пожалел принцесску. Полночи промучился.

Зевая, растираю ладонью лицо. Когда открываю глаза, вижу, что святоша на пах мой смотрит и отчаянно краснеет.

– Это не к тебе. Просто утренняя реакция.

Да, на матрас.

– Ладно… – отвернувшись, включает мобилу. – Давай уже выбираться из этого жуткого места.

– Который час? – снова зеваю.

– Восемь тридцать. Через полтора часа венчание. Мама с папой, наверное, уже кинулись меня… Давай быстрее, Яр. Нужно ехать.

За ночь в этом погребе температура прилично понизилась. Ощутимо перебирает по спине озноб.

Подхожу к системе безопасности. Не переставая зевать и тереть глаза, второй рукой ввожу код. Но вместо щелчка замков прибор вспыхивает красным и рубит по ушам коротким резким звуком.

– Что это? Что случилось? Ярик, проснись. Смотри, что нажимаешь… Вдруг заблокирует!

– Вот не ной ты над душой, – выхожу из себя. – Отойди вообще, не трись об меня. Утром я опасен. Серьезно, святоша. Последнее предупреждение.

– Маньяк, – выпаливает Машка, но расстояние все же увеличивает.

– Да, лично твой, – сам не понимаю, что бубню. – Если мы останемся здесь еще на день, спать ко мне не приходи. Изнасилую.

– Ну, ты и придурок! Не приду, конечно!

Не собираюсь с ней церемониться. Хватит. Вот пусть плачет, не плачет, я ее к себе в кровать никогда не возьму! В конце концов, я ей не папочка. Принцесса, блин.