Яна Рихтер - Сейчас P.S. Вчера. Сегодня. Завтра. Книга 4

Димка одиноко стоял возле стойки администратора и не понимал, что происходит.

Злой, игнорируя меня, уверенным шагом подошел к нему и присел, чтобы быть с ним на одного роста, хмыкнул, когда увидел Димкины глаза.

– Здорово, ну и кто ты – Малой или Добрый? Я Саня, Саня Злой, это фамилия такая, – Саня подмигнул ему.

– Димка я, – растерянно буркнул пацан и по-взрослому протянул руку.

– Ого, Малая научила? Молодец, – увидев недоумение, спохватился, – Ну, мать, я имел в виду.

– Рина? – поправил его Димка.

– Ну, да, она.

– А чего он как Юля обзывается, Малой я или Добрый, спрашивает? – спросил Димка, когда я присела рядом с Саней.

– Ага, я не первый, кто это спросил! – развеселился Саня.

И мы прошли за столик.

Через минут пятнадцать и серию дежурных вопросов я отвела Димку в детскую комнату, взяла с него обещание, что он нарисует самый красивый мамин портрет, какой только можно нарисовать по памяти, и вернулась к Злому.

– Что будешь? Виски, мартини, мохито, – начал перечислять он, когда я села за столик.

– У меня ребенок, я не пью. Можно кофе, лате с карамельным сиропом?

Он сделал заказ и опять переключил внимание на меня.

– Рассказывай. Кто его отец?

И тут я поняла, что Злой действительно думает, что Димка мой. Забавно, но его реакция мне понравилась.

– Ну, я жду. Кто? – он сдерживался как умел.

– Я не знаю, – и увидев в его глазах сомнение, отрицание этой мысли, злость, разочарование, сменяющие друг друга, я добавила, – Мама умерла год назад, онкология, а в графе отец прочерк стоит.

Злой не успел взять под контроль свои эмоции и со стоном выдохнул воздух. Только сейчас я заметила, что он не дышал.

– Я усыновила его, Саня. А до этого полгода под опекой моей был.

– Поздравляю, – энтузиазма в голосе я не услышала, – А от меня ты что хочешь?

– Саня. Женись на мне.

– Них4я себе, вот это поворот. Злой усмехнулся, задумался на минуту, а потом и вовсе заржал.

– Я хочу, чтобы у него кроме меня был ещё кто-нибудь, – пыталась я донести основную мысль.

– Малая, ты в себе?

– Что?

– Ты вообще нормальная?

– Саша, он не должен попасть в детдом, если что.

– Если что? Кирпич на голову, да? У тебя х4рова туча родственников, у тебя деньги, ты можешь всё устроить и без меня. Нах4й я тебе нужен? – столько нецензурных слов сразу я от него ни разу не слышала.

Я не знала, что ему сказать. Я уже проиграла. Даже если я начну искренне рассказывать, почему могу доверить мое самое дорогое только ему, он не поверит мне. Я вдруг всхлипнула. Затянула себя в узел, чтобы не разрыдаться. Но слеза уже вырвалась на волю. – Вот только не начиная, а, – он выглядел раздраженным.

Я улыбнулась, быстро стерла влагу с щеки, а потом встала, подошла к нему, обняла, поцеловала в макушку.

– Ладно, Саня, мне пора. Рада была увидеться, – он смотрел на меня, а я улыбалась.

– И это всё?

Я развернулась, ещё раз улыбнулась и замахала головой:

– Да.

Конечно, я думал о ней. Постоянно. Аж бесило, никак не мог переключиться, перестать гонять одни и те же мысли. Я ждал звонка. Ну вот, ещё чуть-чуть – и она позвонит. Позвонит, и опять своим низким голосом «привет» в трубку выдохнет. Главная задача – не сдохнуть без неё. А я уже близок к этому. Нет, я в отличной физической форме. Но я почти уничтожил себя морально. И тоска смертельная по её смеху, по пальчикам смешным. Ногти у неё такие, прикольные, форма забавная. А ещё два пальца на левой руке искривлены.

Тогда, в Амстердаме, на всю спину мне напоминание, что я без неё никто. Напоминание, что она такая одна, она навсегда в моей голове. Together FOREVER. Краской под кожу мне мою девочку, болью, чтобы помнить. Чтобы всю жизнь помнить, что дебил, сцка.

Когда понял, что она не позвонит, почувствовал себя как с обрыва вниз шагнул. Головой понимаю, что всё, конец. А там внутри добрый пацан продолжает ждать. Каждый месяц этот добрый пацаненок говорит, что вот в следующем месяце точно позвонит. Или напишет.

Она закрыла все свои соцсети. Иногда ломал кого-нибудь из общих знакомых или из её подруг, аккуратно, чтоб хозяин аккаунта не видел гостя. Смотрел на неё. Волосы отрастила. Новая стрижка каре. Брюнетка. Блондинка. Андеркад. Опять коса. Татуировка. Бл4. Зачем? Малая, зачем татуировка? Потом приходил в себя, и опять держался – месяц, полгода, год.

Жизнь, как и боль, когда-нибудь проходит. Однажды поймал себя на том, что праздную не детский день рождения. Рядом со мной кудрявая девушка по возрасту как Малая, когда они встречаться с Добрым начали. Хотя, нет, Крис всё же немного моложе. А мне уже ничего не хочется. Даже работаю на автомате. Успехи компании не приносят радости. Просто воспринимаешь как должное. Вознаграждение за потраченное время и усилия. Новые впечатления, новые люди, новые места. Женщины тоже новые. И никаких эмоций. Глухо как в танке. Я жил раньше примерно так же, много времени. Но после того года с Региной, когда я благодаря ей вылез из своей скорлупы и начал чувствовать, возвращаться опять в пустыню было подобно смерти. Тоска. Ничто не радует. Просто жизнь идёт.

Один звонок. Она. В Москве. И через десять секунд перекраиваю планы, меняю билеты и мчу к ней.

Вот она, улыбается, глаза смеются, ручонки свои изящные ко мне тянет. Худая, глазастая, красивая. И малой с ней. Сын. Сразу подумал, что мой. И как кувалдой между глаз – кровь разом прилила к голове, а внутри волчара зарычал. Пять лет. Сцко, я пропустил пять лет. Первый смех, первая улыбка, первый шаг. Хотелось ей шею сломать за такую низкую месть. А она говорит, что я не причём. А вот так ещё больнее стало. А кто при чём? Утырок какой-то? Вот взвыть готов был, еле сдерживался. Не, ну а что ты хотел, Саня. Пока ты там по всяким коровам шастал, у неё тоже была личная жизнь. Саня, ты мудак. Оказалось, усыновила. В голове не укладывается, зачем, почему. А потом заметил глаза жёлтые и улыбку. Да она поехавшая! Кукуха поехала! Точно, тихо шифером шурша едет крыша не спеша. Хотя, глянул, как она с ним возится, как он на неё смотрит, может и правильно всё, может, семья у них не из-за цвета глаз и имени. Может там, наверху так решили.

– Ну, что? – Лёха заглядывал мне в глаза, пытаясь понять, что там произошло.

Я продолжала держаться, прислонившись спиной к двери и обнимая Димку, который снимал обувь. Как только Димка убежал к Лёхиным девчонкам, я затянула брата на кухню, закрыла дверь и разревелась. Он обнимал меня, гладил по голове, что-то приговаривал, а я отчаянно ревела и шмыгала носом, как маленькая.

– Ну, скажи что-нибудь, Добренькая.

– Нечего сказать. Не вышло. Ржал надо мной. Всё.

– Ну и нах не надо. Сопли собери. У тебя будет длинная жизнь. Обязательно счастливая. И у вас с Димкой семья, и нах вам никто больше не нужен. И с тобой ничего не случиться. Я тебе обещаю! Вот в понедельник пойдем, и я тебя на всё-всё проверю. Как в космонавты. И ты успокоишься, и будешь жить и воспитывать этого клопа.