Джудит О`Брайен - В тесной комнате

Случалось, что не выигрывал никто, потому что невозможно было вообразить какой-нибудь оранжево-красный цвет или переливы пурпурного и бирюзового. И потому тетя Адель всегда оставалась для меня тайной, загадкой, человеком, которого я видела, но никогда не знала. Ребенком я не испытывала желания познакомиться поближе с этой пожилой тетушкой в странных одеяниях.

Иногда она устремляла на меня пристальный взор и улыбалась. Улыбка ее не была недоброй. В ней было нечто заговорщическое, будто мне была известна тайна, которой она пожелала поделиться только со мной. По лицу ее скользила тень печали, и я инстинктивно чувствовала, что, чем бы ни была вызвана эта печаль, она не имела никакого отношения к настоящему. Ее печаль и боль коренились в прошлом, и ничто не могло их развеять, потому что ничто не могло изменить этого прошлого.

Было в тете Адели и еще что-то, что я скорее чувствовала, чем замечала. Она смущала мою мать. Что бы ни случалось с тетей Аделью или что бы она ни делала, моя мать старалась при этом не присутствовать. Когда мне было лет десять или чуть больше, я в первый раз услышала ее историю, пересказывавшуюся шепотом. Мало-помалу с течением времени я сложила вместе услышанные обрывки разговоров, хотя многого в них и недоставало. На самом деле история была довольно простой. Где-то в конце двадцатых годов, когда тетя Адель была еще молодой женщиной, она встретила человека, что насторожило ее родителей, так как он оказался коммивояжером и, кроме того, был не из Саванны, а откуда-то с севера. В молодости Адель Ловетт была, судя по отзывам, красива. Вероятно, она была похожа на тех многочисленных стройных молодых женщин с тонкой талией, которых мне доводилось видеть на старых фотографиях.

Молодой коммивояжер с севера взял ее штурмом, фигурально выражаясь, сбил ее с ее маленьких ножек.

Адель была уже девушкой в возрасте, и ее родители скрепя сердце дали ей благословение на брак, хотя сначала усиленно пытались отговорить свою единственную дочь от этого шага. Но Адель проявила стальную, несгибаемую волю. Ей было плевать на увещевания родителей. Она собиралась за него замуж, и этим все было сказано. Предполагалось, что свадьба будет скромной. Адель была уже далеко не юной. То, что родители Адели дали согласие на брак, вовсе не означало, что коммивояжер завоевал их сердца. Это значило только, что Адель, как никогда прежде, была полна решимости не сдаваться.

Свадьба намечалась на воскресное утро. В церкви собралось несколько близких друзей да члены семьи. Я так никогда и не узнала, в какой именно церкви должно было состояться это торжественное событие. И так как время, назначенное для церемонии, наступило и прошло, гости, пожимая плечами, начали потихоньку расходиться, и по прошествии времени всем стало очевидно, что коммивояжер не появится. Брат Адели, мой будущий дед, отправился в пансион, где остановился и жил жених, и ему сообщили, что коммивояжер отбыл рано утром в неизвестном направлении.

В тот момент Адель не сказала ничего, но после несостоявшейся свадьбы покрасила волосы хной в ослепительно рыжий цвет, чем шокировала всю Саванну. Это был первый шаг к тому, чтобы стать тетей Аделью, которую мы знали.

Она так и не вышла замуж, хотя многие считали, что могла бы, если бы на то была ее воля. Но ее это не интересовало. А потом произошло самое странное событие в этой саге о жизни тети Адели. А именно — появился фруктовый кекс.

В первое же Рождество после того, как Адель была так обманута и опозорена, она испекла фруктовый кекс (только один!), тщательно упаковала его в коричневую бумагу и отправила куда-то на север. И это стало для нее ежегодным ритуалом. Фруктовый кекс в оберточной бумаге отправлялся на север. И вот однажды посылка с кексом вернулась. Поперек наклейки с именем и адресом красными чернилами было написано: «Адресат скончался». После этого тетя Адель ввела новый ритуал — она по-прежнему пекла на Рождество фруктовый кекс, упаковывала его и отсылала только затем, чтобы по истечении двенадцати дней получить посылку обратно. Никто ее не спрашивал, зачем она это делает, если предполагаемый получатель уже усоп. По мере того как тетя Адель становилась старше и люди, посетившие ее несостоявшуюся свадьбу, умерли один за другим, оказалось, что никто уже не помнит и имени коммивояжера. А Адель не имела намерения обсуждать это. А потом, как это бывает в маленьких городишках, начали распространяться слухи. Сначала говорили, что тетя Адель все-таки вышла замуж за своего коммивояжера и что сценарий с несостоявшимся венчанием был придуман ею самой, чтобы избежать трений в семье. Поэтому ее супруг жил в подвале и выходил на Божий свет только тогда, когда старшие Ловетты уезжали в одну из своих частых поездок. А фруктовые кексы были знаком внимания к новообретенным родственникам, которых Адель никогда не видела, потому что они отказывались покинуть свой городок или ферму, а Адель не желала покидать Саванну.

Позже распространился слух о том, что Адель убила своего коммивояжера и закопала его труп в подвале, а чтобы не забыть этого места, оставила там образец чемодана, которые коммивояжер продавал. Но с этим слухом было покончено раз и навсегда, когда однажды подвал затопило и чемодан при этом не всплыл, к огромному разочарованию многих жителей Саванны.

Вскоре после этого и вплоть до смерти Адели Ловетт начал циркулировать еще один слух: якобы Адель Ловетт, эта мисс Хэвишем note 2Саванны, отравила своего заблудшего жениха фруктовым кексом и продолжала посылать отравленные фруктовые кексы на север и после его ужасной смерти в надежде на то, что эти смертоносные подарки прикончат и остальных членов его семьи. Но раз уж он был коммивояжером и северянином, никто в Саванне о нем не сокрушался. Просто все сторонились Адели Ловетт и уступали ей дорогу, если встречали ее на улице.

К тому времени, когда я въехала в ее дом, эти упорные слухи укоренились и обрели статус реальности в умах всего населения Саванны. На ее похороны пришли немногие, и стыдно признаться, но меня там не было. Я даже не знала, где она похоронена. К тому времени она была так стара и прошло столько лет с тех пор, как я видела ее в последний раз, что мне казалось, что она давным-давно отошла в мир иной.

Я вошла в ее дом, испытывая некоторое чувство вины за то, что вторглась в мир тети Адели и нарушила ее покой. И странно было находиться там одной, окруженной вещами, любимыми ею и определяющими стиль ее жизни. В первый день, который я там провела, я ощутила и «благоухание» плесени и остро-сладкий запах ее цветочных духов. Открыв буфет в столовой, я обнаружила там не менее дюжины упаковок, очевидно, с кексами. На всех красовался обратный адрес, а имя и адрес получателя были аккуратно и тщательно вырезаны. Я нерешительно развернула одну упаковку, страшась того, что могла увидеть в картонной коробке. В голове у меня промелькнула ужасная мысль, что там могут оказаться части тела коммивояжера. Но вместо этого я обнаружила высохший фруктовый кекс. Всего только старый фруктовый кекс. В этом одиноком кексе было нечто очень печальное. Без обертки он казался нагим и беззащитным. Я понимаю, что с моей стороны было глупо предаваться таким чувствам. И все же я не могла просто выбросить его, и мне даже было не важно, если он был отравленным. Я вытащила хрустальное блюдо и поставила его в столовой в центре обеденного стола. Все было так, но чего-то все-таки не хватало. Поэтому я принялась копаться в бельевом шкафу среди аккуратно сложенных стопок белья, нашла кружевную скатерть, расстелила ее на столе и поставила на нее блюдо. Вот оно! Теперь все было так, как надо. И после этого я забыла об этом высохшем фруктовом кексе.