Татьяна Михаль - Химера, или Дитя двух отцов

Разлил по чашкам кофе и одну протянул Вике.

А Катю будто подменили. Она прекратила плакать. А наевшись, заулыбалась и залепетала, махая ножками.

Покосился на Вику, которая довольно жмурилась, потягивая крепкий кофе, и вдруг я ощутил себя частью чего-то нового, словно оказался среди настоящей семьи и был сам частью этой семьи…

Странные ощущения, но приятные. Будто тепло разливалось по телу.

Я выпил свой кофе и отставил кружку.

Присел на корточки перед малышкой и широко ей улыбнулся.

Катя замерла и принялась меня внимательно изучать.

– У кого-то очень громкий голос, между прочим, – шутя, отметил я и состроил малышке пальцами рогатую козу.

Но разноцветные глазки девочки оставались серьёзными. А потом, она и вовсе зевнула, будто ей стало со мной очень скучно.

Тогда я прекратил строить пальцами не понятно что, и поймав её пяточку, решил чуточку пощекотать и это стало моей роковой ошибкой.

Яркие глаза малышки широко распахнулись, подбородок задрожал, лобик нахмурился…

Я резко отдёрнул руку, но было слишком поздно.

Её личико сморщилось, и широко разинутый ротик издал грандиозный вопль, от которого у меня чуть не лопнули барабанные перепонки.

Я упал назад, испугавшись такой реакции. Перевёл взгляд на сердитую Вику, которая достала малышку из стульчика. Я поднял руки и воскликнул:

– Но я ничего не сделал!

– Сделал, – сказала она строго. – Катя не разрешала тебе к ней прикасаться.

И величественно удалилась, успокаивая малышку.

Стоило им скрыться с кухни, как плач тут же прекратился.

– Ну и ну… – проворчал я, поднимаясь с пола. – Характер такой же, как и у мамочки…

Тарас

Едва наступило утро, я сел на свой байк и помчался туда, где сейчас находилась Вика и с ней – моя дочь.

«Моя дочь…» – произнёс про себя, смакуя последнее слово, похожее на нежный и вкусный пирог. – «Дочь… Дочка… Моя… До сих пор в это не верится… Как не верится и в то, что Вика ничего мне не сказала о дочери…»

«– Кто сейчас крутится вокруг Вики и моего ребёнка?» – вспомнил я свой вопрос.

«– Шахов Игнат…» – был ответ Марины.

«Шахов Игнат… Шахов Игнат… Шахов Игнат…» – пульсом забилось в голове имя моего соперника.

Ещё со времён студенчества, когда мы все вместе тусовались и дружили, она выбирала его, а не меня…

Крепче стиснул зубы и увеличил скорость.

«Не позволю этому позеру забрать у меня дочь и Вику! Ни за что! И никогда!»

Чёрный «Харлей» взревел, когда я добавил ещё скорости.

Мой мотоцикл и я, стали, словно единым целым, превратившись в сплошной чёрный вихрь.

И неясно было, где начинается человек и заканчивается мотоцикл. Немногочисленные водители и прохожие невольно вздрагивали, когда я пролетал мимо них на своём чёрном «Харлее», чернее самой ночи, а моё лицо скрывал глухой шлем.

Многие люди и не подозревают, что существует такая бешеная скорость.

Да я и сам давно так не гонял, со времён уличных гонок, когда причислял себя к стритрейсерам.

Люди осуждают таких как я. Ругают. Боятся. Просто не понимают.

Я мчался, управляя своим стальным конём, и слышал под колёсами безумную песню асфальта. Скорость будоражила мою кровь, и сердце взволнованно колотилось в груди.

Пролетая крутые виражи, я становился к Вике и своей дочери всё ближе и ближе.

А память, будто специально, напомнила о той самой ночи, когда Вика была полностью моей, всецело, до каждой клеточки и жаркого дыхания принадлежала мне и отдавалась моему безумному желанию и страсти, наконец, воплотив мою нереальную мечту в реальность. Она стала моей, она была со мной. Она шептала ласковые слова и всецело нуждалась во мне…

Как же я был счастлив в тот момент.

Думал, что она пришла ко мне не просто так, не на одну ночь, а навсегда, потому что поняла, наконец, что я её люблю… Всегда любил, хоть вслух и не произносил этих слов. Даже себе боялся признаться…

Мне всегда было с ней так приятно находиться, смеяться вместе и украдкой к ней прикасаться, хотя до дрожи хотелось к груди её прижать и никогда не отпускать… Вдыхать её запах, укутаться им и наслаждаться, словно самым изысканным наркотиком в мире.

Прошло два года, но я так и не смог забыть её томный взгляд, нежный голос, горячее дыхание на своей коже…

Идиот!

Мне не под силу забыть её!

А я ей был нужен лишь для мести и своей игры.

Она выбрала Игната. Не меня.

И вот, когда судьба разлучила их и Вика родила от меня ребёнка…

«Чёрт, девочка, почему ты не пришла ко мне?! Почему, чёрт тебя побери, ты снова выбрала его?!»

Все мышцы тела затвердели от нахлынувшего гнева. К лицу прильнула кровь, а в сердце заполыхал ядерный пожар. Гнев и ярость кислотой разливались по венам, выворачивая мои жилы и кости.

«Да, чёрт возьми, это больно… Это невозможно больно! Когда выбирают не тебя!»

«Но я не позволю, чтобы мою дочь воспитывал другой. Не позволю, чтобы он услышал незаслуженное «папа». Это моя дочь! И Вике придётся смириться с моим желанием… Даже, если придётся решать всё через суд. Но я надеюсь, до сих пор втайне надеюсь, и мечтаю, как сопливый юнец, что она изменит своё решение и всё-таки останется со мной…»

«Вика мне сказала, что ребёнок от тебя. Она сбежала из Москвы именно из-за тебя, Тарас, зная, какой ты балбес, а ещё безответственный и ненадёжный…» – в голове снова прозвучал издевательский голос Марины.

«Значит, я ненадёжный? И безответственный?» – прошипел про себя. – «Вика, Вика… Ты меня совершенно не знаешь, девочка. Я другой. Я за свою женщину и за своего ребёнка мир готов перевернуть и всё что угодно сделать… Что ж, совсем скоро мы встретимся, и я посмотрю в твои глаза. И ещё, кое-кто должен будет посчитаться с моим мнением. Или с моим кулаком… Потому что возвращаться назад я буду не один».

Виктория

Утром, когда за окном уже светило солнце, отражаясь в лужах и мокрой пожухлой листве, я спустилась и вошла на кухню, держа на руках свою малютку, которая активно дрыгала ножками и ручками, желая оказаться где угодно, но только не у меня на руках.

Катюше хотелось ползать, изучать новый дом, трогать такие интересные вещи, обязательно всё опробовать и испытать на прочность.

Настенные часы, которые имели странную абстрактную форму и, наверное, стоили как самолёт, висели на стене над круглым обеденным столом и показывали восемь тридцать утра.

«Хм. Сегодня мы проснулись на полчаса позже».

Я усадила малышку на детский стульчик и дала Катюше в её цепкие ручки две силиконовые игрушки, которые можно было жевать, массируя дёсны.

Пока моя малышка на несколько минут была занята игрушками, я, гремя шкафчиками и посудой, нашла подходящие кастрюльки и начала готовить завтрак.