Маргарет Пембертон - Грехи людские

– О, Лиззи! – чуть слышно простонал он, входя в переполненные помещения госпиталя. Еще когда Риф смотрел на убитую Жюльенну, у него возникло чувство, ранее ему неведомое. Его охватил самый настоящий страх. «Лиззи, Лиззи... – молился он, обращаясь как бы к самому себе, и при этом до хруста, до боли сжимал кулаки. – Пожалуйста, будь осторожна! Выживи, молю тебя!»

И вдруг – она. Собственной персоной! Ее серая, из грубой парусины, униформа была заляпана кровью, прекрасное лицо – усталое и изможденное, но тем не менее перед ним стояла именно Элизабет. Буквально на расстоянии нескольких ярдов! Ее светлые волосы были забраны вверх и заколоты на затылке. С незабываемой, только ей присущей улыбкой Элизабет очищала рану Холлиса от запекшейся крови.

– Нужно будет наложить несколько швов, капрал Холлис, – говорила тем временем Элизабет низким сердечным голосом. – Но дело в том, что здесь нет доктора...

– Лиззи!!! – Ему было сейчас совершенно плевать на Холлиса и его раненую ногу. Ему вообще ни до чего в мире не было дела. – Лиззи!

Она стремительно обернулась и уронила кюветку, которую держала в руке. Кровь мгновенно отлила от ее лица.

– Э, минуточку, – протестующе начал было Холлис. – Я не особенно против, что здесь нет доктора, но как минимум мне нужна медсестра!

Она рванулась с места, так и оставив кюветку валяться на полу. Сделав три стремительных шага, она мгновенно оказалась в объятиях Рифа.

– Любимая, дорогая, хорошая, славная моя! – шептал он, ненасытно целуя ее волосы, лицо и при этом все сильнее сжимая ее в объятиях.

– Если ему столько достается из-за одной раны в руке, почему бы и мне не получить кое-что, я ведь тоже как-никак ранен, – обращаясь ко всем свидетелям этой сцены, произнес Холлис.

– Это потому, что он капитан! – лукаво съязвил кто-то. – Офицерам всегда положены привилегии.

– Эх, хотел бы я тоже в таком случае сделаться, черт возьми, капитаном! – сказал другой раненый. – Такая привилегия мне сейчас очень бы не помешала.

– Глазам своим не верю! – радостно воскликнула Элизабет, подняв к Рифу лицо. – Я так за тебя боялась! Такие жуткие известия приходят отовсюду! Всякий раз, когда говорят об очередном наступлении японцев или о том, что они подчистую уничтожили группу добровольцев, у меня трясутся поджилки: а вдруг и ты оказался там. Лежишь, думаю, где-нибудь под открытым небом, раненый, а может, убитый.

– Нет, это не про меня, Лиззи! – с хорошо знакомой ей ухмылкой произнес Риф. – Я вроде старого пенни. Рано или поздно всегда снова объявлюсь.

– Поцелуй меня! – нетерпеливо потребовала Элизабет. – О Господи, сделай же так, чтобы я перестала сомневаться и поверила наконец, что это не сон. Поцелуй меня!

Риф наклонился и под аплодисменты, смех и улюлюканье раненых канадцев долго и сильно целовал Элизабет. Он испытывал невероятную любовь к ней. Элизабет стала для него дороже жизни.

– Прекрасно! – слабым голосом произнес Холлис. – Но как насчет моей ноги? Ведь, насколько я понимаю, если рану сейчас не зашить, то после уже и стараться не стоит.

– О Господи! – опомнившись, воскликнула Элизабет. – Совсем забыла про ногу капрала Холлиса! – Она вырвалась из объятий Рифа и после пространных извинений перед капралом побежала за новой кюветкой и водой.

– Когда закончишь с этим негодяем, займешься царапиной на моей руке, – сказал Риф, усмехнувшись Холлису, который в ответ подмигнул ему. – И кроме того, у тебя будет еще один пациент – Адам.

– Адам?!

Она резко повернула голову, и Холлис опять разочарованно застонал.

– Да черт с ним, с этим Гарландом! – с чувством произнес он. – Кабы не он, я не попал бы в это пекло. И потому вполне справедливо, что бравого Адама Гарланда обслужат после меня.

Элизабет вновь занялась его ногой.

– Он что, серьезно ранен? – дрожащим голосом спросила она.

– Нет, – ответил Риф. – Пуля чуть царапнула его плечо, и шрапнелью задело ногу. – Помешкав, он добавил: – Вообще-то он оказался не таким уж плохим солдатом. Не приди он вовремя нам на помощь, кто знает, удалось бы мне или Холлису сейчас разговаривать с тобой.

Она нервно опустила тампон и кюветку на пол.

– Ты с Адамом вместе воевал?

Риф кивнул, улыбнувшись тому, с какой ловкостью Элизабет занимается сейчас тем, чего никогда прежде не делала.

– Да, и я могу даже сказать, что вместе у нас это неплохо получалось.

– Я должна сделать вам укол, прежде чем зашью рану, – сказала она Холлису. – Это снимет боль, хотя сам по себе укол может быть чуточку болезненным.

– О Господи! – возведя глаза к небу, картинно застонал Холлис. – Знал же, что если вдруг удача улыбнулась – это ненадолго.

Риф наблюдал, как Элизабет накладывает швы. Сейчас он не мог сообщить ей о судьбе Жюльенны. Собственно, он вообще не хотел бы об этом говорить. И поэтому тихо произнес:

– Позднее непременно увидимся, Лиззи. После твоего разговора с Адамом.

Она кивнула, признательная за его чуткость. Элизабет думала о том, что испытал Адам, сражаясь плечом к плечу с человеком, к которому испытывал огромное презрение.

Только в шесть вечера они с Рифом смогли наконец остаться наедине. Она дежурила сутки и до шести часов утра должна была ухаживать за ранеными канадцами, которых доставляли из района боев у ущелья. Когда же она наконец ступила на роскошный ковер в коридоре, Риф уже поджидал ее. Рука его была забинтована.

– Твое медицинское начальство уже занималось мной, – сказал он, обнимая ее здоровой рукой за талию, – и перевязка, скажу тебе, получилась отличная. Как там нога у Адама? Будут осложнения или все пройдет?

Она устало привалилась к нему, как бы желая набраться исходившей от Рифа физической и духовной энергии.

– Пройдет. – Ей самой пришлось очищать рану и перевязывать Адама. Странное было чувство: тут Адам, а рядом, за стеной, Риф. – Хотя воевать он больше не сможет. Впрочем, в такую даль по пересеченной местности ему, видит Бог, уж никак не следовало бы отправляться. Ему необходим полный покой, но сейчас это невозможно.

– Да, – сказал Риф, крепче прижимая ее к себе. – И поэтому мы должны пользоваться случаем, раз уж он подвернулся.

Через час ему надлежало покинуть отель с отрядом наскоро собранных мидлсексцев. Они намеревались двинуться в сторону захваченного японцами ущелья. Риф пока еще не сообщил Элизабет о скорой разлуке. Он хотел, чтобы они занялись любовью так же радостно и легко, как в залитой солнечными лучами спальне своего дома, который неизвестно когда им суждено увидеть вновь.

– Пойдем, – сказал Риф, и в его голосе отчетливо прозвучало желание. – У меня есть для тебя сюрприз.

Скажи кто-нибудь Элизабет, что в отеле можно отыскать свободный номер, она бы рассмеялась этому человеку прямо в лицо. После того как японцы заняли Новую территорию, ее перепуганные жители, как и многие обитатели других захваченных районов, перебрались в «Репалс-Бей», считая его островком безопасности. Тут было сейчас более тысячи постояльцев, да еще сотни две солдат и масса невесть откуда взявшихся людей. Апартаменты были заняты пожилыми американцами и китайцами, аристократами из Англии и молодыми женами французских и португальских бизнесменов. По ночам все спальные места и даже стулья были заняты. Немыслимо было даже и мечтать о возможном уединении. Но Риф открыл дверцу бельевой комнаты и закрыл ее изнутри на замок.