Лейни Рич - Лучше не бывает

Я огляделась. Комната выглядела так, словно сюда извергся рог изобилия какого-нибудь фешенебельного журнала для дома для семьи. Единственным, что выбивалось из картины, была моя сумка, выглядывавшая из-за приоткрытой дверцы гардероба, вся такая побитая жизнью, потертая и скособоченная.

В дверь постучали, и она тут же приоткрылась, впустив в комнату полосу неяркого света. В полосе стоял Уолтер. Войти он не пытался, демонстративно соблюдая дистанцию.

– Как дела? – спросил он.

Я присмотрелась к выражению его лица. Если глаза не обманывали, в данный момент я не вызывала острой жалости, только сочувствие. Из моей груди вырвался вздох. С подлецами проще – их всегда можно послать куда подальше. А как пошлешь такого обаяшку?

– Дела – не надо лучше! – бодро отрапортовала я, садясь в постели и проводя по волосам пальцами, как расческой.

– Вот и хорошо.

Очевидно, даже дома Уолтер одевался дорого и со вкусом. Я повыше натянула покрывало на джинсы в модных дырах и видавшую виды майку. Внезапно мне бросилось в глаза, что две верхние пуговки на рубашке Уолтера расстегнуты. Нервно глотнув, я пробежалась пальцами по узору покрывала и дала себе страшную клятву избегать фривольного тона.

– Прости, что толкнула тебя.

– Ерунда, – отмахнулся Уолтер. – С кем не бывает. Все в порядке.

– Я просто… была не в себе.

– Я так и понял.

– Если хочешь, можешь переступить порог. Я больше не собираюсь к тебе грязно приставать.

Он кивнул, вошел и прикрыл за собой дверь. Присел на край постели. Протянул мне раскрытую ладонь. Немного поколебавшись, я положила на нее свою. Когда наши пальцы сомкнулись, меня обдало теплом. Не жаром, а именно дружеским теплом – давно забытое и чудесное ощущение.

Понимая, что это приглашение к разговору, я отвернулась к окну и начала свой рассказ.

Джордж сломал мне руку, когда избил в первый раз. В тот день я пошла в кино – одна, поскольку друзья к тому времени уже избегали меня под разными предлогами, но он, конечно же, решил, что с кавалером. Джордж вообще был очень ревнив. День спустя, прямо в больнице, он сделал мне предложение, которое я приняла, раз навсегда доказав, что я намного глупее, чем кажусь.

В первую годовщину нашей свадьбы я попросила его поменьше пить и получила за это такую оплеуху, что две недели ходила с заплывшим глазом. Мало кто из коллег поверил, что я врезалась на машине в дерево, но я упорно придерживалась этой версии, отчасти из смущения, отчасти из осторожности. Моим щитом и доспехами стало полное послушание. Я научилась соглашаться со всем, что взбредало Джорджу в голову, и решила, что держу ситуацию под контролем. Он по-прежнему пил, обзывал меня, а порой мог и встряхнуть так, что клацали зубы, но пока я соблюдала правила игры, обходилось без рукоприкладства. Постепенно я расслабилась настолько, что поверила, будто в самом деле нормально живу и что так оно будет продолжаться до бесконечности. Когда «Пеппи» закрылся на ремонт, Джордж подыскал посменную работу на Аляске, на буровой. Смена длилась две недели, другие две он проводил дома. Дорогу туда и обратно оплачивала компания, от меня требовалось только зарезервировать. Понятное дело, Джорджа не устраивала моя двухнедельная свобода. Он предпочел бы иметь меня на глазах, а потому снова и снова заводил разговор о домике на Аляске и тому подобных радостях, которые он мне обеспечит. Я давно уже не отваживалась прямо противоречить ему, но отговаривалась тем, что не отпускают с работы, что нет желающих купить дом, где мы тогда жили, и прочее, и прочее. Каждый раздело кончалось скандалом, однако вполне в пределах нормы. Потом Джордж напивался и остывал. Так дело и шло.

Поначалу во время его отсутствия я честно старалась убедить себя, что скучаю, что жду не дождусь его звонка (он звонил опять-таки за счет компании, раз в неделю, в самый неожиданный момент) и как, в самом деле, милы эти инквизиторские расспросы о том, где я была, когда он попал на автоответчик. Я и в самом деле порой позволяла себе выходить из дому, чаще всего к Молли.

Как и я, Молли была сотрудником «Восьмого канала», только работала она в группе технической поддержки. Примерно за пять лет до нашего знакомства ее муж Джоэль (юрисконсульт без образования, подвизавшийся в приблатненных кругах) ударил ее ножом в живот – двенадцать раз подряд. Кому, как не ей, было заподозрить, к чему все идет между нами с Джорджем. Она подсказала, куда в таких случаях обращаются, а когда я наконец набралась решимости уйти, дала мне кров.

Первые полтора месяца после моего ухода Джордж колебался между ролью морально раздавленного мужа, который не понимает, почему его бросили, и другой, прямо противоположной, – опасного маньяка, готового к расправе. Все зависело от того, как сложился день, от мимолетного настроения, а главное, от количества влитого в себя алкоголя.

Как раз тогда я получила от него первое и до сего времени единственное письмо. Накануне он явился к Молли в изрядном подпитии и часа два ползал на коленях под дверью, рыдая и умоляя меня вернуться, дать ему еще один шанс или хотя бы впустить, клятвенно заверяя, что не тронет и пальцем. Молли не позволила мне подойти к двери. На другой день, когда мы обе были на работе, он подсунул под дверь письмо. Оно не отличалось ни длиной, ни красноречием и состояло всего из одной фразы: «Я еще вернусь и разрежу вас, суки, на мелкие кусочки!» Молли тут же обратилась в полицию. Джорджа нашли без труда: он накачивался выпивкой в баре в двух кварталах от ее дома. При попытке с ним побеседовать он ударил одного из патрульных и был взят под арест. Я подала заявление, чтобы ему запретили ко мне приближаться.

Когда запрет вступил в силу, Джорджа выпустили. В тот же день он выбил дверь в доме Молли. Она прибежала, когда он тащил меня за волосы через гостиную. «Не надо, Джоэль, не надо!» – закричала она пронзительно (она кричала именно «Джоэль», я хорошо это помню). Оставив меня валяться на полу, Джордж набросился на нее и так швырнул об стену, что сломал ключицу. Я узнала об этом лишь позже – в тот момент мне было ни до кого и ни до чего. Он привез меня домой в бессознательном состоянии и продержал там три дня, то тыча в лицо пистолетом и угрожая вышибить мозги, то по частям сжигая в камине мою одежду и другие вещи. Чтобы я не сбежала ночью, когда он упивался до полной отключки, Джордж меня связывал, да так крепко, что на щиколотках и запястьях остались шрамы.

К концу третьего дня я впала от изнеможения в ступор. Спалив то, что еще оставалось от моих вещей, Джордж собрал свои и сбежал. Бракоразводный процесс длился еще целый год…

– А Молли? – спросил Уолтер, когда я умолкла.

– Что Молли? – Я пожала плечами и допила воду из стакана, который он наполнил для меня, когда в горле начало пересыхать. – Я ее больше не видела. Через несколько дней после исчезновения Джорджа она позвонила и сказала, чтобы я больше не рассчитывала на ее помощь, а когда я вернулась на работу, ее там уже не было. Никто не знал, куда она уехала. Никаких обвинений против Джорджа она не выдвигала.