Лейни Рич - Лучше не бывает

– Что-что ты сказал? Извини, я не расслышала. Не мог бы ты повторить? – Я нажала на кнопку записи.

Пресловутое выступление Джорджа в суде было, конечно, хорошим доказательством его невменяемости «под градусом», но и пьяные угрозы могли сыграть свою роль – подкрепить впечатление. Однако Джордж, инстинктивно ощутив опасность, свел разговор к потоку непристойностей, а затем просто отключился.

Я плеснула в стакан еще порцию, улеглась на прежнее место и погрузилась в мысли о правосудии вообще и Уолтере Бриггсе в частности. Отвлеклась я только один раз – чтобы спросить себя, как скоро я начну находить вкус виски упоительным.

– Итак, если я вас правильно понял, вы готовы возбудить дело. А против кого именно? – Уолтер Бриггс налил себе минералки и немного ослабил узел галстука.

Я позвонила ему утром, как только проснулась (между прочим, на полу в гостиной), и сказала, что собираюсь предпринять кое-какие шаги, а потому принимаю его помощь. К моему удивлению, он согласился встретиться, даже не уточняя, что я затеяла.

Заведение «У камелька» никак не оправдывало своего романтического названия. Здесь и в помине не было не только камина, но даже какой-нибудь завалящей свечки, разве что тлели у черного хода сигареты вышедших на перекур официанток. Иными словами, Это была дешевая забегаловка со столиками на железных ножках и такой здоровенной тумбой с десертами, что мимо нее едва удавалось протиснуться. Зато от дома сюда можно было добраться пешком, и я решила, что свежий воздух мне в это утро не повредит.

Так и вышло: шагая по улице, я оправилась настолько, что готова была покорить мир… ну или хотя бы Уолтера Бриггса.

– Я хочу подать в суд, во-первых, на город, в котором живу; во-вторых, на больницу, в которой лежала; в-третьих, на фирму, в которой работала… да, и в-четвертых, на бывшего мужа.

– А этот-то чем виноват? – удивился Бриггс.

– Тем, что все еще жив. Я подам на него в суд за то, что он до сих пор не отдал концы.

Бриггс откинулся на стуле и еще немного ослабил галстук. Я заметила, что рубашка у него липнет к телу, и вдруг подумала: здесь всегда такое пекло, что никакого камелька и не нужно.

– За то, что человек не отдал концы, не судят.

– Доктор давал ему восемь лет, а он уже прожил десять. У него это и в карточке записано. Можно подать иск за неподчинение приказу авторитетных лиц.

Уолтер Бриггс засмеялся, давая понять, что оценил шутку. Он ждал, конечно, что я присоединюсь к нему, чтобы тем самым разрядить обстановку. Когда же этого не произошло, он посерьезнел.

– Такой иск, увы, не будет принят во внимание.

– А можно хотя бы привлечь к суду доктора, который вселил в меня ложную надежду?

С минуту Уолтер Бриггс испытующе меня разглядывал, явно не зная, как отнестись к этим словам.

– Вы, конечно, шутите?

– И не думала.

Снова наступило молчание. Пока Уолтер постукивал карандашом по блокноту, где приготовился делать заметки, я помахала официантке.

– Послушайте, – сказал он, наконец, придвигаясь ближе к столу, – вы наверняка чем-то расстроены, и я могу это понять, но мы здесь для серьезного разговора. Пока что он у нас не задается. Нельзя одновременно подать четыре иска.

– А что, на этот счет имеется какой-то закон? Уолтер неохотно покачал головой:

– Такого закона нет, но…

– Тогда подаем все четыре!

– Попробую объяснить вам несколько иначе. – Он вздохнул. – Неразумно ввязываться в драку сразу на четырех фронтах. Неразумно и опасно. Да и просто нелепо, если вспомнить ваше намерение обвинить бывшего мужа в том, что он не скончался в указанный срок. Он ни в коей мере не посягает на ваши неотъемлемые права тем, что не спешит на тот свет.

Я скрестила руки на груди и смерила Уолтера вызывающим взглядом. Это его не смутило, и я перешла в словесную атаку:

– Что с вами такое, а? Адвокат вы или не адвокат, в конце концов? Чем больше исков вы для меня подадите, тем больше заработаете денег. Так в чем проблема?

– Возможно, в том, что деньги – это еще не все.

– Деньги – это все, – заявила я цинично. – Первая и последняя инстанция, в особенности для адвоката.

Лицо Уолтера впервые на моей памяти заметно потемнело.

– Не поймите меня превратно, Ванда. Как и любой другой, я обращаю в наличные чеки, которые получаю от клиентов. Но иногда… – Он склонился ко мне с улыбкой, но улыбка не стерла с его лица тень раздражения. – Иногда не столько хочется заработать, сколько исправить допущенную несправедливость. Думаю, найдется еще, по крайней мере, пара адвокатов, которые со мной согласятся.

Я опешила, выслушивая эту напыщенную тираду, а когда Бриггс уселся на стуле поудобнее, с видом почти откровенного самодовольства, не выдержала. Пусть не думает, что имеет дело с глупой гусыней! Я на такие финты не покупаюсь!

– В смысле, у вас раздвоение личности? Пардон, даже растроение!

– А это как вам больше нравится. Я уже успел понять, что все ваши мысли безнадежно пропитаны уксусом.

– Ах вот как, ответный выпад! Зато ваша политкорректность не так безнадежна, как мне показалось при первой встрече.

– Приходится как-то приспосабливаться к своему окружению.

Я заметила, что Бриггс больше не раздражен, да и сама перестала злиться. На такую улыбку хотелось ответить своей, столь же искренней. Все-таки он был очень необычным, этот Уолтер Бриггс, непохожим ни на кого из адвокатов, с которыми мне приходилось сталкиваться, – да что там, непохожим вообще ни на кого из мужиков! Я была всерьез заинтригована и уже ощущала пресловутый трепет, который в моем случае вел к одним лишь неприятностям. Но, даже зная это, я не могла запретить своему взгляду потеплеть.

Подошла официантка. Вот она ничем не отличалась от других своих коллег, может, только количеством изведенного на прическу осветлителя. Волосы от этого приобрели настолько искусственный, даже какой-то неистребимый вид, что невольно думалось: упади вдруг на Хейстингс ядерная бомба, спасатели найдут только выжженную пустыню и посреди нее – платиновый скальп.

Это позволило мне отвлечься от собеседника.

– Будете что-нибудь пить?

– Буду, – твердо ответила я. – Виски и отдельно воду со льдом. Я с бодуна, понимаете?

Она понимала, и даже очень, потому что сочувственно хмыкнула.

– Я бы рада, милочка, но у нас до полудня не отпускают.

Я хмыкнула в ответ, подняла руку и постучала по часам. Официантка прищурилась на циферблат, буркнула: «Чтоб мне пропасть!» – и ушла, вихляя бедрами с таким размахом, что жуть брала.

– Какая приятная женщина, – повернулась я к Уолтеру. – Будь у них кондиционер, я бы отсюда не вылезала. Так что скажете, служитель закона?

– Об этом заведении? Вполне приемлемо.