Мария Рыжая - Доверяя себе. Финал

– Ну слава богу! Я-то уж думала… Что ты хочешь?

– Все, что угодно, на твое усмотрение…

Взяв себя в руки, принимаю ванну, где размышляю о том, что теперь буду делать. В первую очередь, нужно найти жилье. И работу… Это будет не так просто, но я не вижу другого выхода. Работать с Германом, тем более, под его руководством, я точно не смогу. При воспоминании о нем, перед глазами все плывет, а в голове прочно возникает картинка, где его ледяные глаза смотрят на меня с презрением. Я так и не смогла понять, что это за проверка была и почему он так отреагировал. Ситуация с фото, на фоне «теста на беременность», казалась вообще пустяковой. Не желая снова вводить себя в состояние беспросветной тоски по несостоявшейся любви, я, искупавшись, выхожу из ванной и иду на запах чего-то вкусного, доносящийся из кухни. Мы с Миланой молча едим, но чувствую, как она косится на меня, и я пока не готова рассказать о том, что произошло: не уверена, что вообще, когда-нибудь смогу рассказывать кому-то об этом, даже ей. Подруга все-таки не выдерживает и начинает говорить:

– Рада, что ты наконец-то очнулась… И ешь! – она улыбается, глядя на меня с сожалением.

– Не надо на меня так смотреть! Справлюсь, не переживай, просто на этот раз, видимо, понадобится чуть больше времени…

– Лина, мне жаль… Хоть, я и не знаю подробностей произошедшего, я в любом случае на твоей стороне, какое решение бы ты не приняла.

– Спасибо, дорогая, – беру ее руку, лежащую на столе, и легонько сжимаю.

– Э-мм, его сегодня тоже не было… – говорит подруга, осторожно поглядывая на меня. Я замираю с вилкой во рту.

– Наверное уехал в Европу… – вырывается у меня, но тут же обрываю сама себя. – Мне все равно!

– Хорошо, я так и подумала, просто решила…

– Милана, могу тебя попросить не рассказывать мне ни о чем, что может быть связано с ним? Я не готова пока об этом говорить… совсем. И знать, что с ним происходит и где он находится, тоже не хочу!

Это, конечно была ложь, но сейчас, я действительно не хотела знать никакие подробности, чтобы снова не начать проваливаться в уныние. Единственное, на что надеюсь, так это на то, что он осознал, какую нелепую глупость совершил, обвинив меня в связи с Альбертом и в возможном сокрытии беременности, и хоть немного, жалеет о том, что не поверил мне, чем очень сильно оскорбил и обидел. Мне этого будет достаточно.

– Я сказала Снежане, что ты отравилась…– заходит с другого конца подруга.

– А вот за это спасибо! Я, наверное, отгул возьму на несколько дней, а потом уволюсь.

– Каролина?! Ты серьезно?

– Да. Не смогу там работать больше. Мы расстались, Милана! Точнее, я его бросила, потому что он повел себя, как полный болван. И нет никакого шанса, что мы сможем спокойно работать вместе, не вспоминая об этом. Я знаю, ты жаждешь подробностей, но я даже вспоминать не хочу… Могу лишь сказать, что все намного хуже, чем я предполагала: там столько тараканов в голове, столько дерьма, что мне ни за что не вывезти, как бы я не старалась. Ему реально нужна помощь психотерапевта, а лучше сразу психиатра.

– Все так плохо? – округляет девушка глаза.

– Очень… – киваю я печально. – Может даже хуже, чем я смогла разглядеть, не известно, что было бы дальше.

– Да уж, подруга… Мне жаль…

– Ладно, забудь…

На этом мы закрываем эту тему, больше к ней не возвращаясь. Я планирую еще день, максимум – два, позволить себе окончательно прийти в себя, а потом поехать и забрать свои документы и расчет. А за это время, возможно подыщу что-то из жилья и работы. Жизнь продолжается, и как бы не было больно, мне нужно найти силы двигаться дальше.

На следующий день, я настроилась на продуктивную деятельность в вопросе поиска квартиры и новой работы. Воспользовавшись ноутбуком Миланы, отредактировала свое резюме и разместила на ресурсах, надеясь, что Снежана с пониманием отнесется к моему желанию покинуть компанию, если наткнется на мое открытое резюме. А вот, как на это отреагирует генеральный директор, даже думать не хочу. Он не предпринял никаких попыток связаться или встретится со мной, хотя не уверена, что готова увидеть его снова. Но мог бы, для приличия, извиниться. Для того, чтобы со мной могли связаться потенциальные работодатели, мне нужно быть на связи, да и обзвоном вариантов квартир тоже нужно было заниматься, а мой телефон был отключен последние дни, и включать я его не хотела. С номера телефона Миланы, сообщила родителям, что со мной все в порядке и солгала, что мне нужно восстановить сим карту, которая «заглючила». Они и так думали, что я живу у подруги после пожара, поэтому беспокоиться о том, что меня кто-то потеряет не приходилось. Кроме него. Я понимала, что поступаю по-детски, прячась от всех, но единственный, от кого я действительно пряталась, был Герман. Хотя я была уверена, что он не осмелится мне позвонить или написать, и даже если он это сделает, я все равно не отвечу, а может, как раз наоборот… Именно поэтому я его и отключила. Но включая телефон, слабая надежда промелькнула в моей голове: «А вдруг?». Надежда на что? На то, что звонил? Или написал, попросив прощения? Наверное, это бы успокоило меня немного, но не изменило бы моего решения. Включив телефон, ругаю себя, за глупость и злюсь на не понятные ожидания: никаких звонков и сообщений от него нет. Отгоняя от себя тяжелые мысли, начинаю заниматься тем, что планировала, но как бы я ни старалась, вновь и вновь мои мысли возвращают меня к Герману, и я то и дело, предаюсь воспоминаниям о наших отношениях, еще до того, как случилась эта катастрофа. После обеда меня снова накрывает тоска и я, отодвинув в сторону ноутбук, и выключив телефон, сворачиваюсь калачиком и оплакиваю свое потерянное счастье и любовь. Услышав звук открывающейся двери, быстро вытираю слезы и притворяюсь спящей, чтобы избежать расспросов подруги. Но тут подозрительная мысль закралась в сознание: еще нет и пяти вечера, почему она так рано? Слышу осторожные шаги и замираю, почему-то мое сердце начинает стучать, как сумашедше, что-то не так… Милана очень громкая, когда возвращается и кричит на всю квартиру: «Я пришла!». Пытаюсь прислушаться к тому, что происходит, но ничего не слышу, кроме шума в ушах и громко стучащего сердца. Но когда слышу резкий вздох, поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Германом.

Он стоит молча, глядя на меня, а я не в состоянии вымолвить и слова. Выглядит он отвратительно: под глазами пролегли темные круги, лицо осунулось, на скуле виднеется синяк, а глаза такие красные, как будто он не спал несколько дней. «Может так оно и есть», мелькает в голове. «Так ему и надо!», злорадствует мой внутренний голос, не мне же одной страдать, в конце концов! Тем более виноват в этом только он сам, вот и пусть помучается… Его очевидное, не очень хорошее самочувствие, читающееся на лице, не спасает даже костюм, который, надо отметить, сидит на нем великолепно. Опускаю взгляд и вижу перебинтованные руки, а на правой еще и два пальца плотно упакованы в бинт. Что он ими делал?