Юлия Гетта - Не его невеста

– Вот с этим сложнее, – приняв серьезный вид, отвечает Егор. – Надо позвонить родителям. Узнать, когда они смогут приехать.

– Ты им еще не говорил?

– О чем?

– Ну, что предложение мне сделал.

– Нет. Ты же знаешь, мы не каждый день общаемся.

– Твоя мама вроде недавно тебе звонила.

– Да мы поговорили с ней всего пару минут. Я, если честно, и забыл.

– Понятно…

– Насть, ты же не будешь дуться на меня из-за этого?

– Не буду, конечно, – отвечаю, пряча досаду за игривой улыбкой. – Ладно, пойду приму душ. А ты можешь пока сходить выбросить презервативы.

Егор широко улыбается мне в ответ.

Стоя под струями душа, никак не могу отделаться от неприятного осадка в груди после разговора с любимым. В голове не укладывается, что он не хочет детей. И пусть мы об этом действительно никогда раньше не говорили, но отчего-то я всегда была уверена, что он хочет. И убеждена – из него выйдет отличный отец.

А может, причина во мне?

В памяти всплывает разговор двухгодичной давности, когда мы с Егором только познакомились и отправились на ужин к моей маме в качестве влюбленной пары. Тогда на бестактные вопросы маминых подружек он заявил, что давно мечтает о семье и детях. Возможно, Егор так сказал лишь для того, чтобы произвести хорошее впечатление, но я приняла все за чистую монету. Наверное поэтому теперь никак не могу поверить, что на самом деле все может обстоять совершенно иначе.

Или действительно причина во мне.

Или я снова себя накручиваю, потому что корю себя за эти неуместные эмоции по отношению к Глебу и ту нашу ночь…

Может, все куда проще. Егору действительно пока не до детей из-за работы. В конце концов, он ведь в итоге согласился с моими доводами? Презервативы выбросить пообещал… Может, я зря переживаю?

Выбравшись из душа, заматываюсь в полотенце и возвращаюсь в спальню, намереваясь проверить на деле, правда ли любимый готов совершать подвиги. Секса без защиты у нас не было… никогда. Случится ли он сегодня?

В спальне теперь темно, очевидно, Егор погасил свет. Сбрасываю с себя полотенце, грациозной походкой приближаюсь к кровати… И понимаю, что нет. Этой ночью ничего особенного между нами точно не будет. Потому что Егор уже спит.

Делать нечего, надеваю ночную сорочку и забираюсь к Егору в постель. Обнимаю со спины, вдыхаю любимый запах его кожи, закрываю глаза. Лежу, лежу… А мне совсем не спится. Сна ни в одном глазу.

В другой раз я бы наверняка отправилась посмотреть фильм или спустилась на кухню сварить себе кофе. Несмотря на то, что кофе принято считать бодрящим напитком, на меня он почему-то влияет ровно противоположным образом. Нагоняет сон.

Однако сегодня я совершенно точно никуда не пойду. Даже если не смогу уснуть до самого утра. Слишком велика вероятность встретить Глеба.

Ох, зря я о нем подумала. Его тяжелый сканирующий взгляд из-под бровей тут же возникает в памяти, и сердце начинает биться чаще.

Пытаюсь выбросить из головы эту картину, усмирить нарастающее в груди волнение … Чувствую себя погано – обнимаю младшего брата, а сама думаю о старшем. Это отвратительно.

Выпускаю Егора из объятий, отворачиваюсь к нему спиной. Почему-то хочется плакать.

Долго мучаюсь, кручусь на постели и так и эдак, пока наконец не засыпаю. Но и во сне Глеб не дает мне покоя. Снится зачем-то. Мы с ним во сне делаем настолько неприличные вещи, что, проснувшись утром, я чувствую себя еще хуже, чем перед тем, как заснуть.

Хорошо, что Егора рядом уже нет, и мне не приходится смотреть ему в глаза. Чувствую себя так, будто изменила ему этой ночью. Да и вообще ощущаю себя совершенно разбитой. Не только морально, но и физически. Поясницу тянет, суставы выкручивает.

Когда сонливость отступает окончательно, понимаю, что плохое самочувствие у меня не просто так. Иду в ванную и убеждаюсь в своей догадке – начались эти дни. Раньше, чем должны были. Наверное, всему виной стресс.

Умываюсь, привожу себя в порядок и спускаюсь на первый этаж. Колено все еще болит, но уже не так сильно. Я почти не хромаю.

На кухне застаю Глеба, отчего сердце уже привычно пускается вскачь. Стараюсь не придавать значения и вести себя непринужденно.

Старший Орлов вновь колдует у кофе-машины. Заметив меня, оборачивается, смеряет внимательным взглядом.

– Доброе утро, – приветливо улыбаюсь я. – Егор уже уехал на работу?

– Доброе, – сдержанно отзывается старший брат. – Да, уехал. Просил накормить тебя завтраком, когда ты проснешься.

– Он иногда немного перегибает с заботой, – смущенно отвечаю я. – Не беспокойся, я сама сейчас что-нибудь приготовлю.

Бодро иду к холодильнику, колено от такой походки начинает болеть чуточку сильнее, но я мужественно терплю. И опрометчиво оказываюсь к Глебу спиной.

– Ой! – вскрикиваю, когда сзади меня обхватывают за талию и с легкостью поднимают в воздух. – Глеб, что ты…

Смущение, возмущение и еще бог знает что охватывает меня с ног до головы, когда я оказываюсь у него на руках, прижатой к его груди.

– …что ты делаешь? – испуганно спрашиваю, глядя ему в глаза. Которые находятся сейчас так близко. Непозволительно близко.

Уголки его губ дергаются вверх, будто в намерении улыбнуться, но все же Глеб не улыбается. Просто смотрит на меня так, что захватывает дух.

Несет меня куда-то, заставляя запаниковать. Но это чувство не успевает перерасти в нечто большее, потому что вскоре он бережно усаживает меня за стол.

– Садись, сестренка. И сиди, – строго приказывает Глеб. – Ты ешь яичницу?

– Ем, – едва слышно произношу я, продолжая обескуражено хлопать глазами.

– Вот и славно, – отзывается он, отправляясь к холодильнику.

В тихом шоке я наблюдаю, как Глеб готовит мне яичницу. Сейчас он с легкостью мог бы поджарить её на моих щеках.

Когда буря внутри начинает утихать, я судорожно пытаюсь понять, как относится к его выходке. Глеб только что поднял меня на руки. И следом назвал «сестренкой». То есть, с его стороны это такая «братская» забота? Я так должна это воспринимать? Интересно, при Егоре он тоже может выкинуть нечто подобное? От одной мысли об этом под ложечкой неприятно сосет.

Вскоре на стол передо мной опускается тарелка с двумя идеальными кругляшами глазуньи и ароматный латте. Глеб садится напротив с одинокой чашкой кофе.

– Спасибо, – тихо произношу я.

– Пожалуйста.

– А себе почему не сделал? – зачем-то спрашиваю, кивая на свою тарелку. Вместо того чтобы сказать ему «больше так не поступай».

– Я не завтракаю, – отвечает он.

– Понятно…

Опуская взгляд, начинаю есть. Глазунья у Глеба получилась что надо. Видимо, кулинарный талант – это у Орловых семейное. Однако каждую порцию яичницы я запихиваю себе в рот через силу. В груди все горит от ощущения неправильности происходящего. Я должна была возмутиться его действиям, а не принимать это как само собой разумеющееся. Хотя бы упрекнуть, сказать, чтобы больше так не делал… А я сижу и трусливо молчу.