Елена Владеева - Властию Его, мне данною…

Когда обряд уже начался, и добродушный пожилой священник читал молитву, за спиной у Нели что-то тихонько звякнуло о каменный пол. Не оборачиваясь, она почему-то сразу поняла, что это упал с крючка на стене ее крестик, накинутый поверх крестильной – собственноручно сшитой! – рубашки. Осторожно покосилась влево – и точно, именно ее крестик лежал на полу. К чему бы это? Потом внезапно погасла свечка, которую каждый держал в руке – до того неудачно Неля на нее выдохнула. Случайные мелкие совпадения и глупое суеверие? Или знак, что церковь неохотно ее принимает? Но если она действительна была крещена в детстве, тогда все понятно. Знать бы еще, сильно ли она нагрешила "вторым" крещением? Может, на исповеди получится спросить.

Но тогда, несмотря на странные знаки, Неля чувствовала себя паряще-легкой, просветленной и почти счастливой. Был жаркий июньский день, они с мамой сидели на скамье около флигеля крестильни, и Неля сушила на солнце "химические" кудри до плеч, наверно похожая на библейскую деву с картин эпохи Ренессанса. В пасмурные дни ее русые волосы ничем не примечательны, но стоит прикоснуться к ним солнечному лучу, как они радостно откликаются шелковистым золотом и медом. Теперь ее имя в крещении – Анна.

А неугомонная Анна Кузьминична взялась за нее всерьез. На другой же день после работы затащила Нелю к себе в гости, накормила сосисками с вермишелью, напоила чаем с вареньем и уболтала почти до головной боли. Квартирка у нее бедная, неустроенная, старая ванна местами до чугуна протерта, выключатель на липочке держится. Неужели здесь когда-то существовал муж? Если только очень давно или был никчемным, беспробудным алкашом. Но полы везде чисто вымыты, льняная скатерть накрахмалена, на окне фиалки и цветок "невеста".

У Нели даже в глазах защипало, так это напомнило ей бабушкину комнату. Старый двустворчатый шкаф с зеркалом, в котором без труда помещалось все житейское хозяйство – от половинки батона до перелицованного пальто, скрипучее подобие венских стульев… И диво-дивное, в углу стояла этажерка с вязаной ажурной салфеточкой – как только сохранилась до наших времен! Не было только железной кровати с высокими трубчатыми спинками и горкой подушек, накрытых тюлем. Вместо нее приютилась низкая тахта, застеленная потертым цветастым покрывалом, на котором лежала плюшевая собака с розовым бантом и облезлой макушкой.

Вот тогда, размякнув и рассиропившись душой от горячего чая после промозглой вечерней улицы, от грустных воспоминаний и неизбывной вины перед бабушкой, от жалости к Кузьминичне, судьбу которой невольно примерила и отшатнулась, как от зеркала – Неля неожиданно для себя и выложила ей свои беды. Не все, но в общих чертах, не называя имени… И почему-то была уверена, что та не проговорится на работе. Не может ведь человек, живущий среди родных "бабушкиных" вещей, по легкомыслию или подлости ее предать. И Анна Кузьминична все нормально поняла, губ осуждающе не поджимала, а сразу захлопотала, принялась уговаривать Нелю сходить на исповедь и обязательно причаститься! А уж потом смиренно просить, чтобы Господь все "управил".

Вскоре, первый раз в жизни Неля отстояла от начала до конца всю вечерню. Даже плечо замозжило, а ноги так замерзли и онемели, хоть она и переминалась, что пальцы неприятно покалывало. Неужели другим это долгое стояние не в тягость? В церкви были почти одни женщины и полусогнутые старушки с палочками, а из мужчин – двое пожилых и странный парень в черном, косящий под монаха, он поминутно неистово крестился и лез на глаза священнику.

Службу вел тот самый отец Николай, которому Неля должна сегодня исповедаться. Лет пятидесяти с небольшим, высокий, осанистый. Строгие темные глаза, черные волнистые волосы, аккуратно подстриженная борода с проседью. Очень внушительного вида, запросто к такому не подойдешь. Но верилось, что именно он, назидательно глядящий с высоты их тайного знания, скажет те заветные слова, по которым истомилась душа, и разомкнет заржавевшие тиски, в которых стиснута ее воля, вернет покой и уверенность.

В самом конце службы – потому что перед праздником, совершалось елеепомазание. Склонившись над столиком с иконой, Неля неловко ткнулась в нее носом, не достав губами. И очень трогательно было ощущать крестообразное прикосновение ко лбу тонкой кисточки с душистым маслом. Так и шла из церкви, неся на лбу елейную благодать, только у входа в метро с сожалением промокнула сложенным носовым платком. А еще непривычно, что пришлось при этом поцеловать руку священника. Сразу вспомнился разговор с Никитой и его возмущенное: "Да что б я стал руку мужику целовать?!" Но уж если назвалась груздем… Вдруг окажется права хлопотунья Кузьминична? Что-то ведь поддерживает ее в жизни, может быть, именно церковь? Вроде не совсем одна на свете, приглядывают за ней с Небес…

Собственно, из-за Никиты она в церкви и оказалась. Хотя ему, конечно, ни словом не обмолвилась. У него-то все хорошо, он совершенно доволен жизнью, а главное – собой, расчудесным. Программисты везде нарасхват, и приглашенные в разные конторы, свысока поглядывают на убогих канцелярских теток, не способных понять эту немыслимую компьютерную грамоту, что похлеще китайской. Вот такими заезжими принцами, осчастливившими их бухгалтерию установкой новой программы, и был Никита с напарником Денисом, который сходу начал бурно изображать руководителя. Он тут же оккупировал кабинет главбуха и лишь временами совершал набеги в общую залу, внося нервозность и раздражение дам. Можно было с закрытыми глазами определить, что он здесь, по недовольному пчелиному гудению то в одной, то в другой стороне – кому же приятно чувствовать себя непонятливой дурой? Когда за Денисом закрывалась дверь, пролетал тихий вздох облегчения.

Зато Никите все бухгалтерские дамы очень симпатизировали. Не эффектный красавец, но и не простецкой внешности сероглазый блондин, не говорун, а наоборот – интригующе молчаливый, он сразу понравился тактичностью и уважительным терпением к не всегда сообразительным подопечным. В конце концов, даже при развале страны и дефиците хорошее воспитание никто не отменял. А рядом с их троицей из расчетной части Никита просидел гораздо дольше, чем с остальными. Хоть зарплата – не теория относительности, но все же дело заковыристое, со многими нюансами каждой конкретной конторы.

И слово за слово, на другой день он уже шутил, недвусмысленно перехватывая Нелин смущенный взгляд… И конечно, их пальцы случайно встретились на клавиатуре, и между ними пробежала та самая, многократно описанная судьбоносная искра – а как же иначе? На третий день Никита попросил у нее номер телефона, и в ближайшее воскресенье они встретились, погуляли, поговорили о том, о сем…