Мира Баук - Меня не видно изнутри

– Роза, давай не будем про лысину дяди Альберта, ладно? – усмехнулся Этан.

– А о чём ещё? – она понизила голос и стала говорить хрипло и пафосно, как главный герой нуар-детектива. – Эта история о том, как простой честный полицейский потерял напарника на операции и, чтобы спасти семью от боли, зла и мести отморозков, пообещал себе никогда больше не возвращаться на улицы грязного, пропитанного беззаконием города.

– Например! – с интересом воскликнула я.

– Нормально, блин, – обиделась Роза. – Начали с того, какой он несносный и всем настроение испортил, а сейчас только и речей, что у нас под носом неоценённый герой. Вы уже забыли, как дядя Альберт папу подмывал отправить меня в школу-интернат шесть лет назад? Ой, да вы мелкие были, что вы вообще помните…

– Роза, я твой старший брат вообще-то, – снова улыбнулся Этан, и на его щеке стала заметна обаятельная ямочка, такая же как у отца.

– А ты-то и подавно молчи, старикан. Тебя вообще днями дома не было – ты якобы к университету готовился, а на деле прохлаждался с корешами из бильярдного клуба…

– Тсс… – предупредительно шикнул Этан, но я всё расслышала.

Вопросительно посмотрев на Марго, я в очередной раз встретила ничего не выражающий взгляд, точно ни о чём её брат только что не шипел. Бильярд. Что за шифры?

Трасса была проложена по побережью Тихого моря. С юго-востока её окружал клокочущий голубой залив, расчерченный на мелководье дамбами польдеров, а с северо-западной стороны – песчано-глинистый лёсс горчичного оттенка, ощетинившийся пыльными ёлочками точно недовольный ёж. Наш путь уходил далеко вдоль кромки моря, изредка отступая от спуска и давая волю шеренгам старых кипарисов.

На длинных пустых участках дороги Этан прибавлял газу и ехал очень быстро, демонстрируя скорость автомобиля – иногда движение увлекало его настолько, что на поворотах приходилось хвататься за потолочную ручку и висеть на ней. Марго от души смеялась над моими нелепыми манипуляциями. Несмотря на то, что дверца салона была заперта, я боялась, что она откроется сама собой, и я вывалюсь наружу, если не буду цепляться изнутри руками и ногами. Папа мне как-то рассказывал, что однажды именно так чуть не выпал из машины, когда его взял покататься его отец.

Мерно гудел двигатель. Через опущенные стёкла проскальзывал шум ветра. Этан вёл автомобиль легко и с удовольствием. Руль будто был продолжение его руки, и это успокаивало. Обычно высокая скорость пугала – я была пассажиром с больной фантазией. Воображение рисовало мне картинки страшных аварий из-за какой-нибудь случайности – камень на дороге, выбегающий олень, вывернувшая на встречную полосу машина, и прочие пункты из пособия «Как перестать жить и начать беспокоиться». Подумав об этом, я запихала в рот остатки мороженого, надеясь, что если и окажусь пророчицей, то хотя бы помру с довольной улыбкой на лице.

Высадив Розу у песчаных холмов на восточной стороне залива, Этан заглушил двигатель и вышел следом, чтобы проводить её и убедиться, что она будет в безопасности. Мы с Марго тоже выбрались на солнышко и, пока успевали, ловили тёплые лучи среди дырявых облаков. С моря дул холодный влажный ветер, подгоняя редкие гуляющие парусники, пассажирские катера и рыболовецкие суда. Не встречая преграды на берегу, вихрь настырно пробирался под одежду. Вокруг не было ни зданий, ни растительности, кроме лохматой травы да куцых пучков зайцехвоста. Возле пляжных кабинок собралась невнятная толпа местных тусовщиков и сёрферов, и мы молча наблюдали со стороны, как они безмятежно покачиваются под зацикленный примитивный бит из блютуз-колонки.

Этан достал из-под солнцезащитного козырька модные чёрные очки. Марго их незамедлительно отобрала и, скрестив руки на груди, состроила из себя крутую девчонку.

– Понял, понял, да? Со мной шутки плохи! – сказала она с притворным наездом.

Этан не сопротивлялся, лишь понимающе улыбнулся. Марго важно забралась на капот с ногами, подогнув их под себя по-турецки. Послышалось недовольное, но мягкое бормотание Этана:

– Вечно тебе надо куда-нибудь залезть.

Марго закивала и с удовольствием подставила лицо солнышку. Следом Этан вытянул из бардачка бутылку воды, которую Марго, разумеется, тоже умыкнула, попила, но сжалилась и вернула её брату. Мы так и застыли у капота втроём, передавая друг другу бутылку, и снисходительно наблюдали, как Роза во всеоружии, картинно размахивая копной локонов из стороны в сторону, словно кинозвезда «Спасателей Малибу», бежит навстречу бойфренду.

Уперевшись одной рукой в бок, Этан сдержано покачал головой, а потом вдруг энергично потрепал Марго за нос – она возмущённо кинулась на него, но едва не свалилась с капота и стала в отместку пихать Этана в живот – насколько могла дотянуться. Этан скрутил сестру за руки и обнял её невзирая на несогласные вопли.

– А нечего было, нечего… – приговаривал он.

Вид у Этана был торжествующий, как у Александра Македонского. Натан явно принял его за эталон в своём издевательстве над Лили.

– Ну что, а теперь – по магазинам, – неожиданно заявил Этан, заметив, как я рассматриваю их с Марго нелепые, но такие душевные объятия.

Чтоб Марго кому-то позволила себя так обнять – надо её сначала парализовать…

Мы с Марго даже не сговаривались – сразу сели в машину. То ли ветер над заливом дул особенный, то ли сам день был какой-то необычный. Спустя полчаса серый спорткар припарковался в деловом районе Либерга, среди офисных высотных зданий и огромных торговых центров. Всюду сновали толпы горожан, неизменно вызывавшие у меня приступы агорафобии.

Я не любила Либерг за полчища незнакомцев. Одиночество в толпе – куда ни отправься, повсюду ты сам по себе и нигде не останешься наедине с собой. Чаще всего мы приезжали в Либерг на экскурсии или мастер-классы знаменитостей местного розлива, иногда для разнообразия ходили в кино или бывали на рок-концертах, но в основном он всё же ассоциировался с учёбой. Недалеко от оживлённого проспекта находилась Площадь искусств, где по крайней мере один день в неделю мы проводили в плену культуры.

Как раз в один из таких облачных прохладных дней, какой был сегодня, мы с Марго поняли, что наша дружба – это надолго. Было седьмое сентября. Руководству Академии почему-то показалось хорошей идеей вместо первой лекции по теории литературы отправить нас в Либергский музей изобразительных искусств на экскурсию.

Теорию литературы вёл мистер Делир, поэтому наше судьбоносное знакомство с ним отложилось. В этот период все старшекурсники только и делали, что со знанием дела шушукались, какой он заносчивый сноб, бескомпромиссный упырь, и передавали из уст в уста прочие нелестные прозвища, которые впоследствии при первой встрече не оправдались ни на йоту.