София Устинова - Любить как своего

Не знаю почему.

Но его вид меня завораживал. Такой крошечный, тощий, словно новорождённый котёнок.

– Это ваш племянник, – словно зная, что я смотрю на них, улыбнулась медсестра, кивнув младенца.

Её голос звучал точно бульканья из-под воды.

Но сработал выстрелом над самым ухом!

Он?!

Я уставилась на него во все глаза, пытаясь понять, что чувствую в этот момент: благоговейный страх, удивление, отвращение, интерес, восхищение, отторжение…

Но ответа не находила. Скорее всего, я просто продолжала недоумевать, как возможно… чтобы такие беспомощные детки страдали и болели? Как это допускал бог, если он существовал? Почему природа так наказывала нас! И как… из этого человечка потом вырастет взрослый и крепкий! Мужчина!

Магия…

Нечто за гранью понимания, потому что малыш слишком уж казался нежизнеспособным, невероятно хрупким, немощным.

Так и стояла, смотрела, боясь дышать.

Медсестра убрала капельницу, которая ему была введена, проверила данные на мониторе, вписала что-то…

– Правда они хорошенькие?

Из текущих мысли меня неожиданно выдернул голос девочки.

Я с недоумением покосилась в сторону – рядом со мной на стуле, который не пойми откуда взялся, стояла малышка, крепко прижимая к груди небольшого светлого медвежонка. Она, как я, прислонилась лбом к разделительному стеклу, и во все глаза жадно следила за происходящим в комнате с младенцами.

– А ты не слишком мала, чтобы здесь быть? – нарочито строго брякнула я, озадаченная неуместным появлением девочки и нашим странным разговором.

Малышка на меня покосилась с какой-то взрослой задумчивостью, даже прощающим упрёком:

– Нет, конечно, я уже взрослая! И скоро это будет моей работой. Поэтому смотрю. Учусь! – деловым тоном заявила, подтверждая слова частыми кивками.

Важность малышки нелепо смотрелась в совокупности с невинным обликом и мягкой игрушкой, которою она так крепко обнимала, словно это была её неотъемлемая часть.

– Ого, – опешила я, с уважением посмотрев на девочку.

Навид ей было не больше пяти. Худенькая, бледная, с невероятно длинными, тёмными волосами, водопадом ниспадающим до талии.

Кукольно красивая…

Будто из другого мира… ангелочек!

И только белая пижама ясно говорила о том, что девочка – пациент больницы, просто из другого отделения.

– Хочешь стать врачом? – зачем-то уточнила я.

– Конечно, – опять кивнула девочка. – Хочу работать с детьми. Особенно спасать вот таких маленьких…

Её целеустремлённость меня, честно сказать, покорила.

Уважаю людей, которые знают, чего хотят от жизни.

Просто, казалось, что в таком юном возрасте, иметь такую глобальную и ясную цель, это что-то невероятное.

– Там ваш малыш? – кивнула девочка на разделительное окно.

Меня в очередной раз покоряет её прямолинейность.

– Нет, – на автомате брякнула и я, и тотчас поправилась: – Да, – тихо, на выдохе, путаясь в мыслях.

– Странная вы, – пожала плечами девочка, – и да, и нет, – пожевала губу и подытожила: – Какая же вы мама, если ещё не определились ваш малыш или нет?

– А тебя точно не будут искать? – Вместо ответа на неудобный вопрос перешла в наступление я, продолжая смотреть в разделительное окно на сына Алины и Дениса.

– А зачем меня искать? – фыркнула легкомысленно малышка. – Я здесь, – пожала плечами, – я никуда не денусь, – похлопала удивительно длинными, тёмными ресницами.

Я даже немного растерялась такой непосредственности.

Не успела задать следующий вопрос, входная дверь в наше помещение распахнулась и на пороге застыл мужчина лет сорока – сорока пяти. Видный, симпатичный и очень… хмурый.

– Вот ты где, – шумно выдохнул мужчина, совершенно не походя на врача. Скорее как взволнованный родитель.

– Папа! – радостно взвизгнула малышка, лучась как солнце и подтверждая мою догадку.

– Нюта, – нарочито строго понизил голос мужчина и стремительно вошёл к нам, – нельзя же так… Я уже всё отделение обежал в поисках тебя. Сколько можно нарушать больничный режим? – приблизился к девочке, но на лице не было злости, скорее деланная хмурость, которой очень старался хоть как-то пристыдить дочь.

– Папочка, – опять похлопала ресничками малышка, невинным ангелочком, крепко-крепко прижимая несчастного мишку к груди, – мне было жутко скучно в палате одной, вот я и пришла посмотреть на малышей, – и так сердечно, чисто, искренне улыбнулась, что даже я хмыкнула, принимая отговорку.

– Ты не развлекаться сюда приехала! – строго напомнил родитель.

– Знаю, а ты не волноваться! – парировала с удивительной заумностью малышка. – Ты же знаешь, я никуда не денусь. Я люблю здесь бывать, – она вновь повернулась к разделительному окну. – Они такие хорошенькие. Правда? Правда? – Частила и мишку к окну приложив, уверенная на все сто, что никто не думал по-другому.

Несмотря на всю мрачность, и казалось бы несвойственную ему улыбчивость, мужчина смягчился.

Даже его холодные глаза, стали не такими ледяными как были в начале. Скорее удивительно нежными, светлыми, как летнее небо, на котором сияет солнце.

– Ладно, миссис будущий врач, – сдаваясь, проворчал он. – Нам пора.

Ступил впритык к дочери, ловким движением подцепил её, усаживая себе на руку и прижимая к себе. Она с готовностью обвила его за шею одной рукой, другой по-прежнему обнимая мишку, и с любовью чмокнула папу в щёчку:

– Я так рада, что ты пришёл. Мне сегодня обещали последний курс. Скоро поедем домой, – продолжала сиять своей невероятной улыбкой малышка.

– Да, знаю, медвежонок. Поэтому и пришёл – тебя поддержать.

– А потом опять на работу? – девочка заметно взгрустнула.

– Ну ты же знаешь, как это необходимо для нас. Но я к тебе ещё раз приеду вечером, – носом побурил-пощекотал шею девочки, и она заразительно засмеялась, пытаясь увернуться от странной и в то же время милой ласки отца.

Никогда не видела такой нежности к ребёнку.

И сама никогда не испытывал ничего подобного. Родители меня любили, но не так чтобы излучать столько чувств и топить нежностью. Это скорее испытывала и получала Алина.

Не скажу, что я от этого страдала, но глядя, как отец, может искренне и трепетно любить дочь, я действительно озадачилась.

Не пыталась примерить шкуру на себя, но осознала – не всем женщинам даётся инстинкт материнства, и редким мужчинам – тот самый, который отвечает за привязанность и желание оберегать своё чадо. Огромное сердце… И, видимо, я сейчас вижу мужчину именно этого редкого вида.

– Извините, – это для моих ушей бросил незнакомец. Чуть шаблонно, скорее так, чтобы показать своё воспитание и повиниться за сцену с дочерью. – Пошли, нас уже ищут, – а это уже малышке, шагая к выходу.