Мэри Ройс - Пленница Дикаря

Мужчина утробно рычит, а его тяжёлое дыхание вонзается, как огненное копье, продирая до костей палящим зноем.

Из моей груди вырывается непроизвольны вздох, и тело отзывается волнами колючих мурашек, вспыхивающих внизу живота адским пламенем.

Он жадно вдыхает мой запах, обвивая тоненькую талию варварскими руками, и жестко стискивает ее, вновь вырывая из моей груди стон. Я трясусь в его мертвой хватке, как осиновый лист. А Дикарь наслаждается своей властью и хрипит, глядя мне в глаза: «Ле митава [Это мое]», пробегая шершавым пальцем по моим губам.

Я тут же выдергиваю подбородок и отворачиваю голову. Если он не сбавит свой натиск, я впаду в гипоксическую кому. И не в силах выдержать опасную близость, упираюсь ладонями в его грудь, но тут же убираю их. Сплошной камень. Становится жутко от того, что это не человек, а скала из мышц.

Ехидно ухмыльнувшись в ответ на мою реакцию, зверь отстраняется. Он садится на свое место и указывает мне на мое. В таком виде хочется провалиться сквозь землю, а не сидеть на его обозрении. Но особого выбора нет. Провоцировать его после такого натиска желание отпало. Дикарь отрезает кусок вяленого мяса, и до меня доносится аппетитный аромат. От запаха еды желудок сдавливают невидимые тиски. В последний раз я ела перед отъездом из города. Из-за стресса чувство голода притупилось, но провокационный аромат агрессивно подействовал на мои инстинкты.

Дикарь замечает мои голодные глаза. А я с трудом сдерживаю себя, чтобы не вырвать еду из его рук. Единственное, что мне дозволено – молча давиться собственной слюной, глядя на то, как он тщательно пережевывает пищу. Отрезав небольшой кусок мяса, мужчина вновь поднимается с места и приближается ко мне. Отчего я сильнее сжимаю руки на груди и гневно сдвигаю брови, направляя на него озлобленный взгляд. Дикарь протягивает мне мясо, я пару секунд смотрю на него, но ноющий желудок принимает решение за меня, и я тянусь рукой к заветному куску. Однако мужлан отдёргивает его в сторону и тут же подносит к моим губам, вновь унижая и диктуя свои правила.

– Я лучше с голоду сдохну, чем буду есть с твоих рук! – шиплю я сквозь зубы. Его глаза тут же вспыхивают гневным пламенем. Швырнув кусок мяса на стол, он рывком поднимает меня со стула и тащит в неизвестном направлении. Верзила так скрутил меня, что я даже пискнуть не могу. Из-за моих брыканий волосы закрыли обзор, но по звуку я понимаю, что мы вышли на улицу, а в следующее мгновение я жестко плюхаюсь задницей прямо на землю. Трясущейся рукой убираю с лица волосы и вижу, как передо мной закрывается дверь в клетку.

– Витко! [Глупая!] – рявкает Дикарь и направляется обратно в дом. Это слово уже звучит как мое второе имя. Но что-то мне подсказывает, что перевод меня не обрадует. Я заперта под замком в клетке, как дикое животное. Ненавижу! Хотя, с другой стороны, лучше здесь, чем под одной крышей с дикарем. Я присаживаюсь в угол, облокотившись спиной о решетку. Но моё тело пронзает очередной импульс страха, когда я вижу перед собой громадный клубок черной шерсти…

Замечательно! От одного зверя к другому…

Глава 2

Я просидела остаток дня в напряжении, присутствие опасного хищника не позволяло моему телу расслабиться ни на секунду. Но за всё это время волк даже с места не сдвинулся. Постепенно на смену страха пришло любопытство и безрассудство. Два верных моих спутника неприятностей. Не знаю зачем, но, поднявшись на ноги, я аккуратно приближаюсь к дикому животному. Хочу убедиться, дышит ли он, но гулкое рычание вынуждает меня отпрянуть в другой конец клетки.

Волк медленно высовывает голову и, лениво окинув меня взглядом, прячет морду обратно в шерсть. Я бы сейчас тоже от теплой шкурки не отказалась. Вечером температура воздуха значительно спала, а ждать человеческий поступок от этого дикаря – гиблое дело. Поэтому я стараюсь согреться собственными силами, но с приближением ночи все мои попытки становятся тщетными.

Беспощадный озноб берёт моё тело в свою власть. Жгучий холод пронзает уже замёрзшую кожу мелкими иглами, отчего даже зуб на зуб не попадает. Дыхание становится прерывистым, а конечности онемевают, лишая возможности двигаться.

Замечаю, как спокойно Дикарь наблюдает за мной с балкона, но он зря тратит свое время. Молить о пощаде я его не стану.

Постепенно надо мной нависает тягучая тишина, и, незаметно для себя, под собственное клацанье зубов, я погружаюсь в ледяную бездну…

Не знаю, сколько прошло времени, но проснулась уже от ощущения тепла. Я не сразу понимаю, что происходит, и прикладываю все усилия, чтобы открыть глаза. Кругом одна чернота, словно непроглядная тьма окутала меня, но в следующий момент я улавливаю запах псины, что вызывает во мне прилив дикого ужаса.

Вокруг меня свернулся тот самый волк, согрев меня, когда я замерзала. Грустная ухмылка трогает мои губы: волк оказался человечнее. Такой щедрый поступок животного поражает меня в самое сердце, и, откинув в сторону свои сомнения, я сильнее прижимаюсь к нему.

Вздрагиваю, когда его мокрый нос утыкается в мою ладонь; переборов свой страх, я запускаю руку в густую шерсть животного и ласково чешу за ухом. Словно большой пес, он начинает ластиться о мою ладонь, и я не могу сдержать улыбки. Это самое удивительное событие, что произошло со мной за двадцать семь лет.

Мой спаситель. И я обязательно его отблагодарю, когда выберусь отсюда.

Отвлечённая собственными размышлениями, я провожу рукой вдоль туловища зверя и в тот же миг прихожу в ужас от того, насколько он истощен. Ребра можно пальцами пересчитать.

– Бедный, – с нежностью шепчу я и вновь чешу его за ухом. – За что он так с тобой? Тоже не хочешь жить по его правилам? Ну ничего, малыш, мы ещё дадим отпор этому дикарю.

Я обнимаю волка за жилистую шею и постепенно погружаюсь обратно в сон.

***

Следующий день тянулся еще медленнее. Из-за головокружения ко всем мучениям добавилось ощущение тошноты. Но при всем моем желании вызвать рвоту, это было бы актом мазохизма. Внутри полный вакуум. Пустота. От внеплановой голодовки живот болезненно крутило, а перед глазами беспорядочно танцевали серые точки. Слабость затрудняла мои передвижения, и я пыталась заставить себя погрузиться обратно в сон, чтобы хоть как-то отвлечься от голода и сохранить последние жизненные силы. Я из тех людей, кто не переносит голодовки, и двое суток без еды меня сильно подкосили. Голод испытывает на прочность, ломая принципы и управляя нашим подсознанием. И меньше всего я хотела умереть из-за собственной глупости.

Но резкий запах еды начинает раздражать мои ноздри, пробуждая от мучительного сна. Сощуриваю глаза и пытаюсь всмотреться, откуда доносится одуряющий аромат, который болезненно свинчивает желудок в своих тисках.