Алиса Ковалевская - Жена по принуждению

– Во Франции, – ответил нехотя.

– Как понимаю, к твоей жизни отношения она не имеет?

– Ты правильно понимаешь, – взяв бутылку с водой, он сделал несколько глотков. Закрутил крышку и кинул её на маты, где мы всего несколько минут назад… Я поспешила отвернуться, чувствуя, как вспыхнули щёки. Хорошо, что его дочь ничего не заметила.

– А Майя?

– К жизни Майи она тоже не имеет никакого отношения, – отрезал с раздражением.

Чем именно оно вызвано, догадаться было сложно. Тем более сейчас. День был очень долгим для того, чтобы у меня остались силы решать загадки и читать между строк. Но что-то подсказывало, что решение о том, что мать Майи не имеет никакого отношения к её жизни, могло быть принято самим Яковом. Я вспомнила про девушку, с которой сидела в одной камере. Такие мужчины, как Серебряков, способны на всё. Мне ли было этого не знать?

– Ты мог бы быть с дочерью поласковее.

Яков посмотрел на меня зверем.

– Тебе тоже лучше пойти спать, – проигнорировав мои слова, отрезал он.

Но я с места не сдвинулась. Так и продолжала сидеть, глядя на него. Он думал о чём-то своём. Кожу всё ещё жгло от его прикосновений, тело ныло от не нашедшего выход возбуждения. Мне бы нужно ненавидеть его, бояться, но инстинкты существовали отдельно. Я не знала, что делать с этим, не знала, как с этим бороться. Укуталась в пиджак и, стараясь не вдыхать глубоко, поставила ногу на край тренажёра. Обхватила колено.

– Долго ты тут собираешься сидеть? – Яков понял, что я, в отличие от его дочери, приказы выполнять не намерена. Хватит на сегодня.

– А ты? Долго собираешься тут ходить?

– Какая тебе разница? – процедил со злостью.

И правда, какая?

– Никакой, – ответила честно и встала. Разорванная майка лежала на полу. Я всё-таки подняла её и, больше ничего не сказав, ушла, оставив Якова в одиночестве. Только чувствовала, что на этот раз он смотрит мне в спину. Смотрит, чтоб его, тяжело, хмуро. Но поворачиваться не стала. Действительно, мне нет никакой разницы. И дела мне нет ни до него, ни до женщины, которой не посчастливилось с ним связаться до меня.

– Зачем ты приехала с папой? – вдруг услышала я.

Майя появилась неожиданно, и я не сразу увидела её.

– Я… – вопрос поставил меня в тупик. – Он позвал меня.

– Ты теперь будешь жить с нами? – девочка смотрела на меня очень внимательно, а я даже не знала, что сказать.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что раньше с папой приезжали только его знакомые. Но они были другими.

– В каком смысле другими?

– Просто другими, – она снова посмотрела на меня и, больше ничего не сказав, пошла дальше по холлу.

– Майя, – нагнала её. – Так почему ты спросила, буду ли я жить с вами?

Она опять остановилась. Взгляд снизу-вверх. Нет… Она была похожа на своего отца. Не внешне. Чем-то другим… Неуловимым.

– С нами никто никогда не жил, – ответила она спустя долгую паузу. – Только слуги. Но это не считается. После того, как мама… – вздох. – Как мама с нами не стала жить, больше никто.

Мирослава

– Доброе утро, – сдержанно поздоровалась как раз закончившая протирать стол горничная.

– Доброе, – я осмотрела кухню.

Вчера я этого так и не сделала. Сказать, что дом был большим, значило не сказать ничего. С балкона моей спальни открывался вид на сад и раскинувшийся позади него лес. Судя по всему, принадлежавший к территории «крепости Серебрякова», потому как иначе назвать дом я не могла. Особенно теперь, увидев при дневном свете.

– Яков дома? – спросила и, заметив чайник, хотела включить, но горничная опередила меня.

Посмотрела с опаской.

– Я сама подам вам завтрак, Мирослава. Присаживайтесь за стол. Простите, если бы я знала, во сколько вы спуститесь, я бы…

– Мне не нужно подавать завтрак, – остановила я её. – Всё, что мне нужно – знать, дома ли Яков.

– Хозяин уехал ещё несколько часов назад, – ответила она всё с той же опаской и всё-таки выставила на стол заварочный чайник. Насыпала зелёный чай, налила молоко в молочник и поставила рядом.

– Пожалуйста, не нужно всего этого, – понаблюдав за ней ещё с полминуты, попросила я. – Если вас это успокоит, я люблю сама готовить себе завтрак и есть его без посторонних. Так что оставьте всё это для хозяина.

Последнее слово я подчеркнула особенно. Не реагируя на замешательство горничной, подошла к холодильнику. Тот, что был в квартире, по сравнению с этим выглядел довольно скромно. Открыла и немного растерялась.

– Если что-то понадобится, я буду в гостиной, – горничная всё же решилась оставить меня наедине с моими собственными мыслями и проблемой выбора.

Я только кивнула и, когда она ушла, прижалась щекой к прохладной дверце. Снова посмотрела на полки и взяла кусок сыра.

– Козий с трюфелем… – прочитала вслух. Вздохнула.

Козий с трюфелем… Такого я не то, что никогда не ела – в глаза не видела. Положила сыр рядом с чашкой и, откинув полотенце, взяла свежую, ещё теплую булочку. Хозяин… Снова это «хозяин».

– Умывальников начальник и мочалок командир, – процедила себе под нос с непонятно откуда взявшимся раздражением. Отрезала мягкий сыр и облизала пальцы.

– Господи… – застонала от удовольствия, находясь на грани гастрономического оргазма. Отругала саму себя и сделала бутерброд. Налила чай и добавила молока. И как это понимать? Не сама же горничная догадалась… Однозначно не сама.

– Ты всегда так поздно встаёшь? – Майя появилась, когда я уже почти допила чай.

Для такой крошки она была достаточно самостоятельной, что сразу бросилось мне в глаза. Подошла к столешнице, забралась на стул и налила себе воды.

– Нет, – продолжая смотреть на неё, ответила я. – Налить тебе чай? Ты уже позавтракала?

Она кивнула. Был это ответ на мой первый или второй вопрос, я так и не поняла. Но судя по тому, что к воде она не притронулась и заняла место рядом со мной за столом, я посчитала, что предложение моё принято.

– Я люблю зелёный чай с молоком, – достала ещё одну чашку и наполнила её. – А ты?

Не особо заинтересовавшись чаем, она посмотрела на стол, на корзинку со свежей выпечкой.

– Я хочу слойку, – заявила она.

– С вишней? – я подвинула корзинку к себе. – Есть ещё с… – присмотрелась. – С сыром, кажется.

– С вишней, – выпалила, не задумываясь.

Я подала ей слойку, но дело этим не закончилось. Увидев открытую банку со сгущёнкой, Майя потребовала и её.

– Только папе не говори, – попросила она, обмакивая слойку в сгущёнку, когда я, поколебавшись, налила её в блюдце.

Наверное, папе говорить действительно не стоило… Глядя на то, как дочь Якова с жадностью собирает сгущённое молоко пальцем с тарелки, я искренне жалела её. Не только с лаской у Якова были проблемы, но и со всем остальным тоже.