Джина Шэй - Свои чужие

– Ожидали ли вы такой успех? Думали ли вы, что станете известной писательницей?

Журналистов не много, штук пять, но и это круто на самом деле. Не так уж много в России хороших изданий, которые пишут или говорят о литературе. Зато остальная куча народу – мои читатели, явились на автограф-сессию. На самом деле потрясающие люди. Была б моя воля – обняла бы каждого лично, но имидж, блин, имидж. Почему нельзя было выбрать мне имидж обнимательного хомячка? Хотя, наверное, я б при этом смахивала на городскую сумасшедшую, но все же было бы легче, чем прикидываться этакой светской львицей.

– Знаете, когда я начинала писать книги, я была маленькой девочкой. Успех? Тогда для меня было успехом, если подружка просила у меня следующую тетрадку с моим “р-р-романом”, а мы с ней говорили именно так и обязательно с придыханием. Нет, я не ожидала большого успеха, мне казалось что если мою историю кто-то прочитает – это уже будет большая победа.

Эля, сидящая рядом со мной, самодовольно улыбается. На самом деле она имеет на это право. Мой семикрылый серафим, которая притащила меня за шкирку в издательство, когда я в себя категорически не верила. Ну кому нужны те любовные истории, скажите, кому их мало? Двадцать первый век, здесь про секс и романтику каждый первый утюг вещает.

Нет, это Элька орала на меня матом, практически выдрала у меня флешку с файлом романа, сама разослала его по всем издательствам. Я её заколебала канючить и ныть. Когда не пришли ответы по первому роману, Элька рассылала второй и третий. Ничего удивительного, что именно она уже пять лет является моим литературным агентом.

– Вопрос к Эльвире Кольцовой как к профессионалу своего дела. Вы пять лет сотрудничаете с Полиной. В чем секрет успеха Полины, как вы думаете, Эльвира?

Ну началось. Сейчас эта коза начнет “отвечать мне взаимностью”, твердить про мой заоблачный талант, про потрясающие истории, про нашу с ней космическую дружбу… Хотя ладно, последнее хотя бы правда.

В чем секрет моего успеха? Да понятия не имею. Я просто пишу книги. Я делаю это каждый день, пишу по три-четыре страницы, за два месяца набегает книга. Эля говорит, что моя работоспособность – самый главный мой талант. Вдохновение? Какое вдохновение? Когда тебя рвут на части семь историй сразу – это оно? А когда с температурой под сорок, когда час назад даже безжалостная Эля загнала тебя под одеяло, а ты находишь себя за ноутбуком, потому что не можешь уснуть с ненаписанным на сегодня лимитом слов? Оно? Вдохновение? По мне – походит на одержимость. Но… Это моя одержимость. И я её очень люблю.

Журналисты допрашивают Элю, допрашивают Наташу, моего редактора и первого представителя издательства, пропустившего мою книгу в печать. Паша – директор издательства. Кукушки мои любимые. Те самые, которые хвалят меня абсолютно искренно, и этим они бесценны. Помню первую свою пресс-конференцию, выходила с неё красная как рак от смущения. Теперь уже привыкла.

Временами я что-то вставляю в рассказы ребят, в перерывах разглядываю зал в поисках знакомых лиц. Замечаю Костю в углу, слегка ему улыбаюсь. Пришел, все-таки пришел.

Рядом с ним стоит мужчина. Высокий, зрелый, с сединой в темных волосах. Приятный. Есть что-то у него в выражении лица, что сразу меня к нему располагает. Я доверяю этому чутью, никогда оно меня не подводило.

Хотя нет – один раз все-таки подвело. С Димой. Но эту ошибку я уже исправила.

К автограф-сессиям невозможно привыкнуть. Особенно современной мне, которая ручку в руки берет, только когда подписывает очередное приложение к договору о сотрудничестве в издательстве. Автографов же обычно приходится давать этак пару сотен, и это хорошо, потому что на конвентах их обычно по полтыщи. Не то чтобы я жаловалась. Мне безумно круто от того, что столько людей приходят ко мне, чтобы я росчерком ручки превратила их экземпляр моей книги во что-то уникальное. Для них моя подпись – это почти что драгоценность. Офигительное чувство, вот правда. А пять лет назад я с круглыми глазами читала свой первый договор от издательства.

“А что, мне еще и деньги за это платить будут?”

Элька рвала на голове волосы, типа: “Почему мы не сделали этого раньше?” Но… Она знала, почему мы этого не сделали. Потому, что два черных года из тех пяти нашей с Димой семейной жизни, я не писала вообще.

Потому что талантливый писатель у нас был Дима, а я должна была обеспечивать его тылы. Глажка, готовка, уборка, да и работу никто не отменял! И вот, пять лет я эти тылы обеспечивала, два года – отказалась от писательства, а Дима пробился в киносценаристы, и на следующий же день после заключения контракта собрал чемодан и положил передо мной копию поданного в ЗАГС заявления о разводе.

Вот так вот. И первая моя книга, пошедшая в печать, была написана в год, когда я отходила после развода. Когда мрак в моей душе сгустился настолько, что хотелось, чтобы хоть в моей фантазии эту темень что-то развеяло.

Развеял.

“Чужой золотой мальчик” и развеял, и боже, как я тогда была рада, что его написала. Аж дышать легче стало. А дальше – дальше пошло, и зря я боялась, что потеряла форму, что разучилась придумывать истории, отнюдь. Их будто даже больше за моей спиной столпилось, и с той поры повелось – одну книгу пишешь, две придумываешь походу.

Костя подходит ко мне, когда от меня отходит последняя читательница. Деловой, собранный Костя. Обязательный, как и всегда. Я прекрасно знаю, что у него в издательстве много дел, но он все-равно явился, чтобы поддержать меня на конференции. Улыбается, глядя на меня. До меня правда только через минуту доходит, что неплохо бы ему и взаимностью ответить, но ладно. Лучше поздно, чем никогда, так ведь?

Тот незнакомец – с ним.

– Госпожа Бодлер, – улыбается он, ловя мою руку, касаясь губами.

Ну ладно, вообще-то не Бодлер, вообще-то Иванова, но Полина Иванова – довольно скучный псевдоним для автора любовных романов, а Полина Бодлер – весьма-весьма звучно. И мне нравится звучание псевдонима, я прикипела к нему как ко второй коже.

– Полли, это Илья Владиславович Кирсанов, очень хотел с тобой познакомиться, – замечает Костя в ответ на мой вопросительный взгляд.

И боже, да, я действительно замираю. Может ли такое быть вообще?

– Кирсанов? – переспрашиваю я, силясь удержать на лице спокойствие. – А вы случайно не…

– Случайно да, – Илья Владиславович слегка склоняет голову, а я лихорадочно размышляю, не осталось ли у меня хоть открыточки, чтобы взять автограф.

Кирсанов! Сам! Тут! Хотел со мной познакомиться!!!

Да у нас в стране никто не снимает полнометражных смотрибельных романтических мелодрам, кроме него. Все сплошь вульгарщина и скабрезные шуточки. Ах, да, и обязательно секс и голые торсы в кадре. Ничего не имею против красивых мужских торсов, но когда количество достоинств у фильма равняется количеству торсов, это довольно грустно.