Джина Шэй - Свои чужие

– Димочка, мы так скоро увиделись, я даже не ожидала, – Кольцова как всегда бросается в бой. И я вроде знаю, почему она так меня не переваривает, но всё равно. На неё мне плевать.

– Это очень крутой проект. Я работаю с Ильей Владиславовичем второй год. Да, я предложил ему свои услуги, – меланхолично замечаю я, разглядывая тонкие пальчики Полли. – Можешь сказать спасибо, Эльвира. Сейчас сценариста лучше меня вам просто не найти.

Да и не хочу я, чтобы к тексту моей Полли прикасался хоть кто-то из штата сценаристов Кирсанова. Чтобы кто-то другой проводил с ней день за днем, приводя сценарий к золотому сечению? Чтобы он, а не я, пускал слюни на эти красивые ноги, косил озабоченным взглядом в вырез блузки? А вот черта с два. Пусть выкусят.

Да, я сам предложил себя Илье на должность ведущего сценариста. И дурак был бы, если бы не предложил. После начала работы с Кирсановым на меня ощутимо повысился спрос. Поэтому работал, работаю и продолжать с ним работать я буду. Нет, конечно, в своем жанре – я уже один из самых востребованных сценаристов Москвы. Но забраться повыше мне никто не мешает. И я заберусь.

Полина хмурится.

– Ты же терпеть не можешь со мной работать, Варламов, – спокойно произносит она. – Ты же понимаешь, что именно я буду читать твои сценарии, критиковать, находить косяки. Ты уверен, что твоя самооценка к этому готова? Раньше ты к этому относился весьма болезненно.

В яблочко, милая, в яблочко. Прям стыдно становится за себя, молодого идиота. Был такой грешок. Когда моя девочка начала обгонять меня в творческом росте, она начала подмечать мои недочеты. В какой-то момент понял, что это я гонюсь за ней, пытаясь соответствовать. И это было довольно неприятное открытие.

– Раньше я не был профессионалом, Поль, – безмятежно улыбаюсь я. – С удовольствием с тобой поработаю. Можешь критиковать, править, ни в чем себе не отказывать. Не откажусь повысить свой творческий уровень.

Сейчас уже эволюционировал и я, и моя самооценка.

Полина недоверчиво щурится. Сложно мне поверить? В принципе, могу понять. От того лишь сильнее хочется доказать, что я изменился. А изменился ли? Кажется, в глубине моей души все еще живет тот идиот, который едва не задушил эту потрясающую женщину своим гнетом и проблемами с самооценкой.

Тяжелые были годы тогда на самом деле. Первые мои годы после университета. С работой то и дело возникали перебои, опыта у меня не было, денег, соответственно, тоже не водилось. В телецентр не брали. Я проваливал собеседование за собеседованием. А в театрах мне было катастрофически скучно. До написания самостоятельных пьес опять-таки меня не допускали, только до обработки какой-нибудь классики. Десять разных адаптаций одного только “Ревизора” за один год. Тоска, а не работа!

Хотя мозг я тогда ломал очень качественно, как сделать так, чтобы один сценарий отличался от другого.

А Полли… Полли творила. Кормила меня ужином после работы, а по глазам было видно, что она уже в мыслях о своих героях. Как я ей тогда завидовал, этой безумной творческой свободе – не описать. Ей не надо было ограничивать себя рамками, говорить “надо”, её не стискивала тесная клетка обстоятельств.

Когда я начал ворчать по поводу того, что она отнимает время у меня всякий раз, когда начинает писать? Я не знаю, но именно за этот шаг презираю себя сильнее всего.

О том, как я перед ней виноват, я, пожалуй, заикаться не буду.

– Илья Владиславович, я могу выпить кофе, пока вы заняты? Здесь немного душновато, – Полли это спрашивает у Кирсанова, а смотрит убийственно на меня.

Ну понятно, от кого она сбегает. Да, я в курсе, что сейчас она меня терпеть не может.

Ох, Полли, а ведь нам с тобой год работать. Не меньше. Да, сценарий я начерно почти написал, но ведь только начерно. Именно автор книги обычно вносит принципиальные акценты. Без тебя тут никак, или твои же фанаты не узнают твоей истории.

– Да, госпожа Бодлер, десять минут у вас есть, – Илья задумчиво отрывает взгляд от обработанного, уже обращенного в сценарий, текста и окидывает нас взглядом, позволяя “волне и камню” разойтись.

Кольцова торопливо вскакивает и идет вслед за Полли. Ну вот её уходу я, пожалуй, действительно рад. Она меня бесит. Хоть и сам виноват, и она тогда была права, но все равно бесит.

Самое паршивое, что бесит Эльвира не столько меня, сколько моего внутреннего собственника.

Я хотел когда-то подарить Полли весь мир. Чтобы именно со мной она поднялась и добилась признания, о котором моя девочка тогда еще даже не мечтала. А вышло…

А вышло, что на пятом году брака Кольцова зажала меня в угол на моей же работе.

– Ты что творишь, баран, – шипела она тогда, глядя на меня злющими ледяными глазами. – Полька опять отказалась от издания. Ты понимаешь? От гонорарной, мать твою, Варламов, публикации. Её хочет издательство, ты понимаешь? А она не идет!

– А я при чем? – тогда поинтересовался я и этим еще сильнее опустил себя в её глазах.

– Это же ты, кретин, – тыкая острым пальцем мне в грудь, рычала Кольцова. – Ты её душишь. Она из-за тебя отказывается, потому что это ты комплексуешь, самец недоделанный. Потому что она может, а ты – ни фига.

Тогда я огрызнулся, но… Но после начал замечать и сам. Полина тосковала. Она уже не бросалась к клавиатуре всякую свободную секунду, она все чаще говорила о каких-то ужасно бытовых вещах, она выцветала день за днем, неделя за неделей. Не хотела меня задевать, не хотела нарываться на мое недовольство, не хотела травить себе душу и сама. Наверняка же вспоминала про предложения, от которых ей пришлось отказаться.

Она угасала, моя дивная мечтательная девочка, и именно я приложил к этому руки.

В общем, через две недели этих наблюдений мне до того стало тошно от самого себя, что я накатал какой-то совершенно мутный и адский сценарий для сериала. Через месяц мне пришел ответ со студии. Меня взяли в штат. Моя мечта наконец-то начала исполняться.

И я не придумал ничего лучшего, чем сбежать от Полли. Бросить её, предать, но освободить от себя, потому что исправиться у меня никак не получалось.

– Дим, вы точно с ней сработаетесь? – медленно спрашивает Кирсанов, задумчиво глядя на меня. – Между вами слишком много нездоровой неприязни. Это не повредит работе?

От него не укрылся общий тон моей маленькой перепалки с бывшей женой. Впрочем, я его предупреждал, что так будет.

– Все нормально, – откликаюсь я. – Полина умеет держать себя в руках, а её неприязнь я как-нибудь переживу.

Как-нибудь. Между прочим, жить не хочется, когда Полли с такой ненавистью на меня смотрит.

Я ведь тогда рванул, подавая на развод. Самое живое рванул из души, с корнем. Крыл себя матом, четыре раза чуть не передумал, но пути назад не было. Я не умел вести себя с ней иначе, и оставаться с ней рядом, убивать её дальше просто не имел права.