Варя Ши - Глафира. Сборник жизненных историй

– А мне точно надо участвовать? Вроде договаривались, что я за компанию еду. Нет же, придумал мне какой-то монолог. Я же не актриса.

– Глаш, ты классная актриса! Просто не знаешь об этом. И я наконец нашел способ тебе это доказать. Так что не отказывайся, а учи слова и пробуй сниматься!

– Ладно, будем пробовать. Ты где ляжешь, на диване или на софе?

– Да мне всё равно. Пойду погуляю перед сном, а ты ложись.

Сергей радовался, что Глафира согласилась поселиться с ним. Хотя, конечно, им пора было обозначить границы, а ещё лучше – расставить все точки над ё. Но Сергей этого не хотел, потому что понимал, что для него результат разговора будет плачевный. А пока то, о чем не сказано вслух, вроде как и неправда. Важный разговор он решил отложить ближе к возвращению домой.

День выдался пасмурный, и Сергей изменил свои планы. В дождливую погоду нечего было и думать о выборе локации: совсем другой свет. Ошибёшься – потом замучаешься снимать. Да и местность особо не поизучаешь, больше измажешься в грязи. Поэтому он завалился на диван с аудиокнигой и яблоком, а Глаша ушла гулять. Ей не страшна была непогода: у бабы Маши нашёлся дождевик и резиновые сапоги, в дождливую погоду в деревне без них никак не обойтись. И ничего, что дождевик великоват, а ноги в резиновых сапогах трудно переставлять. Глаша ехала сюда за эмоциями, значит, надо их себе обеспечивать.

Погуляв по улицам деревни, Глафира вышла на окраину. Здесь одиноко стоял старинный, некогда богатый дом. За ним протекала веселая Банька. Кое-где росли камыши, квакали лягушки – радовались дождливому дню. Гуляя вдоль берега, Глафира заметила живописный мостик, перекинутый через речку для удобства жителей: на той стороне когда-то функционировал колодец. Сейчас в нем не было необходимости, но мостик никто не трогал. Глаша замерла, изучая головастиков и мелких рыбёшек, снующих в почти прозрачной воде. Ей не хотелось думать о том, что придется искать дорогу домой: увлеченная путешествием, она не отметила никаких ориентиров и была почти уверена, что не найдет обратный путь.

Сколько она так простояла – неизвестно. Дождь перестал, за лесом сквозь облака низко выглянуло солнце. Надвигались сумерки.

Вдруг в голую ногу, выглядывавшую между сарафаном и сапогом, уткнулся влажный нос дворняги. Глафира присела перед ним на корточки:

– Какой ты дружелюбный, пёс! – она потрепала собаку между ушей и поднялась, – Не иначе как домашний. Пойдем твоё жильё искать. А то я, честно говоря, не совсем помню, куда мне идти теперь. Страдаю топографическим кретинизмом, понимаешь. В Москве ещё ориентируюсь, потому что больше двадцати лет там живу. А на свободе и заблудиться легко.

Пёс бежал впереди, оглядываясь на девушку: идёшь, не отстала? Глафира шагала за ним по траве и говорила, будто сама с собой:

– Это хорошо, что ты пришел. Я ведь могла и до ночи на этом мостике простоять. А потом и вовсе не нашла бы дорогу, в темноте плоховато вижу. Сережа стал бы ругаться. Конечно, никуда бы я не делась, но он перед родителями за меня поручился. Не надо его подводить. Ой!

Внезапно Глафира наткнулась на человека в резиновых сапогах и плаще. Всю дорогу Глаша смотрела себе под ноги и не заметила, как пёс вывел её на деревенскую окраину.

– Буран, домой! – приказал человек голосом старосты деревни, который вчера отвёл их к бабе Маше. Пёс, вильнув хвостом, метнулся к хозяину. Мол, выполнил свое дело, девушку привел – могу быть свободен.

– Добрый вечер, Георгий Васильевич! Спасибо вашему Бурану, он вывел меня из леса. А то я почти заблудилась.

У Юры чуть не вырвалось: «Я знаю». Ведь он находился совсем рядом, когда Буран заметил девушку на мостике. Но ему не хотелось обнаруживать себя, так естественно вела себя Глафира в обществе собаки. Вообще Буран был разборчивым и строгим псом, редко подпускал к себе чужаков. А тут сам повел за собой Глашу, как будто чувствовал её слабость и симпатию хозяина.

Но выдавать себя нельзя, иначе девушка смутится, что разговаривала с собакой, рассказывая о себе.

– Глафира, вы найдете отсюда дорогу до дома бабы Маши?

Хотелось спросить: «Или вас проводить?». Но не стал. Надо скорее прощаться и постараться не встречаться с ней больше.

Глафире стало неловко под его взглядом. Он смотрел как будто с нежностью, которой не хотел или не мог себе позволить.

– Да, тут уже близко, я поняла, где мы. До свидания, Георгий Васильевич!

Глаша зашагала в сторону дома.

Добролюбов заметил на земле какой-то свёрток. Когда девушка скрылась за поворотом, он наклонился, поднял и бережно отер плотный самодельный бумажный конверт, завёрнутый в целлофановый пакетик.

Сердце радостно ёкнуло: будет повод заглянуть к бабе Маше! Ведь конверт нужно вернуть хозяйке.

Он уже забыл, что решил больше не встречаться с Глафирой.

Юра боролся с искушением: открыть конверт или нет? Конечно, нехорошо подглядывать, особенно когда знаешь, чья это вещь. Но ему хотелось поближе узнать девушку. Он уговаривал себя: может быть, в конверте хранится что-то такое, что принесёт разочарование в ней? И не придётся больше сдерживаться, разонравится ему Глафира и всё.

Чтобы отвлечься, Георгий ушел кормить животных. Козе он нарвал немного свежей травки, Бурану согрел вчерашнюю кашу, кошке Сонате налил молоко и покрошил хлеб. Курицам отнес собранные очистки от овощей и тоже немного травы. Вернувшись, попытался заняться домашними делами, но ничего не выходило. Мысли были только о прямоугольнике, белевшем на подоконнике. Юра вымыл руки, взял конверт и положил перед собой на стол. Кусая губу, он гипнотизировал находку, наконец осторожно вынул конверт из пакетика и высыпал его содержимое. На столе оказались камушек, пёрышко, засохший цветок – ерунда какая-то. Добролюбов подумал, что ошибся, и конверт, скорее всего, лежал на земле до его встречи с Глашей – похоже, что выронила его двенадцатилетняя девчонка, а не студентка ВГИКа. Но заметил в уголочке мелкую подпись: «Благовещенка, апрель-май 2017». Так мог написать только кто-то приезжий. Значит, конверт Глафирин. Понять бы ещё, зачем она собирала ненужные мелочи. А выяснить это можно только у автора.

Долго Юра выдержать не смог, и спустя час заявился к бабе Маше. Хозяйка развешивала за домом бельё и не слышала, как он вошёл в калитку: в Благовещенке было принято заходить во двор без стука. Вся деревня состояла из нескольких улиц, жители хорошо знали друг друга и могли в любое время прийти в гости. Единственный, к кому не заходили без разрешения, был Добролюбов. Жители и уважали его, и побаивались за нелюдимость. Он общался только с молодежью из дома культуры, с остальными говорил по необходимости и четко по делу. До появления Юры в Благовещенке таким человеком была Наталья Павловна: никому не пришло бы в голову заявиться к ней, пусть даже с разрешения. После замужества она стала более общительной и, благодаря влиянию Василия Степановича, в их дом тоже стали захаживать гости.