Диана Рымарь - Бракованная

– Твой отец приедет только завтра, – констатирую очевидный факт. – А до завтра мы с тобой успеем переспать раза три-четыре, не меньше!

Прижимаю маленькую нахалку к стене всем телом, наклоняюсь к ее лицу и без зазрения совести впиваюсь губами в ее рот. Поцелуи чаще убеждают лучше всяких слов.

Она сладкая и мягкая, хоть и морщит свои губы. Мне приятно до умопомрачения, но было бы в сто раз лучше, пусти Эва в себя мой язык. Любая была бы рада такому моему вниманию, а эта сжала зубы, и всё тут.

– Ну же, детка, это просто поцелуй…

– Вы не можете меня целовать! Не имеете права! – шипит она коброй.

Эта игра уже начинает надоедать. Не силой же ее брать, право слово. Могу и так, конечно, но я цивилизованный человек, в конце-то концов. Никого насиловать мне не приходилось, сами давали всё, что пожелаю.

И эта даст.

Снова пытаюсь поцеловать Эву. Игра в недотрогу жутко меня завела, член стоит как на параде. Крепко прижимаю Снегирька к стене, тяну ее блузку вверх и в этот момент чувствую, как мне в шею впиваются девичьи ногти. Крепко так впиваются, абсолютно без жалости.

– Отпусти… – шипит она и пытается увернуться.

Я резко отдираю ее руку от своей шеи и ору на нее:

– Совсем двинулась?

Она сжимается, отшатывается от меня, словно я собираюсь ей врезать.

Тогда-то и понимаю – для нее это не игра. Своим напором я изрядно напугал Снегирька.

– Я не бью женщин, Эва! И не насилую их…

– Тогда отпустите…

Ну, это полный провал… Я секса хочу, а она тут рыдать собралась.

– Мы должны оставаться нетронутыми для наших будущих мужей… – всхлипывает она.

И тут я всё же складываю два плюс два. Раз она приемная дочь Габарашвили, значит, может быть одной из тех девушек, которых здесь воспитывают для удачного замужества.

– Ты одна из тех особенных невест? Тогда почему трудишься горничной?

– Мы все здесь работаем, у каждой своя роль, – отвечает она сдавленно.

Вспоминаю слова старого друга:

«Их там растят в труде и дисциплине, все девственницы, причем не просто девственницы, но вообще нетронутые в прямом смысле – даже за руку ни с кем гулять им не разрешают. Габарашвили там все знают, к девчонкам даже подойти боятся. Кроме того, за ними следят за пределами гостиницы, они гуляют только под присмотром. В общем, если ты хочешь нетронутую – это самый верный вариант».

– У тебя правда никого не было? – довольно усмехаюсь.

Она кивает.

– И даже не целовалась? – спрашиваю ради шутки, однако снова получаю в ответ кивок.

Так это был ее первый поцелуй?!

– Я приехал сюда за невестой… И выберу тебя, Эва! – решаю сразу озвучить свои намерения.

– Лучше не надо, – ляпает она и тут же закрывает рот ладонью.

– Я не понял… Не нравлюсь, что ли?!

Новое открытие заставляет нахмуриться.

Отпускаю Эву, отступаю на шаг, вглядываюсь в ее лицо, пытаясь понять, из вредности ли только что выступила или сказала всерьез.

Снегирёк чувствует свободу, тут же отскакивает к двери, смотрит на меня исподлобья и несколько раз качает головой, выкрикивает:

– Не нравитесь!

С этими словами выбегает из номера.

– Маленькая сучка!

Теперь уже из принципа моя будет.

Тогда же:

Эва

Я бегу в спальню на реактивной скорости, специально спускаюсь на первый этаж по боковой лестнице, чтобы никого не встретить. Ведь не смогу сделать вид, что ничего не произошло, обязательно разрыдаюсь.

Забегаю в комнату, плотно закрываю дверь и только тогда выдыхаю.

Спешу в ванную, включаю горячую воду и умываю лицо. Стараюсь скорее смыть с губ слюну этого медведя. Это же надо – столько слюны во рту одного человека! Фу…

Совсем не так я представляла свой первый поцелуй, не того желала. Мечтала, что это будет нежно, что я почувствую нечто особенное, приятное, что губы будет жечь не от того, что их чуть не раздавили, а от нарастающего притяжения.

В реальности всё оказалось совсем не так.

С другой стороны, поцелуй с моим прошлым женихом мне тоже вряд ли понравился бы. И вообще, кто сказал, что я могу мечтать? Тем более о любви. Мечты глупы, и они никогда не сбываются.

Тру руки в тех местах, где этот мужчина меня держал. Хватал в основном за запястья, и в этих местах кожа покраснела. Скорее всего, будут синяки. Если кто-то увидит, как я объясню случившееся?

Жесткий, безжалостный, надменный… Это не мужчина, это… это ирод! К тому же извращенец.

«Ты никогда не слышала слово „минет“, Эва?» – вспоминаю его вопрос.

Каким высокомерным тоном он его задал! Будто я – совершеннейшая дура…

Вообще-то, приличной незамужней девушке моего возраста и не полагается знать таких слов, разве ему это неизвестно? Нас тут по-другому воспитывают.

Хотя, конечно, это слово я слышала. Как-то мы с сестрами смотрели фильм для взрослых, и там на машине главной героини нацарапали слово «минетчица». Сам фильм не помню, а этот кадр помню. Тогда сестры задались вопросом, а кто это такая, и одна из нас поведала остальным, что некоторым мужчинам нравится, чтобы их орган брали в рот.

– Фу… – морщу я нос и снова усиленно тру губы.

Кстати, если бы приемные родители застукали нас за просмотром того фильма, влетело бы так, что неделю сидеть бы не смогли. Рука у папы Авзурага тяжелая, а ремень еще тяжелее.

Подумать только, а ведь в первую минуту новый постоялец мне даже понравился!

Высокий, статный, черты лица правильные, хоть и крупные. Внимательные карие глаза, а в коричневой шевелюре ни одного седого волоса, что для жениха в этой семье редкость. Ведь в основном приобрести специально обученную девушку в жены стремятся те, кто уже не раз обжегся в неудачном браке.

С первого взгляда сложно представить, что у такого мужчины, как этот, могут быть сложности с женщинами. Я даже подумала – наконец одной из нас повезет получить в мужья приятного человека. Каким обманчивым может быть первое впечатление…

«Вот же наивная дурочка!»

В минуту мысленного самобичевания слышу, как в спальню кто-то входит. Быстро вытираю руки, лицо, одергиваю рукава блузки, чтобы никто ничего не заметил, и выхожу из ванной.

– Эва, ты чего здесь делаешь? – спрашивает Рита с хмурым видом. – Ты же обещала убрать у нового постояльца!

– Я хотела! Я даже пришла туда, но он… он…

Запинаюсь, решаю, стоит ли рассказывать сестре.

– Ну, что он? – разводит руками Рита.

Спешу к двери, плотно ее закрываю, чтобы никто не подслушал. Спальня у нас общая, здесь ночуют все мои сестры, поэтому войти может любая. Слава богу, сейчас кроме нас тут никого.

Кроватей здесь практически как в казарме. Мы с Ритой устраиваемся на моей, она стоит с краю у двери. Если кто-то подойдет к двери, сразу услышим.