Виктория Волкова - Дом у воды

– Здорово, – согласилась Света.

– Электричество сюда Советская власть провела. Здесь же раньше фермы вокруг были. В этой деревне, Гречишкине, молочно-товарная ферма, в Курыгино свиней разводили. Люди лошадей держали, огороды возделывали. А сейчас почти никого не осталось. Здесь только я живу, а дальше по озеру – по две, три семьи от силы.

– А почему в город не вернешься?

– Зачем? – Гаранин снисходительно глянул на гостью. – Что там делать, маленькая? Тут красота! Реки, озера. Храмы старинные. Оставайся, все тебе покажу.

– Не знаю, – качнула головой Света. – У меня сын с мамой остался. Пару дней погощу, а потом придется вернуться.

– В Москву? – хмыкнул он, уже придумывая ей поручение.

– Нет, – отмахнулась она. – К маме поеду.

– Куда?

– Поселок Бордовый, – невесело улыбнулась она, не желая посвящать его в подробности своей жизни. Но и врать не хотелось.

– Где это? – удивился он.

– Две тысячи девятьсот двадцать пять километров от Москвы, – отрапортовала Света и не покривила душой. Ни капельки!

И Гаранин в уме прикинул, какой известный населенный пункт может находиться поблизости.

«Наверное, дремучая дыра недалеко от Кемерово», – мысленно поморщился он, намереваясь вернуться обратно в постель, как на экране появилась криминальная хроника.

– Сделай громче, – напряглась Света, уставившись в экран.

А там дикторша, молодая и тоненькая, бодро вещала о нападении прямо на парковке аэропорта в далеком южном городе на известного рокера Азимута, по паспорту – Дмитрия Харитонова. На фотографии возник лысый мужик с нервным длинным лицом и хитрым прищуром.

– Никогда не слыхал о таком, – пробурчал недовольно Гаранин и уже собрался переключить канал, как Света попросила жалобно:

– Я знаю. Оставь, пожалуйста!

– Пойду лягу, – недовольно пробубнил Гаранин и, шаркая как старик, вышел из кухни. Она прислушалась. Хлопнула дверь, ведущая в неотапливаемую часть дома, где располагались сараи и туалет. Все под одной крышей с жилой частью.

«Скоро пойдет обратно», – саму себя поторопила Света и, внимательно следя за происходящим на экране, достала из кармана сотовый. Но так и застыла на месте.

– Пострадавший доставлен в больницу с огнестрельным ранением. В данный момент врачи борются за его жизнь, – весело сообщила диктор и принялась рассказывать о журналистском расследовании. – Нам удалось выяснить, что Харитонов находился около аэропорта не случайно. Он встречал знакомую. Свидетели подтвердили, что за секунду до того, как грянул выстрел, он что-то крикнул выходящей из здания девушке. Но несмотря на имеющуюся запись камер, по горячим следам найти ее не удалось.

А дальше под обычные воззвания «кто видел, кто знает» по экрану пошли мутные кадры.

Девица с распущенными волосами, на каблуках и с дорожной сумкой гордо шествовала к выходу, отмахивалась от назойливых таксистов и тянула шею, высматривая встречающего ее человека. А вот она уже бежит обратно с перекошенным от страха лицом и орет что есть мочи:

– Человека убили! Там человека убили!

Полиция и охрана устремляются наружу. Кто-то вызывает оперативников, кто-то огораживает место происшествия. На этом кадры обрывались.

– Видимо, девушка смешалась с толпой и вышла через другой выход, – заявила диктор и предоставила слово пресс-секретарю УВД.

– Идиотки, – пробормотала Света, вспоминая, как на ватных ногах доковыляла до туалета и заперлась в свободной кабинке. Сначала пытаясь взять себя в руки, а потом решая, что делать. Один раз кто-то нетерпеливо дернул за ручку и грубо поинтересовался:

– Есть тут кто?

– Qu’est-cequ’ilya? Что случилось? – истерично вскрикнула она.

– Простите, мадам, – пробурчала какая-то женщина. И вдалеке хлопнула входная дверь.

«Ищут меня, твою мать», – про себя выругалась Света и принялась переодеваться.

Вывернула наизнанку двусторонний пуховик «Прада» и вмиг очутилась в оранжевом ужасе с темно-синей подкладкой, намотала на шею шаль, что собиралась подарить жене родного отца.

«Прости, Зина», – мысленно попросила она прощения у этой святой женщины. И затем около рукомойников слегка помяла мокрыми руками выпрямленные утюжком волосы. Сразу после таких манипуляций шевелюра приобрела природную повышенную лохматость.

– Будто другой человек, – пробурчала себе под нос Света и, нацепив на нос дымчатые очки, с гордо поднятой головой прошествовала к кассе. А купив билет в бизнес-класс до Москвы, сразу прошла регистрацию и одной из последних вбежала по рукаву в самолет. Два часа она не отрываясь пялилась в иллюминатор, пытаясь понять, что предпринять дальше. Потом на метро доехала до станции Смоленской, где когда-то жила с родителями и маленьким братом.

«Мишутка тогда только родился», – хмыкнула она горько и, запретив себе идти к родному дому, расположенному в Плотниковом переулке, свернула на Новый Арбат к Ленке Пряшниковой, в девичестве Ригерт.

– Ца-ри-герт, – всхлипнула Света, вспомнив, как шутя звали их одноклассники, а потом, словно опомнившись, опять покосилась на дверь, за которой скрылся Гаранин, и набрала по памяти номер телефона, состоящий из нулей и единиц.

– Крестный, – проскулила она. – Как там Митя?

– Каком кверху, – сварливо пролаяла трубка. – Не боись, вычухается! К нему сейчас из Москвы врачи летят, я денег дал. Еще пацаны бабла накидали. – Потом Виктор Николаевич Пахомов перевел дух и строго осведомился: – Ты хоть в безопасности?

– Да, – уверила Света, твердо зная, что ни Ленка, ни Вадим никому слова не скажут.

– Вот и оставайся там, – велел Пахомов. – Сдается мне, это тебя поджидали, моя радость. Тихо пока сиди, не отсвечивай. Завтра из Бордо домой прилечу, разберусь.

– Ты думаешь, это люди Жерара? – прошептала она, с ужасом вспоминая о младшем брате Люсьена.

– Не мели чушь, родная, – устало бросил Виктор. – У этого ублюдка ума хватит тебя третировать. А тут ресурс нужен. Времени, людей. А твой бывший деверь – пустышка, у него ничего нет. Это кто-то наш, местный. Митяй знал подошедших к нему людей, перетирал с ними минут десять, тебя поджидая. Ладно, – решил закончить разговор Пахомов. – Давай, спиногрыз…

– Подожди, – взмолилась Света. – Ты к папе пойдешь перед отъездом?

– Ну да, – возмутился такому вопросу Витька. – Ты же знаешь!

– Попроси его, пожалуйста, пусть он за Женечкой присмотрит. Убережет его!

– Хорошо, – согласился Пахомов, мысленно отмечая, что завтра на могилке Иштвана нужно не забыть о просьбе Светы. – Все, целую тебя, – пробурчал он и велел ворчливо: – Матери пиши, а то она совсем извелась за эти дни. Дурдом какой-то! Каждые пятнадцать лет новый шухер. Не живем, как остальные люди, мирно и спокойно…