Виктория Волкова - Кукла для босса

– Одного не оставим, сынок. Зак – собака умнейшая. Одна такая десяти человек стоит.

Он потрепал за холку верного друга, встретился взглядом с парой чернющих умных глаз и поинтересовался уже у самого Зака:

– С нами в город поедешь на зимовку?

Пес громко прорычал, и, видимо, на собачьем языке это означало: «А дом кто охранять станет?».

– Не боись, – усмехнулся Агафонов. – Тут сигнализация проведена. Никто не влезет. А тебе у меня понравится, – пробурчал он, оглаживая собаку. – У нас парк рядом, будем с тобой по утрам бегать…

– Папа! Да! – радостно вскинулся Егор. – Все вместе! Только тебе придется отпросить меня у мамы!

– Попробую, – кивнул Агафонов, понимая, что битва предстоит жестокая.

«Нина не согласится, – мысленно поморщился он. – И всему виной не великая материнская любовь, а деньги! Те самые сто тысяч в месяц, перечисляемые Агафоновым на карточку жены в качестве алиментов. Нинка – алчная натура – вряд ли захочет их лишиться».

– После Нового года все обсудим, – заявил Агафонов и тут же присвистнул. – Тогда и Зака заберем. Ему одному на новом месте тоскливо станет.

– А ты точно его заберешь? – взволнованно прошептал Егор, да еще глянул перепуганными глазенками.

– Да, – кивнул Агафонов. – Только с дедушкой нужно этот вопрос обсудить. Это же его собака. И если он в ближайшее время домой не вернется, мы с тобой после каникул заберем к себе Зака. До марта он тут точно один не останется.

Тонкие руки сына взлетели в воздух и тотчас же обвили крепкую Агафоновскую шею.

– Папочка, – проскулил Егорка. – Ты самый лучший на свете!

– Конечно, – фыркнул Михаил. – А ты сомневался? – Он прижал сына к себе, легко клюнул в макушку и, дождавшись окончания обнимашек, отправился в спальню. – Пора устраиваться на ночлег, друзья мои, – прокричал из зала и, свернув в спальню, присвистнул.

– Ну ни фига ж себе!

Вместо старого румынского гарнитура, купленного еще в школьные годы Миши Агафонова, комнату занимала добротная итальянская мебель. Зеркальный шкаф с ручками-кисточками, туалетный столик с зеркалом в резной раме и застеленная стеганым покрывалом кровать с высоким изголовьем.

«А папа понимает толк в жизни, – мысленно усмехнулся Агафонов. – На ту койку, где спал с матерью, не стал приглашать женщину. Купил все новое. Молодец старик!» – про себя заметил Михаил и удивленно глянул по сторонам. В спальне маминых портретов больше не было.

– Хм… – пробурчал себе под нос Агафонов и, почувствовав, как неприятно резануло по сердцу такое открытие, принялся осматривать дом. Мимоходом зажег колонку и отправил сына купаться, выпустил Зака, сомлевшего в теплом помещении, во двор. Мамин портрет, один-единственный, обнаружился только в кабинете отца. Небольшая выцветшая фотография в рамочке. Мама в красном сарафане и с венком из одуванчиков сидела на скамейке около озера и счастливо улыбалась. Агафонов быстрым движением огладил красивое доброе лицо и поспешил к сыну, вывалившемуся из ванной вместе с клубами пара.

– Сейчас постелю, – пробурчал Михаил, залезая в бельевой шкаф, и почувствовал, как от удивления дергается глаз. На всех полках царил идеальный порядок. Стопки наглаженного белья вмиг превратились во вражеские редуты, а саше, источавшие сладковатый запах, показались боевыми гранатами со вздернутой чекой.

– Да, папа, да, – досадливо крякнул Агафонов и мысленно почесал репу.

«Ты там у нас не женился, старик?»

А немногим позже, засыпая под новым синтепоновым одеялом, хотя при матери и после всегда были пуховые, Агафонов услышал, как рядом заворочался сын и тихим заговорщицким шепотом поинтересовался, привстав на локте:

– Папа-а, у тебя есть любимая девочка?

– Нет, сынок, – легко бросил Агафонов и тут же, спохватившись, осведомился быстро: – А у тебя, Егор?

– Есть, – пробурчал недовольно сын. – Только она меня не замечает. Говорит, что любит другого.

– Зато честно, – осторожно обронил Агафонов. – А знаешь, есть простой тест. Если любишь человека, то все время о нем думаешь. Скучаешь по нему. Ты вот сегодня много об этой девочке думал?

– Если честно, – захихикал Егор. – Только сейчас вспомнил.

– Ну какая же это любовь, – улыбнулся Агафонов, во все глаза смотря на своего романтичного сына.

– Я просто подумал, что соскучился, – пробурчал он. – Если бы мы с тобой не поехали, сегодня б ее увидел, – тяжело вздохнул Егор. – Но если ты говоришь, что любовь другая… Значит, нужно искать новую, – решил он сонно.

– Спи, Ромео, – хмыкнул Агафонов и неожиданно подумал, что вот как раз для Ромео Монтекки все кончилось весьма трагично. Михаил попытался уснуть, но дурацкий запах, исходивший от белья, все время ассоциировался с отцом и его новой пассией.

«Интересно, кто она такая? – мысленно поморщился Агафонов, но решил соседей не расспрашивать и разговоры о папиной женщине ни с кем не поддерживать, считая это неуважением к отцу. – Всюду любовь, – ощерился он. – Что малый, что старый… Вот только как им объяснить всю бессмысленность любовных метаний? Нет никакой любви! Не существует, – скривился Агафонов и, закинув руки за голову, уставился в потолок. – Есть страсть, похоть. Ну положим, Егору об этом знать пока еще рано, – сам себя одернул Михаил. – А папа уже и забыл, поди, о нормальном стояке, – подумал он. – Вот и играют в любовь. Все просто. А взрослому здоровому мужику эти шашни с букетами и трепетными поцелуями на фиг не нужны. Тем более сейчас, когда предложений выше головы. Помани любую в офисе – и согласится. Замужние тоже. И не потому, что я такой сногсшибательный красавец, – мысленно фыркнул Агафонов. – Даже будь я урод уродом, телки бы шли косяком, – усмехнулся он про себя. – Бабки! Вот что привлекает всех без исключения. Так о какой любви речь? – снова скривился он. – Секс. Только секс без всяких там заморочек», – зевнул Агафонов, чувствуя, как засыпает. Почему-то он снова оказался в кондитерской напротив офиса и снова попытался подначивать смешную девчонку, катающуюся на мазде последней модели. Агафонову снилось, как он сидел в кафе с новой знакомой. Пил кофе. Болтал всякие глупости. Ничего примечательного. Пустой сон. Но проснувшись на рассвете, Михаил почувствовал тихую нечаянную радость, будто бы наяву встретил давным-давно потерянного близкого друга.

Ева провела в доме отца два выходных дня. Валялась в постели, болтала с Алиной и Настей. Наблюдала в окно, как отец и Никита чистят во дворе нападавший за ночь снег. Любовалась крепкими накачанными спинами и руками, проворно возводящими снежную гору в дальнем конце участка.

– Мне нужно вернуться домой, – обронила она в воскресенье перед обедом, когда вместе с Алиной чистила картошку для жарки.