Виктория Волкова - Спору нет!

Денис напряженно прислушался. В душе лилась вода. Мадам Тарантуль принимала омовения перед сном.

«Она ничего не заметит», – подначил он сам себя и тут же оказался около холодильника. Быстро открыл дверцу и уставился на прозрачные пластмассовые судочки, составленные друг на друга. В одном бултыхалось что – то темно – красное, похожее на борщ, в другом лежала жареная картошка и сквозь стенку даже виднелся румяный бок шампиньона. А в третьем, стоящем на верху пирамиды, просматривались пласты мяса и плавленого сыра. Мясо по-французски! Цесаркин попытался вспомнить, когда ел это блюдо. Получалось, еще до жизни с Шуркой. В какой – то прежней, давно забытой жизни.

«Открой, посмотри, – скомандовал внутренний голос. – Просто посмотри. Уйми приступ мясной лихорадки!»

Денис потянулся к судочку и, быстро открыв, залюбовался ровными кусками мяса, зажаренными с сыром и помидорами. Беглого осмотра оказалось достаточно, чтобы сосчитать каждый кусок. Всего пять!

«Если взять один, она и не заметит. Вон тот, сбоку, самый маленький», – промелькнула шальная мысль. Проснувшаяся совесть попыталась урезонить, но Цесаркин, приказав ей молчать, выудил двумя пальцами понравившийся кусок и, запихнув его в рот, захлопнул холодильник и, вернувшись в чулан, поймал на себе осуждающий взгляд Герды.

– Молчи, – пробубнил он с набитым ртом и, взяв со стола бутылку с водой, принялся жадно пить.

Перед сном Нина попробовала закрыть дверь на замок – маленькую задвижку, входящую в один комплект с ручкой, черненой под бронзу. Не получилось.

«Да что же это такое?» – в сердцах подумала Арахна и снова попробовала провернуть заветную защелку. Никак.

«Что ж, и ежу ясно, кто тут постарался, – хмыкнула про себя Нина. – Ни дня без гадости. Прям девиз семейства Крутояровых». Она глянула на часы, понимая, что в половину первого ночи звать кого – то на помощь уже поздно.

Пришлось расстелить постель и улечься спать с открытой дверью.

«Ну не придушит же он меня? – мысленно озадачилась Нина, представив, как на цыпочках Денис Цесаркин с подушкой или гарротой крадется к ней в комнату. – Глупости!» – отмахнулась она и, спихнув на пол надоедливую Фибку, вздумавшую облизать хозяйке лицо, закрыла глаза.

Сон не шел. Слишком нервным выдалось воскресенье. Нина вспомнила, как утром вместе с Элкой и Настей выносила из порушенной квартиры мусор: мебель и вещи, еще пару дней назад радовавшие хозяйку. А теперь придется заново покупать абсолютно все. Знала бы, в первый раз затарилась бы дешевым ширпотребом. А так выбирала самое лучшее, на что запал глаз. Мишка, намбер ван в списке мужей, тоже приезжал ненадолго, пока новая супружница не хватилась. Помог вынести расколотый на части платяной шкаф и разбитый телевизор. А потом смущаясь оставил деньги.

– На, – протянул увесистую пачку пятитысячных купюр. – Это на обустройство.

– Много что – то, – возразила она. – Половины хватит. Жена тебя заругает.

– Она не знает об этих деньгах, – серьезно отмахнулся бывший муж. – А тебе сейчас нужнее. Бери, Нунька! Тут все-таки и мой сын живет.

Нина, тяжело вздохнув, положила деньги в сумочку и велела испуганной Фиби, сидящей на подоконнике:

– Сторожи!

Михаил рассмеялся.

– В этом ты вся! Любую неприятность обращаешь в шутку. Моя жена повесилась бы на люстре от такого погрома… Жалею, что тебя бросил и с ней сошелся. Если вернусь, пустишь?

– Нет, Ломакин, поезд ушел, – слабо улыбнулась она. – Той женщине ты нужнее. И ее детям тоже. Спасибо, что не забываешь нас с Ромкой, но обратной дороги нет, – твердо поставила точку в разговоре.

– Прости, – прошептал он, легко касаясь губами ее виска. – Никогда мне не вымолить прощения!

– Я не держу на тебя зла, – отмахнулась она, поправляя ему вихор на макушке. – Береги себя, Мишка!

Когда за бывшим закрылась дверь, а следом и подруги разошлись по своим делам, Нина, примостившись рядом с Фиби, пересчитала деньги. Четыреста пятьдесят пять тысяч.

«На ремонт хватит и мебель», – решила про себя Нина и, тут же позвонив знакомому прорабу СанСанычу, принялась в черных красках расписывать разрушенную квартиру, изо всех сил надеясь, что тот сжалится над ней и возьмет ее квартиру в работу без всякой очереди.

– Мысли материальны! – пропела она тихонько, положив трубку, и принялась быстро собираться.

Сан Саныч не только сжалился, но и предложил съездить в Леруа Мерлен за строительными материалами. А потом еще подвез в Тарнаус. Остаток дня она вместе с Ромкой собирала пазлы, наблюдала, как в парке ее сын и собака гоняют голубей, варила отцу куриный супчик и от всех этих простых и незамысловатых дел испытывала тихую радость.

«Так бы жить и жить», – с горечью подумала она, прекрасно понимая, что родилась под другими звездами и должна хлебнуть сполна. Сначала вранье и измену мужа, а теперь вот безудержную ненависть семейства Цесаркиных. Хотя еслиположить руку на сердце, то именно она должна ненавидеть всю эту поганую семейку. Но на самом деле вместо ненависти и злобы испытывала лишь отвращение и брезгливость.

Нина, сморгнув слезы, велела себе думать о чем-нибудь приятном. Она мысленно представила, как гуляет по улицам Палермо, а потом в порту любуется многоэтажными белоснежными красавцами – лайнерами, курсирующими по Средиземному морю. Нина словно перенеслась на широкий проспект, мельком глянула на театр, расположившийся на площади. Кажется, там снимали третьего «Крестного отца» и на его ступеньках погиб хитроумный Майкл Карлеоне. Она мысленно свернула в сторону и оказалась в маленьком уютном кафе. И будто воочию увидела знакомого мордатого официанта, чмокающего пухлыми жирными губами толстые пальцы и орущего «Белиссимо!». И тут же перед самым носом замелькали круассаны, канноли, пицца, аранчини.

«Хрен редьки не слаще», – поморщилась Нина, сглотнув. И понимая, что с такими мыслями успокоиться невозможно, а вот возбудить аппетит запросто, она уселась на постели, размышляя: то ли пойти доесть оставшуюся жареную картошку, то ли почитать книжку, раз заснуть все равно не удастся. Послышался слабый скрип, и, испугавшись, она воззрилась на открывающуюся дверь. Может, Цесаркины решили устранить ее физически? Нина перевела дух, лихорадочно соображая, что предпринять. Но в этот момент с тапок хозяйки радостно подскочила Фиби и засеменила к двери. В свете дворового фонаря, падающего как раз на дубовые створки, показался сначала кожаный нос, а затем любопытная морда Герды. Фиби подбежала к выглядывающей из коридора подруге, а та, словно получив приглашение, бочком втерлась в комнату.

«Ай молодца, господин Цесаркин, – про себя усмехнулась Нина, догадавшись, что Денис специально заблокировал замок, чтобы в любой момент призвать к себе Герду, пресекая нежелательное общение. – Вы, конечно, против. Но у вашей собаки другое мнение!»