Екатерина Кариди - Разведёнка

И все же послевкусие от этих мыслей оставалось. Оседало в паху, на языке, заставляя облизывать сухие губы. Ерзало мурашками по позвоночнику и возвращалось хищным блеском в глаза. Правда, после этого ему дико хотелось бабу, но в голове царил порядок. А эти мысли затаивались в глубину подсознания, как зверь в засаде, и ждали своего часа, чтобы вырваться на свободу и…

Разные варианты всплывали в мозгу, разные. Один лучше другого.

Белому уже доложили, что хитрая тварь смоталась. Уехала дневным поездом, а до того шлялась по клубам всю ночь. Но ни с кем не трахалась, как сообщило наблюдение. Это не должно было его волновать – с кем спит или не спит какая-то подстилка. Но, бл***!!!

Наверное, если бы он узнал, что эта тварь с кем-то была. От одной мысли у него неконтролируемо скрючивались пальцы. Хрен бы он посмотрел тогда на всю ту армянскую диаспору, ее бы доставили к нему еще до утра, а уж там, как бы он стал ее ломать – только дело его фантазии. Даже жаль, что придется отложить на время и продолжить наблюдение. Оно и к лучшему, дерьмо вызреет. Чем больше будет о ней знать, тем больнее надавит. Но это все, бл***, здорово возбуждало.

Когда Белый осознал, куда тянет руку, сипло расхохотался.

Игорь Надеин взглянул на него искоса, остальные предпочли сделать вид, что не заметили. Вот это правильно, нех*** на него пялиться, он не баба. А вот смотреть в глаза Надеину и думать, что он будет делать с его драгоценной сестрой и как, уже было отдельное удовольствие.

– Довольно на сегодня, – проговорил Паша, вставая.

Партнеры по переговорам стали расходиться, а Белый отошел к окну и встал, заложив руки в карманы. Уже действительно было больше восьми, осень, темно как ночью, желтые фанари. Его тянуло избавиться от напряжения.

– Павел Анатольевич, – негромкий голос за спиной.

– Говори.

– Там Бабаев. Просит его принять.

– Рудик, что ли? – так и знал, что этот скунс явится задницу ему лизать. – Спроси, чего он хочет.

Телохранитель вышел и сразу вернулся. Оказалось, Рудик приглашает всех в клуб, в тот, в котором они были позавчера.

– Угощает, говоришь? – дробно рассмеялся Паша, и не повышая голоса и не оборачиваясь, спросил: – Игорь, ты как?

Знал, что Надеин теперь всю неделю будет при нем торчать. Это было даже неплохо, можно время от времени ему вопрос неудобный задать и смотреть потом, как начнут плавиться ртутью его светлые глаза. Но в общем и целом, Надеин ему чем-то даже нравился. Выдержанный, и когда есть дело, не разменивался по мелочам.

– Я только за, – ответил тот.

– Вот и хорошо, – проговорил Паша и пошел на выход, цепляя на ходу пиджак.

Толкотню в клубах Белый не любил. Толпа на танцполе, лазеры, орущая музыка, все это раздражало. Белый оглядывал это пасущееся стадо, тут легко было выбрать что-нибудь сносное и стравить напряжение прямо в кабинке. Возможность сама по себе нравилась хищнику, а Рудик с его страхом и бегающими глазками тоже настроение поправлял.

Но сейчас ему интересен был Игорь. Белый откинулся на спинку диванчика и спросил, разглядывая виски в своем бокале:

– А куда твой друган Подгорский запропал? Я б с ним выпил сейчас.

Игорь пожал плечами, соломенный ус дернулся в усмешке:

– Не знаю, он мне не докладывал. В отпуск уехал, кажется.

– Ну-ну, а я думал, он от меня прячется, – хохотнул Паша. – Отпуск – это хорошо! С женой?

Рудик хихикнул было, но осекся под взглядом Надеина и отвел глаза.

– Нет, – не спеша проговорил Игорь. – Без жены.

И добавил, потянувшись за выпивкой:

– Разводятся они, ты же постарался.

Это было неожиданно приятно. Настолько приятно, что Белый расхохотался. А потом, заметив у барной стойки молодую шлюшку с темными волосами, бросил компанию и направился прямо к ней.

Через несколько минут она уже стояла перед ним на коленях в кабинке туалета, а он с остервенением вбивался в ее ярко накрашенный рот. Девчонка такого напора не ожидала, пыталась скулить и вырываться. Но ему было пох*** на ее лезущие со всех сторон слюни и сопли. Он только сильнее сжал в кулаке ее волосы, резко толкнулся на всю длину и еле слышно прошипел:

– Вот тааак, Крис-ти-нааа.

И оттого, что представлял сейчас на месте этой совсем другую бабу, его судорогой прострелило по хребту. Болезненно, сильно и отвратно. А девку под ним стали накрывать рвотные позывы. Не хватало только, чтобы она ему туфли обблевала.

Отодвинул ее от себя, бросил деньги, много. И вышел матерясь.

Хотелось помыться.

Совсем не то! Никакого удовольствия, бл***! Это только добавило злости, но он подавил кипевшее внутри дерьмо. Глянул своему отражению в глаза и оскалился. Ничего, не мальчишка, недельку можно подождать. А там он покажет ей, за все отыграется.

Поезд не самолет, он полз медленно. Но Игорь позаботился о комфорте сестры, взял ей СВ, да так, чтобы она была в купе единственной пассажиркой.

Временами ей хотелось вызвериться на двоюродного брата, которого она, впрочем, любила наверное, больше, чем родного, если бы родной у нее был. За его циничную прагматичность, за то, что он всегда знал, как надо. А если не знал, то подводил к тому, что все происходило так, как ему надо. Чертов игрок.

За эту самую его заботу изуверскую. Но забота была кстати, и она в очередной раз подулась на братика немного, пофыркала со злости, и простила. Кристина никогда не могла долго на кого-то злиться, но наорать, обкакать с ног до головы – это как здрасьте.

Вот и сейчас, осталась в одиночестве в купе, дерьмо покипело, покипело, и выкипело. Захотелось есть, едой Игорь ее снабдил, когда только успел набрать ей вкусностей? Потом взяла чаю и под монотонное покачивание и стук колес задумалась.

А вообще-то, что с ее жизнью было?

Все так внезапно и стремительно завертелось, рухнуло и ударило в нее. Вот еще пару дней назад думала, что все под контролем, строила планы. И вдруг – бац! Ее саму как будто сквозь вальцы провернуло и выплюнуло. Какие к черту планы, что от них осталось?

Теперь она… Кристины выразительно шевельнула бровями и скривилась. Разведенка. Новый статус. Так резко, непривычно.

Что она при этом чувствовала?

Оставалось только почесать затылок под волосами и нервно посмеяться. Потому что чувствовала она себя примерно, как если бы с обрыва в пропасть сорвалась. Боли уже почти нет, ее словно отсекло огненной пилой. Зато свобода и ощущение, что вот-вот крылья раскроются и полетит. И страх, что разобьется. И поэтому оглядываться нельзя.

Уходя уходи. Старые нити надо рвать, чтобы новые могли вырасти.

В общем, много неизвестно каким боком возникших в ее голове философских мыслей о жизни. А главное, это помогало задавить внутри себя обиду и разочарование, поселившуюся там по милости одного Белого сволоча. Или сволочи? Не важно.