Юлия Гетта - Свидание с миллионером

– Куда мы… – хочу я поинтересоваться, куда по такой погоде идти, но не успеваю договорить.

Оборачиваюсь и вижу позади нашей машины избушку на курьих ножках. То есть ножек у нее, конечно, нет, но в остальном – очень похоже. Ветхий домишко из сруба, обнесенный забором из хвороста, соломенная крыша. Причем домик явно обжитый – из забора кое-где торчат палки, на которых висят какие-то тряпки, перевернутые ведра. Из небольшой трубы на крыше идет дымок. А неподалеку припаркован старый уазик.

– Ой, а что это за прелесть? – с умилением спрашиваю я, обернувшись к Даниилу.

– Сторожка егеря.

– Ух ты!

– Идем, – усмехается он, беря меня за руку.

Крепко держась за его ладонь, я кое-как ковыляю на своих каблуках к сторожке.

Внутри нас встречает сурового вида небритый дядька. В такой же одежде, как у Даниила. Только вместо огромных черных ботинок у него сапоги.

Мужчины молча жмут друг другу руки, и дядька скользит равнодушным взглядом по мне, задерживаясь на секунду на обуви.

– Здравствуйте! – приветливо улыбаюсь я.

– Здоровее видали, – хмуро отвечает он и переводит взгляд на Даниила: – Ты зачем девчонку притащил?

– Потому что с тобой вдвоем от тоски сдохнуть можно, – заявляет Даниил, проходя вглубь сторожки прямо в обуви, не дожидаясь приглашения. – Ты же молчишь все время.

К стене прислонены два ружья, он берет одно из них, вскидывает вверх, придирчиво разглядывает.

– И далеко она уйдет на своих копытах? – недовольным голосом интересуется егерь (или кто он там).

Застывшая на моих губах улыбка медленно сползает с лица. Да уж, приятный дядечка, ничего не скажешь.

– Ну у тебя же есть запасная одежда и ботинки? Вот и подбери ей что-нибудь, – невозмутимо отзывается Даниил, продолжая заниматься оружием.

– Ну пойдем, – с тяжелым вздохом бросает мне дядька. – Ты размер-то какой носишь?

– Эску, – не задумываясь, выдаю я.

– Чего?

– То есть сорок второй.

Егерь неопределенно хмыкает.

– А обувь?

– Тридцать седьмой.

– Пх, золушка, – кривится мужик. – И как ты себе это представляешь, Даня? У меня сапоги самые маленькие – сорок второй!

– Ну носки ей шерстяные дай. Две пары. Или три.

– Пх, – снова фыркает мужик, но больше ничего не говорит.

Я послушно иду за ним вглубь сторожки. Помимо довольно просторной комнаты, куда попадаешь сразу с улицы, в ней есть еще одна маленькая, судя по всему, спаленка, и крошечная кухня с печкой. А возле кухни что-то вроде кладовой, куда меня и заводит мужик. Мы едва помещаемся в этом тесном помещении вдвоем. Стены все увешаны полками, ломящимися от разнообразных вещей. Часть из них валяется даже на полу, так, что не развернуться.

– Меня Ляля зовут, а вас как? – спрашиваю я, пока егерь усердно роется на полках.

Не то чтобы я хочу ему понравиться, просто пытаюсь быть вежливой.

– Федор Михайлович, – с неохотой отвечает он.

– Спасибо вам за хлопоты, Федор Михайлович. Если бы у меня была возможность, я обязательно оделась бы по-другому. Но обстоятельства сложились так.

– Угу, – мычит егерь и сует мне в руки огромный ком из одежды. Ногой подпинывает стоящие у стены необъятные резиновые сапоги. – Переодевайся.

И тут же ретируется, оставляя меня в этой каморке одну.

Я разглядываю врученные мне вещи и тихо злюсь на Даниила. Неужели нельзя было выбрать менее экстремальное место для свидания?

Во-первых, все это огромное и не очень-то приятно пахнет. Во-вторых, теперь я наконец понимаю, откуда у моего тиндеровского друга взялась коллекция его замечательных доисторических свитеров. Потому что мне тоже сейчас выдали нечто подобное. Даже шапку дали в похожем стиле. Ощущение такое, что ее сносили еще задолго до того, как я появилась на свет. Усыпанный катышками черно-белый орнамент на отвороте смотрится просто умопомрачительно. А миленький кругленький помпон выглядит так, будто им еще в советские годы вволю полакомилась моль.

– Эх, спасибо тебе, Даниил… Я же всю жизнь мечтала побродить по лесу под дождем в костюме чудовища… – бурчу себе под нос, принимаясь натягивать на себя все это богатство. Делать-то нечего. В своем прикиде я действительно далеко не уйду.

Приходит мысль – а что если мне вообще с ними не ходить? Посижу здесь, в сторожке, подожду, пока вернутся. Но представляю себе, как буду сидеть тут среди леса совсем одна, и становится жутко. Вдруг медведь в дом вломится, мало ли? Я слышала, бывали такие случаи. Нет уж, лучше с ними пойду.

Переодевшись, чувствую себя примерно как Филипок из одноименного рассказа Льва Николаевича Толстого.

Выхожу из кладовки и сразу попадаю под пристальный взгляд Даниила. А этот гад начинает бессовестно ржать надо мной. Еще бы. Зеркала тут нет, но я и без него прекрасно себе представляю, как шикарно сейчас выгляжу. Одни сапоги чего стоят. Они такие огромные, что ими можно убивать. Но на удивление не тяжелые. И благодаря шерстяным носкам практически не сваливаются с ног.

– Чего смешного-то? – обиженно бурчу я, засовывая руки в карманы своей исполинской брезентовой куртки.

– Ничего. – Даниил подходит ко мне вплотную, с широкой ухмылкой дергает за помпон на шапке и смотрит в глаза. – Просто ты такая забавная в этой одежде.

– Ну да. Зато ты теперь на моем фоне – икона стиля.

Даниил на это ничего не отвечает. Просто обхватывает рукой мой затылок и накрывает губы поцелуем. От которого в животе начинают порхать бабочки и мгновенно подгибаются колени.

– Кхм-кхм, – раздается недовольное покашливание сбоку.

Даниил отрывается от моих губ, и мы оба с неохотой переключаем внимание на Федора Михайловича, стоящего возле нас.

– Идемте уже, голубки, – недовольно бурчит он. – Потом лобызаться будете.

Мы бродим по лесу уже больше часа, и все это время я искренне ненавижу Даниила, а вместе с ним и весь белый свет. Я вспотела, устала, ноги еле передвигаются в огромных неудобных сапогах. Поясница страшно ноет. Противный ветер нещадно бросает в лицо мелкий колючий дождь. Но даже когда он ненадолго прекращается – меня уже ничего не радует. Мечтаю только об одном – чтобы эта пытка скорее прекратилась.

Зато моим спутникам хоть бы хны, прут и прут себе куда-то. И вообще на меня внимания не обращают, даже не оборачиваются! А если я отстану? А если заблужусь в лесу? Хотя, возможно, они и слышат, что я иду следом, по моему громкому пыхтению.

Лишь изредка, когда Федор Михайлович смотрит в бинокль, Даниил оборачивается и подмигивает мне. Я натянуто улыбаюсь ему в ответ. Разговаривать или как-то иначе шуметь нельзя – об этом меня предупредили заранее.

Фиг я еще хоть раз на подобное подпишусь.

Но самое страшное начинается, когда деревья перед нами расступаются и открывается вид на просторную поляну. Мои мучители находят то, что искали. Точнее, кого.