Виталий Домбровский - Крылан

«Вот бы увидели их сейчас их английские благородные мамашки», – усмехнулся Крылан. Несколько молодых пар из этой же компании расположились с гитаркой в самом дальнем углу, поближе к туалетам, они явно курили травку. Крылан переполз по тенту на другой борт и там, можно сказать, нос к носу столкнулся с Ариком. Тот стоял лицом к морю, опершись локтями на массивные деревянные перила, курил, выпуская дым против ветра, улыбался сам себе и вообще выглядел очень довольным.

«Ну что ж, – решил Крылан, – он впервые за границей, едет к родителям, он доволен. Это хороший признак. Его судьба, надо полагать, в ближайшие месяцы будет решена. Туристам вообще в Израиле страшно нравится. Особенно после Совка. Отлично, полработы, можно сказать, сделано».

Крылан отполз от края тента и перевернулся на спину.

Звезды! Сумасшедшее, фантастически красивое южное небо. Крылан засмотрелся на звезды. А что если взять и полететь вверх, только вверх? Не останавливаться, ни за что не останавливаться! Крылан размечтался, распластал крылья по тенту.

Он вдруг вспомнил, как когда-то напугал Арика и его друзей в Новом Афоне, когда те вот так же в полнолуние ночевали на горе и засмотрелись на звезды, а он по неосторожности, находясь, кстати, всего в нескольких метрах от них в гуще эвкалиптовых ветвей, не удержался и принялся жевать молодые листья, да так увлекся, что стал совершенно по-хамски громко чавкать.

Ну и переполох же он вызвал тогда у студентов-медиков! Что им тогда пригрезилось? Вампиры, ведьмы, чудовища? По крайней мере, Арик – а он, наверное, был самый глазастый – разглядел-таки что-то в кроне эвкалипта, стал орать и показывать Это товарищам. А Крылан вместо того, чтобы замереть и затаиться, прильнув к стволу дерева, сорвался и, кувыркаясь, полетел, прохлопав над их головами мощными крыльями. Да еще в сторону луны! Этакий новоявленный Бэтмен! Эффектно получилось, прикольно.

«Представляю, как они тогда перепугались и что они там себе напридумывали! – с удовольствием думал он теперь. – Молодые были. Да и я был еще ребенок… Мотался туда-сюда, занимался всякой ерундой…»

Внизу на пароме тем временем произошло какое-то движение, кто-то стал громко браниться по-английски. Крылан тихонько выглянул, убедился, что Арик в этом не участвует. Впрочем, тот смог бы, конечно, постоять за себя.

Крылан оттолкнулся от тента и поднялся в воздух на встречном потоке. Он опрокинулся вправо и сразу оказался в стороне от корабля: неприятно было бы попасть в струю горячего дыма, извергавшегося из его огромной трубы. Крылан поднялся выше, бросил последний взгляд на паром, чтобы запомнить этакую красоту, и полетел вперед, да все быстрей и быстрей: скоро рассвет, нужно успеть засветло достичь берега и найти подходящее убежище.

С высоты он уже различал огни Хайфы, будто висевшие над черной бездной гирлянды мерцающих звезд. Крылан вдруг заволновался – вот та земля, которую он еще не видел, но физическая суть которой являлась теперь смыслом всей его жизни, всей его работы, а в справедливости и необходимости осуществления проекта «Ковчег» он не сомневался ни на секунду.

Уж он-то был специалистом и по сбору информации, и по ее анализу. Он чувствовал нарастающие шевеления в чреве Земли, он знал об этом наверняка, поскольку изучил этот вопрос досконально. Ведь он был ученым, и ему не нужны были ни компьютеры, ни сейсмографы, ни лаборатории, ни даже рабочий стол. Инструментом был он сам, это было в его природе, ведь таким создала его Верочка, его сумасшедшая, гениальная, милая мама, не знающая, что творит…

И вот она, эта земля, единственная, которую он выбрал, которую он вычислил, будущую модель которой он скрупулезно рассчитал. Этот клиновидный клочок суши, населенный таким странным, многострадальным, отталкивающе-привлекательным, мудрым народом – это не Европа, не Азия, не Африка. Нечто посередине, готовое к дальнему автономному плаванию в океане планетарной тектоистории. Настоящий ковчег! И не тот первый, или пятый, или даже десятый, который якобы построил какой-то там мифический Ноах, а настоящий, существующий сегодня и сейчас участок суши, который, по всем расчетам, должен уцелеть во что бы то ни стало. Видимо, это должно стать наградой всему человечеству, все-таки неохотно, но отдавшему в сорок седьмом году эту землю народу, в хромосомах которого еще живут гены перволюдей – таких же, как и Крылан, по сути, искусственно созданных организмов, выброшенных на эту планету миллионы лет назад путешествующим космическим разумом и награжденных им, Создателем, умом и душой. То есть инструментом познания и любви. Любви и познания.

Жаль только, он, Крылан, не узнает отдаленных результатов своей работы, ведь если человеческой цивилизации в ее современном понимании предстоит погибнуть, а это обязательно произойдет уже в обозримом будущем, то возрождение ее растянется на тысячелетия, а такой дистанции ему самому, конечно, будет не преодолеть…

Не преодолеть, не преодолеть…

Не преодолеть?

«Смысл жизни в ее продолжении! – осенило Крылана. И сразу как-то стало веселее. – Буду размножаться! Стану новым Адамом!»

Крылан полетел над горами, внизу был прекрасный город: черепичные крыши коттеджей и вилл, плоские, ощетинившиеся антеннами и спутниковыми тарелками крыши многоэтажных зданий, зелень, много зелени – сады, парки, – ярко освещенные улицы, мигающие желтым светофоры. Крылан разглядел особенно густую зелень наискосок через площадь напротив здания порта и опустился на дерево. Он перелез чуть пониже, закрепился на толстом суку, повис, завернувшись в крылья, и вскоре задремал чутко и тревожно. Он, конечно, устал. Надо отдохнуть.

Вскоре, на границе света и тьмы, защебетали птицы, и Крылан мгновенно проснулся. Он повисел немного, не шевелясь, послушал этот всегда любопытный гомон безмозглых птах, потом осмотрелся по сторонам, убедился, что висит высоко над землей, защищен со всех сторон ветвями и практически недосягаем для случайного взгляда, и снова задремал, да так сладко и спокойно, как будто был сейчас дома, где-нибудь на Ленинских горах, в кроне высокого пушкинского дуба.

…Когда рассвело и все вокруг ожило, зашевелилось, озвучилось и задышало солнцем, никто, наверное, не смог бы рассмотреть даже с близкого расстояния подвешенный в самой гуще листвы пятнистый зеленовато-серебристый кокон – сработал механизм автоматизированной мимикрии, ген, который Верочка позаимствовала у хамелеонов, создавая своего монстра.

Город внизу ожил, забегали люди, понеслись потоки машин. Из здания пассажирского морского порта вышел Арик с огромной сумкой. Он шел в обнимку со своей удивительно постройневшей и помолодевшей матерью, которая в столь ранний час примчалась через всю страну встретить сына.