Вероника Меньшикова - Мастер многоходовок

Он провёл Марьям прямо на тренировочную площадку, где нещадно палило солнце, а мускулистые мужчины тренировались до седьмого пота. Наставник чаще бил их кнутом, чем давал дельные советы или позволял выпить воды.

– Вон там, – Указал Гохан на максимально пугающие клетки, – Они живут. Не буду сгущать краски, сама всё прекрасно видишь. Кстати, отдельное место тебе никто не выделит – будешь спать рядом с мужчинами, по нужде ходить рядом с мужчинами и переодеваться на глазах у мужчин. Ещё раз спрошу: гарем или арена?

Девушка ответила мгновенно:

– Где я могу взять доспехи, меч и щит для тренировок?

– М-да, – Произнёс Гохан, садясь на кресло в своём кабинете, а не в тронном зале или в покоях. Несмотря на религиозный запрет, алкоголь, в том числе, и крепкий, Султан пил, причём довольно-таки часто. Да и опиумом так или иначе баловался, что уж тут? В этот раз опиума в его стакане не было – просто портвейн.

Мирза относился к религии гораздо серьёзнее: об употреблении одурманивающих веществ он и думать не хотел. Если бы лучший друг был ему ровней, конечно, он бы высказал своё «Фи», но Султану-то его не выскажешь.

И тут же он задумался: а дерзкая девчонка смогла это сделать и заставила Гохана играть по своим планам.

Мирза выжидал. Он знал, о чём (о ком) господин начнёт разговор, но не знал, чего именно от разговора ожидать.

Несмотря на то, что Мирза был на год старше Гохана, и дружили они с детства, мысли и намерения Гохана всегда были для парня загадкой. Власть явно накладывала свой отпечаток: Султан, который был на год младше, по сути, представлялся Мирзе собеседником, который в два раза старше и опытнее его.

А вот Гохан почти всегда знал, что на уме у подданого, и это Мирзу подчас очень злило.

– Ты ведь ей поддался? – Спросил Султан, сделав глоток, – Не обвиняю. Просто хочу знать, почему.

– Я… – Мирза понял, что вряд ли сможет скрыть то, что явно симпатизировал девушке, которую выбрал и купил сам Султан, – Мне не хотелось причинять ей вреда.

– Тренировочным мечом? – Вопросительно приподнял бровь Гохан.

– Повелитель… я…

– Да не мямли уже, говори честно! Понравилась?

– Да, – Пробормотал Мирза и добавил, – Я поддался потому что… я хотел, чтобы Вы её купили. Я не знал, что Вы сделаете с ней, если она проиграет глупейший спор, в который сама ввязалась.

– Да я бы и так её купил, – Вдруг признался немного захмелевший Гохан, – Просто конкретно бы сбил цену, вот и всё. И сразу бы пресёк её разговоры о том, что она незаменимый боец. А теперь она находится бок о бок с настоящими, голодными до женского тела гладиаторами, которые в любой момент сделают с ней, что угодно. Сейчас моя цель сделать так, чтобы она не прошла тренировки и бросила чушь об арене.

– А если она их пройдёт?

Мирза сам удивился тому, что он вот так легко и просто возразил Султану. Сам осмелел, что ли?..

Гохан не счёл эту реплику неуместной, он просто задумчиво выдал:

– На арене она умрёт в первом же бою. Ты сам понимаешь.

– И что… что мы будем делать? – Робко спросил Мирза.

– Поговори с наставником. Прикажи, чтобы у неё не было ни единой поблажки: ни в плане физических упражнений, ни в плане боёв с соперниками, ни в плане ударов кнутом. Да, ей будет очень больно. Зато она выживет.

Мирзе пришло в голову точно то же самое, что и тогда, на рынке: эту девушку он называл вещью, но советник часто видел, как Султан ведёт себя с теми, кого действительно считает вещами. Нет, он не был груб или жесток к наложницам. Просто до Мирзы часто доходили слухи о том, что наложницы идут на хальвет нарядные, счастливые, уже заранее влюблённые… А выходят минут через двадцать, и всю ночь плачут, уткнувшись в подушку. Мирзе казалось, что и господин об этом знал, просто ему было плевать на их чувства.

А сейчас он всеми силами хочет предотвратить смерть Марьям.

И Мирза с ужасом подумал, что он сам волновался за девушку, заведомо принадлежавшую другому, гораздо больше, чем следовало.

Марьям не без опаски, но прошла в ту камеру, которую ей определили для сна. Ужин ей ещё положен не был, но она особо не переживала: её организм требовал не так много еды. Доспехи и оружие ей пообещали выдать завтра. Сейчас нужно было наладить контакт с братством. Она села рядом с, как ей казалось, опытным и уважаемым гладиатором, и без стеснения произнесла:

– Я понимаю, насколько непривычно Вам видеть женщину на песке, – Спокойно начала она, – У меня, как и у всех вас, не было выбора, я готова сражаться с честью, я готова показать себя с лучшей стороны на арене. Я просто надеюсь, что в братстве собрались хорошие люди, и я не столкнусь ни с травлей, ни с домогательствами. Я прошу если не человеческого, то хотя бы равнодушного отношения к себе.

Почти облысевший мужчина, выглядевший очень плотным, взглянул на Марьям серыми глазами то ли доброжелательно, то ли как на дурочку:

– Да не верю я, что выбора у тебя не было, – Произнёс он, но без агрессии, – Тебя явно покупали для гарема. Почему ты здесь, а не там?

– Что мне даст гарем? – Напрямую спросила Марьям.

– А что тебе даст песок? – Тут же парировал собеседник.

– Осознание того, что моя личность и честь хоть чуть-чуть дороже той одежды, что на мне надета. Что я стою большего, чем стоять в очереди за одну ночь с мужчиной, расталкивая конкуренток локтями.

Мужчина хмыкнул, но, опять же, вполне по-доброму:

– Знаешь… ещё до плена, до войны… У меня были жена и ребёнок. Жена Оксана, сын Димитрий… У нас всегда было очень плохо с деньгами, я работал, но получал копейки, потому что была сила, но не было ума. Она всегда что-то придумывала: то на последние деньги покупала муку и сахар, чтобы испечь и продать булочки, то шила детскую одежду и продавала более обеспеченным соседям, то купит яблоки и варенья наварит… А потом сын серьёзно заболел. Я делал, как мне казалось, всё, что мог, чтобы оплатить лечение. А выход, как всегда, нашла она. Только в тот момент она стала жрицей любви.

Марьям молча слушала, не осуждая и не перебивая:

– Я не думал ревновать её или злиться. Я злился только на себя из-за того, что МОЯ женщина вынуждена идти на такие жертвы ради МОЕГО ребёнка, а от меня пользы – ни гроша. Тогда я ушёл в армию, а после попал в плен, оставив их вообще одних. Мне жаль, что так вышло. Но я уважаю тебя. У тебя нет ребёнка, поэтому ты вольна выбирать свой исход. Если ты выбираешь достойную смерть вместо унизительной жизни – я это понимаю и одобряю. Я поговорю с остальными. Ребята тебя не тронут.

– Спасибо, – Улыбнулась девушка, – Марьям.

– Олег, – Представился он.

Даже простое имя, произнесённое на родном языке, чуть-чуть согрело душу.

Повинуясь личному приказу Мирзы, наставник заверил, что условия для девушки будут максимально жёсткими. Также Мирза, даже не получив прямого распоряжения Султана, приказал не давать Марьям доспехи, сославшись на то, что мужские ей явно не подойдут, а изготовление доспехов для женщины займёт дополнительное время (чем больше, тем лучше).