Елена Фетисова - Прости грехи наши… Книга первая

– С тебя, в пору картины писать, Нюра, – глядя на нее, улыбаясь, сказала Зина, соседка по палате.

– В таких нарядах только и создаются великие полотна! – съязвила Кларочка, щуплая, по сравнению с последней, и самая молодая среди них, – Не понимаю, почему не разрешают принести из дома нормальную одежду? Можно подумать здесь у них в больнице стирают чище… Ни у кого, булавочки нет? А, то у меня двух пуговиц не хватает.

– Если, только, пуговиц это не беда…, – упитанные щеки Зины в улыбке, казались, еще полнее, – Да, и кому ты здесь нужна, – женщина подняла грузное тело с кровати, та пропищала.

– Терпеть не могу этих дореволюционных коек! – сморщила носик Клара, – И плоских шуточек, – добавила она.

– Ты смотри, Нюр, какая интеллигентка у нас завелась, – обратилась женщина снова к Анне.

– Заводятся, только, тараканы. А я, между прочим, на новеньком "Москвиче" приехала! – вызывающе прозвучал ответ.

– Вот, он, легок на помине, – не дослушала ее Зинка.

– Кто? – непонимающе порхнула рыжими ресницами Клара, и тут же завизжала, махая обезображенным маникюром, не умело обрезанным нянькой в приемной.

Анна, между тем, подняла на женщин удивленные глаза, и неожиданно для всех, даже для себя, заплакала.

Зина заметила первой.

– Не ори! – крикнула она Кларке, – Ты что, Нюра? – подбежала женщина к соседке, и погладила пухлыми руками Анну по голове.

Хлюпая носом, та проговорила сквозь обильно текущие слезы:

– Девочки, я сына родила… Сына! – и упала, в скомканную подушку.

– Ну, и чего же ты ревешь, тогда? – успокоилась Зинка, – И так, чуть ли не каждый день дождь со снегом…

– Я не буду, не буду… Это от радости…, – виновато заулыбалась смущенная Анна, – Все-таки и мой заветный день настал, – засветились сквозь слезы искорки счастья в ее глазах.

– Теперь, они у тебя все такими будут, – скривила губы в насмешке Клара, – Пеленочки-распошеночки, кашка-малашка и вопли целыми днями…

– Это все что тебе известно о детях? – насупила брови Зина, ставшая матерью во второй раз.

Не заметив ни Кларкиной иронии, ни возмущенного возгласа Зинки, Анна устремила на родильниц свои серые глаза:

– А, у вас кто, девочки?

– У меня тоже пацан, – бесцеремонно бросила Кларка.

– Ну, Клара, – покачала головой Зина. – Ты же, теперь, мать…, – попыталась наставить она неразумную женщину на путь истинный.

– Это еще, не значит, что я и сама заново родилась. И, кстати, находясь в подобных условиях, вообще, озвереть можно, а ты к словам цепляешься!

– Я добра тебе желаю, глупенькая. Не понимаю, вообще, как такая фифа в нашу дыру попала? – уставилась на молоденькую соседку Зина.

Кларка, не ожидавшая подобного вопроса, споткнулась на полуслове:

– Я.. я…, – ее красивые, с золотым отливом ресницы растеряно захлопали.

– Ой, девочки, а мы с Васей на юбилей к тетке приехали, а у меня схватки начались! – лихорадочно сверкая влажными глазами, воскликнула вместо нее Анна,– Представляете?!

– Я тоже у родственников была…, – отвела взгляд в сторону Кларочка, – Еще вопросы будут?

– Клара, тебя, так кажется, зовут? – обратилась к ней повеселевшая Анна, – Зря ты злишься на всех подряд, материнство – это же великое счастье!

– Хватит меня учить! – рассердилась на них молодая капризная мамочка, – С утра эта калоша старая… Зинаида Прокопьевна мозги компостировала, теперь вы… Вашей теске, Зинаида, в пору кавалерией командовать, а не роддомом заведовать. Сама-то здесь не лежала ни разу, вот, и измываться над бедными женщинами, – выпустила всю желчь Кларка.

– Замолчи! – топнула ногой Зинка, ее тапок звонко шлепнулся о дощатый пол, – Зинаида Прокопьевна – замечательный доктор и человек, – сделала она многозначительную паузу. – А что судьба, так сложилась, не ее вина, – и уже более мягко добавила, – Дурочка ты, несовершеннолетняя…, – Зина хотела потрепать Клару, которой еще не исполнилось восемнадцати, по рыжей шевелюре, торчащей из-под косынки, но непутевая соседка отпрянула и заносчиво выкрикнула:

– Да, будет тебе известно, дурочек в институты не берут!

– Матерей одиночек в ваши институты принимают, что ли?

– Что ты имеешь в виду? – Кларкино лицо сделалось почти одного цвета с ее волосами.

– А, то, что твой суженый глаз не кажет на женушку поглядеть! – потеряла над собой контроль Зинка.

– Зина! – одернула женщину Анна, – Перестань….

– А, он… он у меня…, – все больше пылая румянцем, возмущенно взвизгнула Кларка, – Летчик.… На испытаниях!

– Высшего пилотажа. Знаем мы таких летчиков-вертолетчиков! Приземлился где-нибудь в столичном кабаке… Извиняюсь, в ресторане, – никак не могла остановиться Зинка и простить дерзость заносчивой юной особе.

– Что вы тут понимаете, провинция…, – Клара подыскивала пообиднее слово, – Аграрная!

– Девочки, девочки! Вы, что очумели, что ли! – испугалась Анна, что они окончательно поссорятся.

Было заметно, как молодая Клара задрожала от негодования. По ее багровому лицу, начали выступать бледные пятна. Она отвернулась к стене и замолкла.

С улицы кого-то позвали.

– Клара! – окликнула ее, выглянувшая в окно Анна.

Женщина не обернулась.

– Да, хватит тебе дуться! Мама твоя пришла.

Кларочка медленно поднялась и, закутавшись в одеяло, приоткрыла раму:

– Привет! – раздраженно кивнула она матери.

Женщина в шляпке, такая же щуплая, как и дочь, молчала. По морщинистому лицу ее тихо текли слезы, а дрожащие губы долго не могли совладать с собой. Наконец, она спросила:

– Кларочка, у тебя все хорошо?

Клара обернулась на соседок.

– Отлично!

– В палате тепло, не замерзаешь?

– Как в Крыму! – съязвила взбалмошная дочь.

– Клара, зачем же ты так… Я-то не виновата, – и мать закрыла ладонями лицо.

– Хватит, слышишь…, – раздраженным голосом попросила Кларка, – У меня ничего не болит, я не похудела, не простудилась, только, не плачь… Ну, слышишь, ма, перестань!

Анна задыхалась от негодования. Она вспомнила свою мать: в пестром платьице и белом, с каемочкой платочке… Сердце ее защемило.

– Ты злая, Клара…

Кларка резко обернулась:

– Не всем быть добренькими, – глаза молодой женщины гневно блеснули, а может быть, прослезились. Она шумно улеглась на кровать, нарочно громко скрипнув сеткой: "Вот, мол, какая она непреклонная!".

Но соседки не расслышали этого вызывающего скрипа, погрузившись в собственные мысли.

Анна рожала в один день с Кларочкой и помнила, как та истошно кричала, ругалась, и даже грозилась каким-то большим начальством. Глядя на нее, женщина чувствовала, как молода и заносчива она по сравнению с ней, Анной, которой недавно исполнилось тридцать три, и которой не хотелось ни с кем ссориться, а только ждать, тихо ждать своего заветного часа, своей звездной минуты. Она устало вздохнула: «Одно испытание позади, а, сколько их еще будет!».