Агата Вебер - Шанс дается дважды

Если бы я сама знала, но мне реально идти некуда. Я спустилась на первый этаж. Благо, что сдружилась с соседкой. Она приехала из Украины. Очень весёлая и жизнерадостная Анечка работает акушеркой в роддоме. Муж на вахтах, его дома часто не бывает. У них двое детей. Как бы было здорово, если бы Аня сегодня не работала. Позвонила в дверь.

– Привет, Мила! – Аня посмотрела на меня испытующим взглядом. – Ты куда пропала?

– Мы с малым в больнице лежали.

– Ох, – вздохнула Аня. – Что случилось? Ты чего стоишь на пороге? Проходи давай, – сказала она, и мы зашли в квартиру подруги. – Разувайтесь и проходите.

– Всё уже хорошо. Можно я Глеба с твоими пацанами оставлю? – спросила я её.

– Не вопрос. Митяй, беги сюда! – позвала она старшего сына. Вихрастое создание прибежало на оклик матери.

– Здравствуйте, тётя Мила.

– Здравствуй, Митя. Посидишь с мелким? А мне тут по делу сходить надо.

– А если честно, куда? – спросила Аня.

Витя отвёл Глеба в комнату. Малой послал мне воздушный поцелуй. А я ему в ответ.

Анечка наблюдала за нами.

– На мусорку, – ответила я, когда за мелкими закрывается дверь.

– Шутка, да, Мила?

– Нет. Святослав все наши вещи с Глебом выкинул на мусорку.

– Что сделал этот дебил?! – очень громко воскликнула Аня.

– Не надо кричать, Анют. Со мной не сходишь?

– Конечно, схожу. Подожди, только выключу суп. Переоденусь ещё, и пойдем.

Хотелось бы посмотреть, может, что-то спасти получится. Мы с Аней пошли к мусорке. То, что увидела, повергло меня в шок. Там было всё свалено в кучу. И стульчик Глеба. И мои вещи. Мусор из баков выкинут на нашу с сыном одежду.

Ничего нельзя было спасти. Крысы по ним бегали. Бомжи ковырялись в мусорном баке. Я стояла, как громом поражённая. Слёзы лились из глаз, но я этого не замечала. Опустилась на колени, потянулась к свитеру, моему любимому ультрафиолетовому. Нитки выдернуты. Заляпан. Испорчен. Не починить.

– Пошли ко мне. А ну, прекращай рыдать! Ты чего тут развела? Вставай. Идём.

– Как же так можно, Анечка? – произнесла я. – А я ещё работу потеряла.

– Не переживай, разберёмся.

– За что он так?

– У него другая есть. Вот ведь сволочь.

– Не может быть. Я Святику жизнь, можно сказать, посвятила.

– Ну и кому ты лучше сделала? Себе? Или ему? Сыну? Не кисни, подруга. Прорвёмся.

Мы пришли домой. Слёзы высохли. А вот душа ныла так, что было самой противно.

– Так, сейчас детей накормим, – начала суетиться Аня. – После посидим на кухне и поговорим.

А промолчать никак? Похоже, не получится.

О себе я не люблю рассказывать. Да и кому будет интересно, как я жила или живу? Доверилась я однажды, как я всегда думала, своему любимому и единственному. Желанному. Самому лучшему. Он всё знал обо мне. Я любила его даже больше, чем он меня. А может это чувство к моему мужу и не было любовью? Всего лишь страстью? Похотью? Я пыталась ответить на вопрос, а люблю ли я Славу?

Но ответа, так и не находила.

Я не замечала, что ем. Вкус украинского борща совсем не чувствовался. За столом была тихая атмосфера. Слышно только, как ложки стучат. Зато мой мелкий съел весь суп и добавки попросил. Аня и я тоже смотрели на детей и улыбались, переглядывались. А мне вспоминалась моя жизнь с отцом Глеба. После ужина дети ушли в комнату, вовлекая малого в игру. Аня закрыла дверь в кухню. Поставила кружки и чайник. Присела напротив меня.

– Ну, давай рассказывай. Как так получилось-то?

– Что рассказывать, Анют?

– Я не знала, что мелкий у тебя болеет. – Она разлила чай по чашкам.

– Давно уже, – я отпила глоток вкусного чая с ванилью и клубникой. – Никого не хотела напрягать.

– Я думала, что мы подруги.

Мне стало неловко, что я от неё закрывалась. Что поделаешь? Привычка. Но и о своём «благоверном» рассказать почему-то не могла.

Больно. Стыдно. И самой противно, что он меня так подло использовал. Точнее, наверное, будет сказать, что я сама дозволяла так над собой измываться. Видать, мазохистка, да ещё и слабовольная. Почти восемь лет жить с мужчиной своей мечты. Но как оказалось… Всё не то, чем кажется.

Подруга предложила нам остаться у неё, пока я не разберусь, куда нам идти. Да и ночь была уже на дворе. Но мне было неудобно её стеснять, ведь у неё однокомнатная квартира. Сказала, кажется, вслух.

– И с чего стеснишь? – да, всё-таки произнесла. – Сейчас диван раздвину, с детьми лягу. Да и вам возле окна тоже диван расстелю. Хорошо, что Романа дома нет. Так что уложитесь с комфортом, – и Аня мне подмигнула.

– Хорошо, раз так. Но мне очень неудобно.

– Неудобно ей! А на потолке было бы удобно спать?

Аня дала свою одежду переодеться. Халат и ночнушку. Малому достала из шифоньера футболку и шорты, постиранные и вкусно пахнущие кондиционером.

Зашла в ванну, чтоб ополоснуться. Рассматривала себя: мои густые светло-русые волосы, могли бы позавидовать многие женщины. Правильные черты лица, высокие скулы и синие глаза почти фиолетового отлива, сейчас смотрели на меня в отражении зеркала. Хороша я, точнее, наверное, красива. Когда моя мама очнулась после наркоза спустя шесть часов после операции и увидела меня, то сказала: «Какая милашка, прям куколка».

Мама поняла, что беременная, уже когда папа от нас ушёл. Мой отец от нас отказался. Как он тогда заявил ей, ему не нужна жена, которая не может родить. Хотя в браке они прожили почти восемнадцать лет. Символично, а я почти восемь.

Но мамулька не жалела о том, что оставила меня. Ей на тот момент было тридцать пять лет. Рожать ей было нельзя, но она на свой страх и риск подарила мне жизнь. Мамулечке сделали кесарево сечение в её день рождения – в первый день зимы. И она любила мне рассказывать, как я появилась на свет. Проснулась она от того, что заболел живот. Позвонила своей подруге Тамаре по стационарному телефону. Не помнила, как её везли к роддому. Но зато помнила, как уже взяла меня на руки. И Анна такая же добрая, как моя мама.

Выйдя из ванны, я подошла к Ане, обняла её и проговорила:

– Аня, какая ты хорошая.

Подруга махнула на меня только рукой, что означало: «Ой, скажешь тоже».

За окном, несмотря на то, что ночь была не тёмная, всё равно ничего нельзя было разглядеть. Но слышны были голоса. Дверь скрипнула, и я услышала, как Свят провожает девушку. Они разговаривали друг с другом. А я их слышала и с ума сходила от этого. Мне было невыносимо больно и казалось, что у меня в легких выкачали весь воздух.

Ведь у нас с мужем столько всего хорошего было. Но он пустил всё под откос. Как такое возможно? Было обидно до жути. Я прижала мелкого к себе. И начала раскачиваться и тихонько петь песню. Мелкий даже не проснулся. А я вдыхала его детский аромат. И плакала по своему ушедшему счастью.

Мы познакомилась со Святославом, когда мне было двадцать лет. Столкнулись на пороге политехнического института. Я пыталась открыть дверь, но она почему-то не поддавалась. В сердцах пнула её, и она открылась, ударив стоящего за ней парня.