Олли Серж - Сводная сестра бандита

– Давай вставай! – Один из них делает шаг в мою сторону и брезгливо оглядывает с ног до головы. – Что ж вы все красивые такие… – проглатывает слово, но я догадываюсь, что он имел ввиду.

– Клянусь вам, я ничего не видела и не слышала, – истерично шепчет девчонка синими губами. – Отпустите меня, пожалуйста… Я о вас никогда не вспомню. – Всхлипывает.

Макияж размазан по лицу, синие волосы растрепанны, платье съехало на бок, обнажая упругую грудь до грани приличия. Да какое там приличие, если выглядит девчонка в глазах мужиков, как чертова «Лолита». Ходячая провокация инстинктов насилия над невинностью. Но, сука, красивая…

– Слыш, Грозный, – с издевкой тянет Сокол, – куколка хотела заработать. Может мы ее…

– Отставить! – Рявкаю, чувствуя, как начинает чесаться от запаха хлорки горло. Именно поэтому ненавижу больницы, сауны и бассейны. – И так дел натворили выше крыши. В машину ее тащите. Приедем домой – разберёмся.

Парни подхватывают девушку на руки. Она первые несколько секунд пытается панически кричать отбиваться, а потом обмякает. Отключилась что ли? Ничего, ей полезно. Жесткая прививка ради будущего.

Это ж надо так талантливо попасть и напакостить.

По дороге домой мой телефон разрывается. Отец в бешенстве. Старшие ждут отчёта для обоснования беспредела. У поставщиков рыбы сломался холодильник, и теперь в ресторане лежит пятьдесят килограмм тухлого лосося. Все финиш.

– Иван, – меня отвлекает от телефона Виктор, – пробили телефон девочки. Она действительно должна была на празднике детском работать. Дома перепутала.

– Дура… – роняю агрессивно.

– Директриса праздничного агенства – моя старая знакомая, – продолжает Виктор. – В общем, если что, девочку пристроит и куда-нибудь под свой контроль.

– Спасибо, – киваю и откидываюсь на спинку сиденья. – Сейчас ещё ее в чувства приводить придётся. Ну нахрена мне это а?

– Сильно напугали?

– Сильно…

– Хреново…

Во дворе дома меня встречает Сокол и ещё пара парней из постоянной охраны.

– В себя пришла? – спрашиваю хмуро.

– Нет… – напряжённо. – Видать сильно стрессанула. Я б врача вызвал… Пульс слабый, давление низкое.

– Так вызывай! – Я зверею. – Или номер подсказать? Когда не надо, вы действуете хорошо и слажено.

– Чего нам ждать то теперь? – Тормозит с трубкой у уха Сокол.

– Не знаю, отец со старшими решает. Вы прям комбо выбили. Буровы, Алим, пара решал из Питера…

– Я вызвал врача, – подходит к нам Виктор. – Пойду поднимусь и в порядок девочку приведу. А то по вашим рассказам, – он хмыкает, – там даже Фёдор Петрович равнодушным не останется.

– Иди, – киваю помощнику, а сам ухожу в бассейн, чтобы немного остыть.

Сбрасываю одежду прям возле борта и ныряю. Прохладная вода бодрит мозги. Но вместо каких-то логичных и здравых мыслей, в голове начинают возникать образы наивной куколки, сидящей на полу. Сначала я пытаюсь от них избавиться, а потом смирившись, ложусь на спину, и позволяю фантазии плыть туда, куда ей хочется. Мне интересен предел. А хочется ей сегодня, чтобы я подошёл к сладкой девочке, поднял ее с пола и отнес на диван. Распустил хвостики, вдохнул запах шампуня от волос, стянул белые гольфы, задрал платьице и прошёлся руками вверх по фарфоровой коже. И дальше… Твою ж мать! Со стоном ухожу под воду. Она даже меня умудрилась спровоцировать на изврат, а что говорить о других?

– Иван!

Я выныриваю и открываю глаза, пытаясь отдышаться. Возле борта стоит Сокол.

– Там врач уезжает, выйдешь?

– Да.

Подтянувшись на руках, вылезаю, наскоро вытираюсь и натягиваю вещи прямо на голое тело.

Фёдора Петровича застаю уже в прихожей возле открытой двери.

– Здравствуйте, Иван, – он жмёт мою протянутую руку. – Ваша родственница проспит до утра. Пришлось сделать укол. У неё нервный срыв, а в остальном – не вижу повода волноваться за ее здоровье.

– Спасибо большое. Выставьте счёт, как всегда.

– Отцу вашему привет передавайте. Скажите, что жду приглашения на партию в шахматы.

– Предам.

Провожаю старого врача до машины и возвращаюсь в дом.

Ноги сами несут меня в угловую комнату на втором этаже. Открываю дверь и замираю на пороге, разглядывая мирно спящую девочку. Валера переодел ее в мою футболку. Это предаёт моменту интимности. Подхожу ближе и ловлю себя на мысли, что хочу прикоснуться к ее волосам. Они кажутся шелковыми.

Резко развернувшись на сто восемьдесят, проговариваю отборную матерную тираду и выхожу из гостевой спальни. Завтра будем решать. Жалко, что нельзя просто упечь девчонку в какой-нибудь закрытый интернат, решив проблему кардинально. Какая-то внутренняя чуйка подсказывает мне, что этот случай – только начало ее косяков. И мое бесценное время будет потрачено на ерунду, мозг съеден чайной ложкой, а кровь выпита.

Запираю дверь на ключ. Сейчас – спать. Завтра по-любому будет сложный день.

Глаза не открываются. Мне приходится щедро плюнуть в ладони, чтобы размочить слюной склеившийся между собой ресницы.

С трудом разлепляю веки, стараясь игнорировать жжение слизистой.

Сердце ухает. Мозг окончательно просыпается, и меня обдаёт ледяной волной страха. Где я?

С одной стороны, мне бы порадоваться, что я проснулась живая, здоровая в приятно пахнущей постели, а не растерзанная в темной подворотне, но я не могу. Просто бегаю глазами, ощупывая спальню с дорогим ремонтом и даже боюсь подумать о том, чтобы покинуть кровать.

Я поднимаю край одеяла и заглядываю под него. На мне явно мужская футболка. Где мои вещи? Где костюм. Теперь я буду должна деньги ещё и за него… Если выживу… Мне становится себя так невозможно жалко, что я скручиваюсь в комок, накрываюсь одеялом с головой и начинаю безутешно рыдать. Отрываюсь за все свои невыплаканные после смерти мамы слёзы.

«У меня не получается. Слышишь, мам! Твоя дочь – безнадёжная неудачница и дура.» – Хочется проораться, но нельзя привлекать к себе внимание.

Сквозь собственные всхлипывания я слышу щелчок дверного замка и замираю, вцепляясь в края пододеяльника.

Тяжёлые шаги мягко стучат по ламинату и в какой-то момент останавливаются.

Мне кажется, что я даже дышу через раз, потому что сомнений не возникает – в комнате вместе со мной находится взрослый мужчина. Мой чувствительный нос ловит ноты лаванды, розмарина и амбры. Мама говорила, что обостренное обоняние – это у меня от отца…

– Если ты планируешь остаться под одеялом навсегда, то или задохнёшься, – меня заставляет вздрогнуть бархатный, немного наглый голос, и да, ОН несколько моложе, чем я предполагала. – Или умрешь от голода и жажды.