Эмилия Грин - Хищник

– Да расслабься! Ты и сама как подарок, крошка, – подмигнул, посылая ей загадочную улыбку.

– МОЙ ПОДАРОК!

Эрик возник ниоткуда и, по-хозяйски обвив руками талию Селесты, притянул её к своему торсу. Она тут же водрузила ладони на его руки, расслабленно выдохнув. Иногда, наблюдая за ними, я всё же ощущал что-то вроде уколов ревности. Рядом с этими двумя чувствовал себя особенно одиноким и ущербным.

– Здравствуй, друг! Мог бы и приехать вовремя на праздник, – чуть прищурившись, бросил мне Эрик, продолжая поглаживать живот Селесты.

– У меня были важные дела. – сказал, делая акцент на слове «дела».

– Всем привет! – Вильям добродушно улыбнулся белозубой улыбкой, на что я передразнил его, скорчив гримасу.

К счастью, у меня ещё остался холостой друг-компаньон, и время от времени мы с ним продолжали предаваться плотским утехам, ставя на уши весь город.

Светловолосый Аполлон Вильям Меддисон выглядел как обычно – будто только с показа мужской одежды, и притягивал к себе восхищенные взгляды всех без исключения баб в районе километра.

– Дем, что-то видок у тебя весьма потрепанный, – блондин иронично кивнул в сторону моей расстегнутой ширинки.

– Чёрт.

Селеста опустила глаза в пол, Эрик же, напротив, метнул в меня взглядом молнию, а Вильям расхохотался. Я прерывисто выдохнул, застегивая брюки.

В этот момент к нашей компании подошел официант с подносом, заставленным бокалами с шампанским. Через несколько минут начиналась официальная программа праздника: выступления гостей, подарки, розыгрыш призов. Мы разобрали напитки, улыбаясь друг другу.

– Что бы вы обо мне ни думали, знайте: вы все стали моей семьёй! И я рад, что нашему совместному бизнесу уже год! Он развивается семимильными шагами, принося первые плоды. А самое главное – немногие люди на планете могут похвастаться такими друзьями! Эрик, Вильям, знайте: с вами я готов хоть в самое пекло.

Не успел договорить – в кармане неожиданно завибрировал мобильник. Машинально достал его, но увидев имя абонента на подсвеченном дисплее, вздрогнул и засунул его обратно. В ту же секунду внутренности сковало нехорошее предчувствие. Я знал, что всё не может быть так хорошо. Определенно не может.

– Мне нужно ответить. – подмигнул друзьям, удаляясь на террасу.

Через несколько секунд я узнал новость, которая разделила мою жизнь на «до» и «после».

Париж. Три недели спустя

Я выдыхал сизые кольца дыма, расслабленно прикрыв глаза. Ночь почти прошла, а я и не думал ложиться. Прямо как граф Дракула. Ха-ха! Кокс сделал своё дело, и меня до сих пор разрывало от бодрости и энергии.

Всё-таки в Париже самый лучший кокс. И шлюхи. Хоть я и ненавидел этот «город любви», не мог не признать – у здешних женщин какая-то особая сексуальная аура.

Еще раз глубоко затянулся, обратив внимание на предупреждение на пачке. «Мы все рано или поздно сдохнем…» – прошептал, распахнув глаза, но тут же вновь зажмурился, ослепленный лучом прожектора.

Элитный закрытый клуб «Эдем» представлял собой рай для мужиков с деньгами. Когда-то мы с друзьями отдыхали здесь каждые выходные и с закрытыми глазами могли определить имя стриптизерши по размеру сисек, но, увы, с недавних пор всё изменилось.

Любимая шлюха Эрика поймала мой взгляд и грустно улыбнулась, на что я неопределенно пожал плечами. В ближайшее время его сюда и на аркане не затащишь, а что там будет дальше, не знает никто.

Я тяжело вздохнул, различив скрежет собственных зубов. Очередной приступ меланхолии застал врасплох. Нужно было заставить себя подняться и поехать в дом родителей, мы и так не виделись слишком долго, и мама расстроится, если я не приеду ночевать.

Но сегодня была именно такая ночь.

Ночь, когда вампирам требуются литры свежей крови, оборотни обретают свою звериную сущность, а зомби и вурдалаки вылезают из гробов. Ночь, когда я много пил, нюхал и сходил с ума. Триггер, от которого тряслись поджилки, а кровь леденела в жилах, словно я только что вновь пережил весь кошмар наяву.

В этом году будет ровно двадцать лет, как это случилось, но если потребуется, я бы с детальной точностью смог описать тот момент. Каждую минуту и каждую секунду того ужаса, который навсегда проник в мою чистую детскую душу и с ретивостью незваных гостей поселился в ней.

Сжал кулаки и сделал глубокий вдох. Обычно в такие минуты помогали отвлечься Эрик и Вильям – мои друзья со школы, наследники богатейших французских династий, которые не побрезговали связаться с бывшим детдомовцем заикой.

Мои приемные родители никогда не скрывали историю моего появления в их семье. Сначала многих шокировало, что парижские меценаты Амаль и Джозеф Готье взяли в семью немого мальчишку беспризорника. Но со временем эту историю перестали обсуждать, и жизнь, в общем-то, вошла в нормальное русло.

Моим вновь обретенным отцу с матерью удалось сделать очень многое для восстановления убитой в хлам детской психики и здоровья – лучшие психологи и психотерапевты, логопеды и мануальные специалисты, дыхательная гимнастика и развивающие занятия, и, наконец, простое человеческое тепло, которое впервые мне удалось ощутить на собственной шкуре.

Но, увы, только детдомовские понимают – душевные раны никогда не затянутся до конца.

Мой бывший психотерапевт любил повторять «Ключ ко всем нашим проблемам и комплексам кроется в прошлом». От себя я бы добавил – «Порой оно безжалостно».

Только эти уроки нам просто необходимы. Кто-то ломается, а кто-то расправляет крылья. В детских домах нельзя быть слабым. Закон джунглей: или ты, или тебя. Когда после неудачного усыновления я снова вернулся в детский дом, то – в прямом смысле – озверел. Вместо членораздельной речи мычал или рычал, забившись в угол и бросаясь с кулаками на всех, кто ко мне подходил.

Было только два человека, которым удалось установить со мной контакт. Первый – директор детского дома сеньора Мадлен – единственный человек, навещавший меня на протяжении двух месяцев в больнице. Второй – новенькая девочка с вечно торчащими во все стороны кудрявыми белокурыми волосами и заразительным смехом, при звуке которого внутри у меня всё дрожало.

Мия… Моя маленькая бойкая подружка. Она единственная из всей группы не побоялась подойти ко мне во время приступа неконтролируемой ярости. Наша история, как и самая драматичная в этом мире история грехопадения, началась с яблока. Большого красного наливного яблока, которое она протянула мне, широко улыбнувшись щербатой улыбкой, а затем беззаботно прочирикала.

Детский дом им. Святого Людовика. 18 лет назад