Array Мишель Роман - Не святой отец

В тот год в их доме работала женщина по имени Амелия Смит, она отвечала за поставку продуктов и готовку. У нее был сын Генри, в детстве он частенько оставался у матери на работе, и они много времени проводили с Майклом, играя и дурачась. Но затем Генри переехал к отцу, с которым у Амелии сложились не простые отношения после развода. И так, наши герои не виделись больше десяти лет. Их встреча состоялась под рождество, когда большая часть обслуживающего персонала проводила время со своими семьями, а мать и отец Майкла, как всегда, отсутствовали.

Амелия собиралась отмечать рождество в доме, где работала, она всегда была добра к Майклу, хоть и держала вынужденную дистанцию из-за занимаемого положения. Думается, женщина жалела всеми брошенного черноволосого юношу, недавно исключенного из школы и готовящегося к переходу на домашнее обучение. Она весь день делала покупки, крутилась на кухне и лишь ближе к вечеру обратилась к Майклу с вопросом, не будет ли он против, если к ним присоединится ее сын Генри, недавно вернувшийся в Лондон от отца. Майклу было все равно. Он не ощущал праздничного настроения и планировал, поужинав, уйти в свою комнату пораньше. Когда наступило время спуститься за стол и разделить трапезу с Амелией и Генри, Майкл находился в поникшем настроении. Его уже больше недели после исключения одолевали тяжелые думы; мать гневалась и угрожала ему строгим католическим институтом для трудных подростков далеко от Лондона. Отец по обыкновению не проявлял заботы. Жизнь стала казаться унылой и безнадежно пустой. Майкл не чувствовал себя нужным для этого мира.

И вот, в рождественский вечер, он спускается в столовую и видит повзрослевшего друга детства, превратившегося из тучного малыша в статного юношу с широкими плечами. Перед его взором предстает темноглазый блондин с высокими скулами и чуть проступившим пушком на щеках. Генри сидит над тарелкой с ужином, и серебряная вилка кажется нелепой в его больших красивых руках.

Это было столкновением воспоминаний о детской дружбе и новым, взрослым трепетом. Генри больше не был абстрактным персонажем, с которым когда-то Майкл играл в игрушки, теперь они оба были юношами. И это осознание взросления и естественного желания пугало Майкла, но так же и чертовски манило. Он поприветствовал мать и сына и присоединился к трапезе. Ужин шел своим ходом. Они говорили немного, темы были поверхностными и светскими. Амелия хвалилась достижениями Генри в футболе, а он в свою очередь предпочитал помалкивать, иногда бесшумно посмеиваясь нарочито – хвалебным речам матери. Майкл сразу догадался: Генри совсем не такой паинька, как хотела показать Амелия. Чего стоил один только свежий шрам над правой бровью, нелепо скрываемый под пластырем. У юноши явно был сложный характер, и сдерживало его от естественных проявлений одна только мать, сидящая по правую руку. Майклу было страшно и одновременно интересно находиться с Генри за одним столом, он не мог поверить, что друг детства стал чужаком, опасным и притягательным одновременно.

– Твоя мать все такая же стерва? – посреди разговора вдруг с улыбкой выпалил Генри. Он смотрел на Майкла в упор, темные глаза искрились восхищением от заданного не к месту вопроса.

– Генри! – тут же побледнев, вступилась Амелия, но он будто этого не заметил, его испытующий взгляд приклеился к Майклу.

– Наверное. Я вижу ее не чаще чем тебя! – нашелся Майкл, пытаясь выдержать взгляд блондина напротив.

Через секунду они оба улыбались. У них возникла связь, неповторимая и пугающая. Они оба знали – шансов нет, быть кем-то серьезным друг для друга невозможно, но обоим стало понятно: притяжение сильнее духа.

После ужина Майкл захотел в туалет, он выбрал тот, что был на первом этаже, ближе всего к столовой. В уборной он несколько раз умылся холодной водой, заметил библию на столике у зеркала и, подумав, что нужно бы прочесть молитву, быстро прогнал надоевшую идею из головы. Он расстегнул ширинку и достал мягкий член, намереваясь пустить струю, когда почувствовал, что к нему присоединились. Майкл обернулся, не убирая член. Это был Генри, он медленно подошел к нему, точно был в туалете один, и без стеснения достал свое достоинство. Он принялся ссать в унитаз Майкла, даже не глядя на него. Ситуация была очень странной для пятнадцатилетнего хозяина особняка, он еще никогда не видел чужого пениса и уж тем более не задумывался, насколько правильно стоять так близко к парню оголив половые органы.

– А ты подрос. – Ухмыльнулся Генри, на долю секунды покосившись туда, куда обычно парням смотреть на других парней запрещено.

Он стряхнул последнюю каплю мочи, убрал дружка в трусы и, не застегивая ширинку на джинсах, оставил Майкла в одиночестве. Темноволосый подросток еще час после его ухода разрывался между двумя вопросами: подрочить или почитать молитву?

После рождества Майкл и Генри не виделись больше месяца. За это время Майкл успел еще больше испортить и без того натянутые отношения с родителями, заявив, что не хочет больше посещать церковь и в гневе признался, что вообще сомневается в существовании Бога. Реакция не заставила себя долго ждать. Его карманные расходы были урезаны вдвое, ему запретили гулять вдали от дома, и лишили доступа в интернет. Тогда для него настали действительно темные, депрессивные времена. Дело было не в деньгах и социальных сетях, нет, это мелочи! Он четко осознал – его свободу варварским образом ограничивают, оправдывая это волей мифического существа живущего на небесах и коротающего время за придумыванием наказаний для "грешников".

Он сидел в своей комнате сутками, забирал еду что оставляла для него у двери Амелия, ел не чувствуя вкуса и снова ложился в постель. Мыслей не было. Не было вообще ничего. Как только он хотел, о чем-то подумать, этот не хитрый процесс его тяготил. Казалось, мысли весят тонну, ему было не осилить выстроить и простую логическую цепочку. Груз апатии не давал Майклу шанса выбраться из кокона несчастья, и через какое-то время ему стало и вовсе все равно сможет ли он вообще из него когда-то выбраться.

Постель. Еда. Занавешенное окно, за которым беспрерывно льет Лондонский дождь.

Однажды вечером к нему в комнату без стука ворвался Генри. Без приветствия и извинений. По светлым волосам стекали капли дождя, делая их темнее. Он, очевидно, сильно спешил сюда, щеки раскраснелись от резкой смены температуры и от кожи исходил еле заметный пар. Майкл впервые за долгие недели что-то ощутил. Первой была очередь потрясения конечно, но за этим пришло и другое чувство. Интерес. А значит, он все еще жив.

– Чем это так воняет? – бесцеремонно, как всегда, возмутился блондин, попутно стягивая с себя промокшую насквозь толстовку.