Елена Сотникова - Право на чужую жену

Саша сжал кулаки, без лишних подробностей сообразив, что я имею в виду.

– Ты обращалась в полицию?

– Обращалась.

– И?

– И ничего. Ничего, понимаешь?! Ни-че-го! У меня даже доказательств никаких нет! Чуть позже общие знакомые пояснили, что не стоило даже и пытаться. У этих людей слишком большие связи, чтобы мои потуги их остановили. Поэтому я здесь. Занять такую сумму мне не у кого. Кроме тебя… – замерла в ожидании его решения.

Надежда не отпускала. Какие бы отношения ни были между нами с Сашей, как бы он ни относился ко мне, мои дочери были его единственными близкими родственницами. Единственной родной кровью.

Он встал, с грохотом отодвигая стул. Сгреб со стола грязную посуду, закидывая ее в посудомойку. Я вскочила следом, ощущая чужую волну ярости, больно бьющую в грудь.

– Я верну. Отдам. Обещаю! Отработаю. Все сделаю, что скажешь! Мне просто не к кому больше обратиться, кроме тебя…

Саша развернулся резко. Сделал шаг в моем направлении. Второй. Третий. Навис коршуном, оттесняя назад, к столу.

– Хороший повод вспомнить обо мне, правда, Ника?

– Это не тот случай, чтобы винить меня в прошлых ошибках, – забыв, что надо дышать, задыхаясь под испепеляющим взглядом почти черных глаз, выплюнула ему в лицо. – Речь даже не о моей жизни. А о детях. О Лесе и Яне.

Он подошел слишком близко, загнав в ловушку, как беззащитную лань. Я уперлась поясницей в обеденный стол, понимая, что дальше отступать некуда.

Все.

Тупик.

А Саша продолжал давить энергетикой, тяжелой аурой на ином, ментальном уровне. Душить, не касаясь даже пальцем.

– Они ведь тебе родные… – Последняя попытка достучаться до него.

Последний шанс уговорить. Потому что я даже представить боюсь, что будет с нами, если он откажет.

– Я могу разобраться с Тимуром и решить эту проблему, – вдруг резко снизил градус давления Саша. Улыбнулся почти ласково. – При одном условии.

– При каком? – облизнула пересохшие губы.

Замерла в ожидании своего приговора.

– Я не вижу смысла заниматься благотворительностью. На тебя мне плевать, – он прищурился задумчиво, – а вот ради близняшек…

– Спасибо, – выдохнула радостно. Чувствуя, как затапливают слезы радости, как кислород хлынул в легкие, позволяя дышать. – Спасибо, Саша! Спаси…

Он поймал меня за руки, когда от счастья я чуть было не кинулась ему на шею.

– Не спеши радоваться, Ника. Я еще не озвучил главного, – прозвучало ледяным тоном. – Вначале выслушай меня.

Жесткие шершавые пальцы больно сжали запястья, сдавливая и не давая уйти от реальности. В порыве благодарности я действительно забыла, кто такой Саша и каким он бывает. Забыла, к кому пришла просить о помощи, а главное – насколько велика может быть цена спасения.

Аккуратно высвободила руки из его хватки, убрала за спину и твердым тоном согласилась:

– Я готова на что угодно.

– Уверена? – цинично усмехнулся мужчина.

– Говори прямо. Чего ты хочешь?

Саша развел в стороны ладони в шутовском жесте, все так же нахально улыбаясь:

– Мне нравится твой боевой настрой. – Он вернулся к столу, отодвинул стул, сел, широко расставив ноги, и похлопал ладонью по колену: – Иди сюда.

Откинулся на спинку стула, наблюдая прищуренным взглядом за моей реакцией, и насмешливо склонил голову набок.

Я медленно направилась к нему. Шаг. Другой. Третий.

Кто бы знал, как тяжело мне сейчас было преодолеть эти несколько разделяющих нас метров, подойти и услышать его цену.

Если бы не дочери, я бы в жизни не приехала сюда. Не сунулась в логово зверя, заранее зная, что обратной дороги нет.

Я подошла почти вплотную, встречаясь взглядами и стойко выдерживая неравную борьбу.

– Что?

– Отсоси мне? – кивнул он в сторону паха. – Для начала…

Секунды растянулись в вечность. В смертельно-болезненную черную дыру, засасывающую в вязкую топь безысходности. Мысли вылетели из головы. Звуки вокруг померкли, образуя вокруг нас с ним своеобразный вакуум. Только его почти черные в тусклом свете ламп глаза как ориентир, за который я держалась, чтобы не смело суровой реальностью.

– Это твоя цена? – уточнила мертвым голосом.

Прошлась взглядом по крепкой спортивной фигуре, по бугрящимся мышцам под рубашкой, по мощным бедрам. Саша всегда приковывал влюбленные женские взгляды в огромном количестве, купался во внимании противоположного пола, и вряд ли что-то изменилось сейчас. Я уверена, что за право сделать ему минет за дверью рабочего кабинета ежедневно выстраивается очередь из пускающих слюни поклонниц, готовых рвать друг другу глотки, только бы успеть первой.

И, наверное, стоило бы радоваться в данной ситуации столь легкому решению проблемы, как меня внезапно осенило: Саша не собирался помогать.

Это сквозило во всем: в мимике, в интонации. Било интуитивно на подсознательном уровне. Я слишком увлеклась, чтобы заметить, как изменилось его поведение, как предвкушающе затрепетали ноздри, как сжались руки в кулаки в ожидании своего триумфа.

Унизить, использовать, растоптать. Отомстить, доказывая что-то самому себе. А после выкинуть, как использованный презерватив, отобрав у меня детей.

– Аперитив, – пояснил спокойно. – Ну так что? Согласна? – не сводя жадного взгляда.

– Нет! – мотнула головой, уже примерно прикидывая свои дальнейшие действия.

Улыбка на его лице сменилась оскалом, подтверждая мою догадку.

В глазах сверкнула ярость. На скулах заиграли желваки.

Минутное молчание, и мужчина издевательски зааплодировал:

– Браво, Ника, браво! Я почти поверил в твою искреннюю заботу о детях! Ты просишь о помощи, утверждая, что готова на все, а по итогу не согласна даже на мелочь! – Саша поднялся со стула, выпрямляясь во весь свой исполинский рост. – У меня, кроме племянниц, никого не осталось, чтобы я мог позволить рисковать их жизнью и безопасностью.

Он прошел мимо, давая понять, что разговор окончен. Задел шлейфом из ненависти и бессилия, а я поняла, что свое решение он принял сразу же, как только узнал о нашей беде. И я, даже при всем своем огромном желании, уже не смогла бы на него повлиять. Согласившись хоть на тысячу минетов вперед.

Часики тикали, время перевалило за полночь. Через несколько часов у меня поезд. И у меня оставался только один выход.

Наверное, ни одна ночь не тянулась так долго в моей жизни, как эта. Стрелки часов просто не желали сдвигаться с места, а если и делали это, то мучительно, просто до невообразимого долго. Я никак не могла дождаться рассвета.

Прибралась в кухне, чтобы хоть как-то себя занять, проверила документы, билет, приготовила сумку. Провалялась в кровати в надежде хоть немного вздремнуть, но сон не шел. Чувство нереальности происходящего все сильнее сдавливало грудную клетку. В итоге, так и не выдержав давления бессонницы, я вышла на лоджию.