Амира Ангелос - Шейх

– Как там заключенная? – спрашиваю на арабском своего человека, которому велено присматривать за Виталией.

– Отказывается от еды. Но больше не зовет на помощь.

– Отлично. Проследи, чтобы не заболела. Дай горячую пищу, теплое одеяло. Мне она не нужна полуживая и изможденная.

– Тут не спа-курорт, шейх Эль Дин. Тут тюрьма. Ты велел сломать эту девушку.

– Не сломать. Поумерить гордость. Но она нужна мне здоровой.

– Она только пьет. От еды отказывается.

– Я уверен, ты найдешь способ накормить ее. Я все сказал.

Отключаюсь. Смотрю в иллюминатор. Мне нравится то что я услышал. Девочка боец, оказывается. Попала в страшное место. Но борется как может. Это вызывает уважение.

– Тебе не кажется невежливым говорить на языке, который я не знаю? – раздается обиженный голос с соседнего кресла, и я поворачиваю голову, смотрю на Ксению. На ней арабское платье, которое, надо признать, сидит неплохо. Но все равно, смотря на нее, чувствую лишь отвращение.

– Ты смеешь упрекнуть меня в том, что я говорю на родном языке, женщина? – перехожу на английский.

– Нет, – судорожно сглатывает моя собеседница, ее подбородок начинает дрожать. – Прости пожалуйста, шейх. Я глупость сморозила.

Боится. Это хорошо, что она боится.

– Что ты сделал с моей сестрой?

– Тебе это важно? Или просто хочешь посмаковать подробности?

– Что-то ужасное? – в глазах девушки мелькает ужас.

– Что тебе до нее? Ты ее продала.

– Да. Ради тебя. Я хочу быть твоей, шейх. Мне понравилось быть в твоем гареме.

Эта идиотка даже не поняла, что гарем не мой, – усмехаюсь про себя. Я не имел никогда гарема. Слишком много времени провел на западе. Лучшие европейский школы, потом университет в Америке. Приезжал домой лишь на каникулы, понимая, что отец специально отдаляет меня. Я напоминал ему о матери. Это не могло не дать плоды – мое мышление, образ жизни больше склонялось к европейскому. Гарем казался мне абсолютным пережитком прошлого. Иметь обязательства перед кучкой женщин. Пусть даже они покорны тебе и существуют для твоего удовольствия. Мне попросту не хотелось тратить на это время. Женщин и так хватало, любых. И каждая меня начинала раздражать через сутки. В моем дворце любая мечтала ублажить меня. Но все они были для меня скучны, не интересны. Я предпочитал белых, европеек. Мыслящих более свободно.

– Куда мы летим? – снова подает голос Ксения.

– В мой дворец. Встретимся с твоим отцом.

– Что? Как? Что мы будем делать? – женщина захлебывается вопросами.

– Ты расскажешь ему о том, как влюбилась в меня по уши и сбежала. Успокоишь его. Уверишь, что я ничего не знаю о второй сестре.

– Но это неправда? Она у тебя?

– Ты задаешь слишком много вопросов. Делай что велено. Убеди его, что тебя никто не похищал. Что наоборот, ты сама мечтаешь быть моей гостьей. Тем более, это ведь правда?

Смотрю на девушку вопросительно.

– Да, правда. Я хочу быть с тобой. Твоей гостьей. Рабой. Как скажешь.

– Ты не пожалеешь. Я дам тебе много золота.

– А моей сестре? – снова упирается Ксения. – Ей тоже заплатишь?

– Конечно.

– Где она?

– Почему тебе так важно? Ты же ее продала за бесценок.

– Нет! Я сделала это потому что люблю тебя!

– Ты меня совсем не знаешь. Я лишь трахнул тебя однажды. Как можно после этого влюбиться? Ты сама не понимаешь, как смешно это звучит.

– Не знаю, но я люблю тебя. Правда! Поверь мне! Она не будет тебя любить так никогда! Она холодная. Она любит своего парня, которого оставила в России. Она не такая как я. Она не позволит тебе все.

– Я не прошу позволения. Просто беру. Ты можешь расстегнуть ремень. Мы взлетели.

Показываю, что разговор окончен.

***

Николай объявился через пару часов после того как мы прибыли в мой главный дворец. Взбешенный, пылающий праведным гневом:

– Что ты позволяешь себе, шейх? Похищение дочерей работника дипломатического корпуса! Ты хочешь международного скандала?

– Похоже, скандала хочешь ты, Николай. Твоя дочь у меня. И она здесь добровольно.

Мужчина становится бледным как полотно. Входит Ксения.

– Привет… прости, что так получилось. Но я правда здесь нахожусь по собственной воле. Я совершеннолетняя.

– Где Виталия?! – ревет Николай. – Где моя дочь?

– Она ведь тоже совершеннолетняя? – спрашиваю спокойно. В глубине души шевелится что-то похожее на сочувствие. Но тут же напоминаю себе, как надменно вела себя Виталия. Если бы она не ударила меня по лицу, возможно я бы не стал так грубо похищать ее, принуждать. Она сама выбрала свою судьбу. А этот безутешный отец должен был правильнее воспитывать дочерей.

– Ты подонок! Хочешь спровоцировать войну между нашими странами? – ревет Николай.

– Никакой войны не будет. Я впустил тебя в свой дом. Ты можешь обойти его целиком. Здесь нет пленников. Только те, кто приехал по своей воле. Если Ксения пожелает, она может вернуться с тобой.

– Нет… я не желаю, – подает голос женщина.

– Где Виталия? – поворачивается к ней Николай. – Скажи, умоляю тебя.

– Я не знаю. Была авария…

– Ты понимаешь, что все это подстроено? Неужели ты такая дура? На что купилась? Сколько они тебе заплатили? Ведь он не тебя хочет! – Николай демонстрирует потрясающую проницательность. – Ему Виталия нужна. Весь этот цирк ради нее! Ты – лишь марионетка.

– Да пошел ты, папочка! Ты никогда не воспринимал нас всерьез! Только за родную кровиночку трясся! Не знаю я где твоя дочь! И мне насрать, ясно? Хоть всем кланом ее отымели какие-нибудь арабы, плевать? Что, думаешь ее невинность еще можно спасти? Да ни хуя! Она конченая уже. Останется подстилкой…

– Хватит! – рявкаю на Ксению, яд которой забрызгал всю комнату. После ее речи, грубой, омерзительно, хочется немедленно вымыться. – Замолчи. Это перебор. Николай…

Мой собеседник бледнеет, хватается за грудь и падает к моим ногам.

– Николай! Что с вами?

Нащупываю пульс, он совсем слабый. Лицо как закаменевшая маска.

– Юсуф! Немедленно вызови моего врача! И скорую. Звони в скорую.

– У него сердечный приступ? – слабым голосом спрашивает Ксения.

– Пошла вон отсюда, – рявкаю на нее.

– Я сделала… как ты просил.

Не слушаю суку, опускаюсь на колени и начинаю делать непрямой массаж сердца Николаю, вдыхать в его горло кислород. Этим приемам я научился специально, когда мне было шестнадцать мой лучший друг умер на моих руках, его можно было спасти как я узнал потом, имей я хоть малейший опыт скорой помощи. Но тогда меня, мальчишку, сковал дикий ужас, я и пошевелиться не мог. Мои знания о массаже сердца и искусственном дыхании пригодились впервые. Меня трясло, прошлое накрывало, я дрожал, но продолжал делать все возможное, чтобы сохранить жизнь несчастному, у которого я украл самое дорогое. Только в этот момент я понял, насколько ужасен мой поступок.