Кэролин Браун - Босое лето

Черный цвет выражает уважение к мертвым, поэтому Кейт Стил оделась в красное на похороны мужа в ту субботу. Казалось даже символичным, что она проводит его в последний путь в первый день июля, в тот самый день, когда он вошел в ее жизнь четырнадцать лет назад. Все вернулось на круги своя – к тому послеполуденному часу, когда она встретила его на кладбище, навещая могилу отца. Через полгода они поженились. А еще через год брак полетел ко всем чертям.

Конрад Стил обманул ее, это факт, но будь она проклята, если позволит ему торжествовать победу.

Неужели проповедник намерен вещать вечно? Может, те, кто сидел на другом конце единственного ряда стульев и внимал его речам, но Кейт воротило от добрых слов о сукине сыне. Одно она могла сказать наверняка – этот проповедник ни черта не знал о Конраде, иначе не стал бы говорить о нем как об ангеле на небесах. Если этому прохиндею обманом удастся проскочить мимо святого Петра к жемчужным вратам, тогда ангелам лучше бы запереть те золотые улицы.

Пот стекал с ее шеи, собираясь лужицей в ложбинке между грудями. Ни за какие деньги Кейт не смогла бы купить, да даже выпросить, украсть или одолжить дуновение ветерка в тот день, и вокруг не было видно ни одного тенистого дерева. Она скользнула рукой вдоль стула, чтобы выудить несколько салфеток и незаметно засунуть их в бюстгальтер. Но вот беда: сумочку она оставила в машине. Кейт смахнула с потной шеи прядь светлых волос, доходивших до плеч, и распрямила скрещенные длинные ноги. Дорого бы она заплатила за сквознячок, чтобы охладил бедра.

Ее мать, Тереза, сидела рядом, прямая, как шомпол. Никто не посмел бы сказать, что она не леди. Даже техасская жара не могла сломить Терезу Трумэн. Она бы и дьяволу дала отпор в его лучшие времена. Ноги, обтянутые черными колготками, правильно скрещенные в лодыжках, черный шелковый костюм, сидевший как влитой на ее высокой, стройной фигуре, седые волосы, уложенные этим утром, широкополая черная шляпа с едва заметным намеком на тонкую вуаль – все в ней выдавало силу, с которой нельзя не считаться.

Только Бог, Кейт и Тереза знали, что эти похороны – не более чем шоу. Кейт было все равно, даже если бы его завернули в старую собачью попону и сбросили в яму. Тереза настаивала на том, что необходимо поддерживать имидж, потому что через Кейт его имя ассоциировалось с семейной нефтяной компанией. И что там говорить, Кейт с удовольствием стала бы мышью в углу, когда душа Конрада окажется в цепких руках Бога.

Тревожное чувство поползло вверх по шее Кейт, отчего волоски на загривке встали дыбом. Она оглянулась через плечо и увидела детектива Вэйлона Крамера, стоявшего за надгробием метрах в десяти левее от нее. Красавец-детектив пригласил ее на опознание тела. Он даже не стал скрывать, что обычно супруга становится первой подозреваемой, но она предъявила железное алиби. Так зачем же он притащился на похороны в изнуряющую техасскую жару, когда в этом нет никакой необходимости? Неужели он думал, что она бросится на гроб и признается, что убила мужа, потому что тот был ублюдком?

Раз уж он здесь, то мог бы показать себя джентльменом и подойти поближе. С его-то ростом и внушительным телосложением он обеспечил бы ей хоть какую-то тень. Во всяком случае, сделал бы что-то полезное, вместо того чтобы подозревать ее в убийстве Конрада.

– Перестань ерзать, – прошипела Тереза уголком рта.

– Все это такая фальшь, – прошептала Кейт.

Тереза бросила на нее испепеляющий взгляд из-под изысканной вуалетки.

Кейт выпрямила спину и притворилась, что внимательно слушает, но то и дело бросала косые взгляды на четырех женщин и ребенка, сидевших чуть поодаль в ряду складных стульев. К счастью, солнцезащитные очки на пол-лица позволяли незаметно разглядывать публику.

Две женщины и ребенок, определенно латиноамериканского происхождения, первыми попались в поле бокового зрения. Та женщина, что постарше, сидела с каменным лицом, как статуя, и Кейт даже подумала, не уморила ли ее адская техасская жара прямо здесь, на кладбище. Кейт уже собиралась крикнуть детективу, чтобы тот вызвал «Скорую помощь», когда женщина испустила долгий вздох. Кейт могла ее понять. Она бы с радостью удвоила ту сумму, что священник запросил у похоронного бюро за свои услуги, если бы он сократил проповедь и позволил всем убраться с палящего зноя. Минуты тянулись как часы.

Темноволосая спутница пожилой женщины выглядела гораздо моложе и, скорее всего, приходилась матерью малышке с большими карими глазами. Девочка недоуменно хлопала ресницами – бедняжка, ей бы резвиться в детском бассейне во дворе дома или смотреть мультики по телевизору, а не сидеть на кладбище в техасскую жару.

Пустой стул отделял эту троицу от седовласой дамы, сидевшей рядом с глубоко беременной рыжеволосой женщиной, на вид лет под тридцать. Беременная стонала и всхлипывала, прикрывая рот белым носовым платком, в то время как соседка похлопывала ее по плечу. По крайней мере, среди знакомых Конрада нашлась одна живая душа, готовая оплакивать его, или?.. Кейт покосилась на мать. Неужели Тереза заплатила плакальщице, чтобы та для видимости рыдала над гробом?

Кейт наклонилась к матери и прошептала:

– Ты знаешь этих людей? – Тереза отрицательно покачала головой. – Ты заплатила той рыжей, чтобы она плакала?

– Тише, – прошипела Тереза. – Я бы никогда этого не сделала. Но он мертв, так что мы должны проявить уважение.

Восемь человек на похоронах.

Лишнее доказательство того, что у мошенника не было настоящих друзей.

Могли эти женщины быть родственницами Конрада? Он никогда не упоминал о сестрах или кузенах, но даже если бы и упомянул, она бы все равно не поверила. Во всяком случае, после того, как узнала, кто он такой. Следовало бы дать ему развод и миллион долларов отступных, которые он хотел получить, и тогда ей даже не пришлось бы торчать здесь в этот день, обливаясь ручьями пота. Та рыженькая, что явно искренне оплакивала мерзавца, могла бы похоронить его и даже положить цветы на могилу. Отступные определенно стоили тех денег, если бы они избавили Кейт от организации похорон и участия в них.

Она снова посмотрела в конец ряда. Девочка держала в руках красную розу так бережно, словно та изготовлена из тончайшего фарфора. Выражение лица женщины, сидевшей слева от нее, не оставляло сомнений в том, что она не меньше, чем Кейт, жаждет скорейшего завершения церемонии. Беременная обернула мятым носовым платком стебель розы и теперь смахивала слезы тыльной стороной ладони.