Аля Кьют - Невинность в подарок

– Тебе только что исполнилось восемнадцать.

– Ты тоже вечно ищешь причины, – зашипела Крис. – Думаешь, тут легко было? Ты плевала на нас все эти годы.

– Я училась, Кристин.

– Да, конечно. Рассказывай. В Голландию все только и ездят, чтобы учиться.

У меня не осталось аргументов. Я устала по сто раз объяснять одно и то же. Крис постоянно попрекала меня, мать при этом смотрела укоризненно, не думая вступаться. И это при том, что после папиной смерти почему-то именно на меня легли все проблемы. Бытовые, финансовые, наследственные.

Наверно, потому что именно меня отец готовил в приемники. Крис была младше на год и не проявляла интереса к бизнесу. Мать последнее время жила в каком-то своем мире. Скорее всего, из-за таблеток, которыми явно злоупотребляла.

Только представив, как придется сообщить ей, что у меня нет денег на продление абонемента у психотерапевта, захотелось застрелиться.

Ничего не ответив на вопли Крис, я поднялась к себе. Моя спальня все еще была подростковой, почти детской. Я ничего не меняла со школы. Постер на стене со смазливым Гарри Стайлзом. Фотографии на столе и полках с выпускного и отдыха в Австрии. Покрывало на кровати в оборочках и мягкие игрушки рядком. Я и сама была ребенком до того ужасного дня, как мне сообщили о смерти папы. С тех пор невольно и быстро пришлось взрослеть.

Я сжала губы, зажмурилась и крепко обняла подушку, чтобы не разреветься.

– Марьяш, не надо, – услышала я мамин голос.

Бесцветный и глухой. Она говорила вообще без эмоций, и это было еще страшнее истерики. Лучше срывы, чем апатия. Но в словах я нашла утешение и поддержку. Наверно, потому что они мне были очень нужны.

Хлопнула дверь в соседней комнате. Это Кристина выразила свой протест. Громко.

– Не надо так с сестрой, – продолжила мама, развеивая мои иллюзии о поддержке. – Ей сложно. Нам всем сложно.

Я cела на кровать, не в силах глотать это без ответа.

– Мам, у нас нет денег. Вообще, понимаешь? Все, что я могу сейчас, – это снять клоповник на месяц. Возможно, даже не в Питере, а где-нибудь в области. Чтобы Крис дали общагу. У меня нет денег на твои сеансы терапии. У меня нет денег даже на переезд. Мы просто запихаем все в чемоданы и будем умолять знакомых нас довезти до города. Понимаешь, мам?

Она смотрела на меня, наверно, целую минуту, потом погладила по волосам и натянуто рассмеялась.

– Это плохая шутка, Марьяна. Не надо издеваться. Жизнь уже постаралась.

Она встала и ушла к себе.

Я снова упала на кровать, лицом в подушку. Попыталась тоже не думать о грядущем переезде, но на смену пришли еще более удручающие мысли.

Что, если я так же отрицала опасность, о которой говорил мне дядя Алик? В лучших традициях мамы и Крис я пыталась игнорировать угрозу, хотя везде были не просто намеки или знаки, а практически прямые доказательства, что мой отец связался с опасными людьми.

Я почти не спала эту ночь. Мне грезились то тени в окне, то снились чужие грубые руки, то дядя Алик шептал в ухо: “Ты помнишь мой телефон”.

Утром я вышла на кухню, чтобы выпить кофе. Нужно было попробовать продать свои дизайнерские вещи и убедить сделать то же самое Крис. Так мы смогли бы наскрести хоть немного на жизнь.

Но на кухне кофе не оказалось. Еды в холодильнике – тоже. Зато позвонили в дверь. Я открыла и приняла пакет с доставкой. Кристина слетела с лестницы как бабочка. Грациозная, парящая. Скоро она станет еще более изящной, ведь нам будет не на что питаться.

– Крис, – рявкнула я, увидев счет на пакете. – Пять тысяч! Гребаные пять тысяч сраных рублей ты потратила на завтрак.

– Ты просила купить продукты, – невозмутимо ответила сестра, доставая теплый тост и джем. – Вот – пожалуйста. Наш завтрак.

– Продукты, Кристина. Продукты из магазина. Паста, картошка, рис, курица, хлеб.

– И что бы ты с ними делала?

– Ела.

Разговор идиота с глухим. Да-да, я как никогда чувствовала себя идиоткой, а Кристина никак не желала меня услышать.

– А мы с мамой? Ты приходишь почти ночью, уходишь утром. Повара уволила. Кто будет это готовить? Сама в ресторанах питаешься, а мы хуже?

У меня не было сил это слушать больше. Я просто выбежала из дома в сад. Проклятый большой красивый сад, который я сама создавала. Теперь все здесь меня убивало.

Я села на скамейку под туей, сразу замерзла. Если заболею, будет только хуже. Мысленно вытащив себя за косичку из болота, я вернулась в спальню, приняла горячий душ, пошла одеваться, чтобы опять поехать в город, съесть по дороге что-нибудь из пекарни и запить дешёвым невкусным кофе. Этой еды мне должно было хватить на весь день. Мать и сестра пировали по-королевски, когда я уходила.

Разозлившись по дороге на весь мир, я решила позволить себе маленький бунт и зашла по дороге не в пекарню, а в Старбакс. Да, кофе и кусок пирога там стоили как полноценный обед в кафе, но мне было плевать. Я хотела пирог и латте на кокосовом молоке. Ранним утром желающих выпить кофе было много, но почти никто не оставался посидеть. Я одна имела наглость остановиться и насладиться вкусным бодрящим напитком и кишем с семгой и шпинатом.

Мой телефон уже разрывался, но я выключила звук, убрала мобильный в сумку. Но даже это не помогло. Реальность не хотела превращаться в наслаждение едой. Я все равно думала о маме и Крис, о деньгах, которых нет, об учебе, которую мне придется закончить заочно в России, о долгах и предложении Альберта.

Я передернула плечами.

Мой завтрак был окончательно отравлен этими мыслями. Особенно перспективой продать невинность, чтобы заплатить каким-то непонятным людям. Эту реальность я категорически отрицала.

Возможно, точно так же Крис отрицала нашу плачевную ситуацию. У меня тоже до сих пор были розовые очки?

Нет, я не настолько наивна.

Время бессовестно торопило меня. Я так и не смогла расслабиться, но хотя бы вкусно поела и имела возможность зайти в чистую уборную.

Пройдя через пустой зал, я дернула дверь, вошла. Тут же меня кто-то толкнул, а потом прижал к стене лицом. Я вскрикнула от неожиданности и боли.

– Тихо!

Незнакомец заломил мне руки и надавил на плечи, заставляя опуститься на колени. Я сползла по стене, почти теряя сознание от страха.

– Слушай меня внимательно, девочка, – начал он низким хриплым голосом. – Твой отец отправился червей кормить, но это не повод прощать ему долги.

– Что? – едва слышно пискнула я, не веря своим ушам.

В ответ незнакомец припечатал меня лицом о стену еще раз, рыкнул:

– Молчи и слушай. Долги Яновского теперь твои, Марьяна. Твой срок – неделя.

Из глаз потекли слезы, хотя я изо всех сил старалась не истерить. Вот тебе и розовые очки. Колено мужчины продолжало давить на мою спину. Это было больно. Но страх был еще сильнее боли.