Наталья Шагаева - По ту сторону рая

***

Романов открывает дверь своей квартиры в новом жилом комплексе, пропускает меня вперёд и запирает дверь. В прихожей загорается свет, и Глеб галантно помогает мне снять пальто, сам скидывает куртку, кидает ключи от машины на тумбу и взмахивает рукой в сторону гостиной.

– Прошу, Стефания Эдуардовна. Располагайся, у меня срочный звонок, – Глеб поднимается на верхний этаж пентхауса, а я остаюсь осматривать огромную гостиную. Бежевые стены, высокий потолок с причудливыми круглыми светильниками, панорамные окна. Здесь царит минимализм. Черные кожаные диваны, пара кресел между ними, столик из темного дерева. Бар, плазма несколько хромированных полок и это все. Комната кажется огромной и пустой, ничего лишнего. Либо Глеб Александрович – педант, либо очень мало живёт в этой квартире. Здесь нет безделушек, случайно оставленных вещей, как в любой квартире. Хотя, Глеб – холостяк…

На столике между диванами уже стоит мое шампанское, в ведерке со льдом – пара бокалов и коробочка клубники в шоколаде. Беру одну ягоду, сажусь на диван, закидываю ногу на ногу и съедаю клубнику, прикрывая от удовольствия глаза. Кажется, вместо опьянения по телу разливается легкий будоражащий страх и предвкушение чего-то горячего. Страшно, наверное, от того что, какой бы я раскованной не казалась, в моей жизни был только один мужчина.

Слышу позади шаги, и сердце немного сбивается с ритма. Романов проходит мимо, намеренно проводя пальцами по спинке дивана позади меня. Он берет шампанское, начиная его открывать, но смотрит на меня довольным победным взглядом. Раздается хлопок, и Глеб наполняет мой бокал.

– Шикарное платье, тебе идет белый цвет, – произносит он, идет к бару и наливает себе коньяка.

– Ты здесь не живёшь?

– С чего ты взяла? – он возвращается ко мне. Садится напротив, широко расставляя ноги.

– Здесь как-то пусто, неуютно, словно квартира необжитая.

– Это не единственная принадлежащая мне недвижимость, но здесь я бываю довольно часто. Все необходимое здесь есть, больше мне не нужно, – Глеб салютует мне бокалом и отпивает немного коньяка. Следую его примеру, пью любимое шампанское, наслаждаясь послевкусием.

– Тебе сорок, ты довольно состоятельный и привлекательный мужчина, у которого должна быть жена и дети, – я шучу, но Глебу не смешно, с его лица спадает ленивая ухмылка.

– А кто сказал, что у меня никого нет? – выгибая брови спрашивает Глеб.

– Я не предъявляю, мне просто интересно, – Владимир тоже был разведен и имел сына. Я прекрасно понимаю, что у взрослого мужика есть прошлое.

– У меня есть сын, Дмитрий, десять лет, – голос ровный, лицо непроницаемое, никаких эмоций. И это странно. У меня нет детей, но когда Владимир рассказывает о своем сыне, он меняется, в голосе появляется теплота, гордость. Вижу, что Романов неохотно отвечает, словно ему неприятно, но все равно спрашиваю:

– Ты в разводе?

– Нет, я никогда не был официально женат. Считаю, что бумажка с печатью ничего не решает, – между нами пропадает лёгкость и возникает напряжение. Я легко воспринимаю прошлое мужчин. Гораздо хуже, если у взрослого мужика никогда никого не было, но Романову явно не нравится общаться на эту тему. Возможно, я ворошу какие-то неприятные воспоминания, поэтому я замолкаю, допивая шампанское.

– Сколько сексуальных партнёров у тебя было? – Романов меняет тему и на его лице опять появляется наглая ухмылка.

– Это важно? – выгибаю бровь, откусываю клубнику, намеренно пачкая губы шоколадом, чтобы облизать их.

– Да, Стефания, это важно. Так сколько?! – уже настойчиво спрашивает он.

– Всего один, – честно отвечаю я и, судя по улыбке, ему нравится мой ответ. Романов красиво улыбается, такая мужская, немного скупая улыбка с налетом цинизма.

– Как долго длились ваши отношения?

– Довольно долго, – допиваю ещё бокал шампанского и понимаю, что мне достаточно.

– Почему вы расстались? – Романов почти не пьет, больше играет с напитком в бокале и постоянно скользит взглядом по моему телу.

– Потому что пришло время, – уклончиво отвечаю я.

– Пропала страсть, желание, ты прекратила получать удовольствие, все держалось на привязанности и привычке? – Романов угадывает, все так и было, за исключением того, что в наших отношениях вообще не было страсти.

– Нет, он мне изменил! – заявляю я. Хотя измена Владимира – всего лишь следствие, а причину Романов только что озвучил.

– Ты получала с ним удовольствие? – Глеб игнорирует мой ответ.

– Ммм, – задумчиво тяну я, покручивая бокал.

– Ясно, – усмехается он. Хочу спросить, что ему ясно, но Глеб поднимается с дивана, берет наши бокалы и отставляет их на пол, сдвигает ведерко с шампанским и клубнику в сторону.

– Снимай свое прелестное платье и иди сюда, – хлопает по столику рядом с собой. Медлю, чувствуя, как по телу идёт волна возбуждения.

– Тебе дорого это платье?

– Да, оно мне нравится.

– Тогда сними его сама и иди сюда! – уже без усмешек приказным тоном говорит он.

Стефания

Завожу руки за спину и медленно расстегиваю замок. Взгляд Романова меняется, глаза темнеют и приобретают похотливый блеск. Спускаю платье с плеч, оголяя грудь, Глеб шумно втягивает воздух и садится в кресло, широко расставляя ноги, а в глазах у него – обещание меня сожрать. Стягиваю платье вниз, и оно само падает к моим ногам. Преступаю через него и замираю, тяжело дыша.

– Иди сюда, – его голос становится низким и немного хриплым и меня покидает разум, остаются только инстинкты. Это какая-то будоражащая, возбуждающая игра, правил которой я не знаю. Владимир был консервативен, а Глеб управляет мной, поэтому я не боюсь того, что не знаю правил.

Подхожу к Романову и встаю возле его расставленных ног. Его жажда во взгляде должна меня пугать, но я возбуждаюсь. Именно такой остроты мне всегда не хватало.

– Сядь! – Глеб отдает команду и слегка сжимает подлокотники кожаного кресла. Сажусь на низкий столик, упираясь руками в столешницу и вздрагиваю от прикосновения разгоряченной кожи к холодной столешнице. Его блуждающий, оценивающий взгляд по моему телу подобен наркотику, который проникает в кровь и вызывает экстаз.

– Шикарное тело, – его голос становится тягучим, бархатным и очень проникновенным. – И грудь все же своя, – возбуждённо усмехается Глеб. Он хватает меня за щиколотку, ставит одну мою ногу на кресло между своих ног и каблук впивается в кожаную обивку кресла. Романов поглаживает щиколотку, продолжая наблюдать, как вздымается моя грудь. Соски твердеют под его взглядом, а тело покрывается мурашками.

– Снимай трусики! – очередной приказ, от которого меня бросает в жар. Этого мужика невозможно ослушаться, он управляет мной с помощью голоса. Поддеваю резинку и медленно стягиваю с себя белые кружевные трусики. Глеб ловит их на щиколотках и снимает сам. Возбуждение зашкаливает и низ живота тянет, когда он подносит мои трусики к лицу и показательно глубоко вдыхает. Усмехается, видя мою реакцию, и оставляет мое белье на подлокотнике кресла.