Николь Келлер - Замуж поневоле

– Я перезвоню, – и отключилась в тот момент, когда меня вывернуло наизнанку.

Если Алиса не ошиблась (а она не ошиблась, я уверена), то за мной, скорее всего, нет, я даже почти уверена, приехал лучший друг отца – Сергей. Наверняка, он ему все уже доложил в деталях. А это значит…мне крышка…Ой, мамочки…

Я быстро, насколько это возможно в моем состоянии, привожу себя в порядок: чищу зубы, расчесываю волосы, которые сейчас больше напоминают воронье гнездо.

У моего отца очень сложный и жесткий характер. Несмотря на то, что он всю мою сознательную жизнь меня баловал и исполнял все прихоти, папа относился ко мне строго. Потому что ему надо блюсти репутацию и бла-бла…Особенно теперь, когда он собрался в депутаты.

Чем больше мне запрещать, тем больше я буду хотеть сотворить пакость. Так было всегда. Как только у меня начался этот злополучный «подростковый период», мы с отцом находимся в конфронтации: я сотворю глупость, он меня наказывает рублем и домашним арестом. Раньше лишал карманных расходов, потом платиновой кредитки, а в восемнадцать список ограничений был расширен и стал включать в себя еще и мою машину. Через определенное время санкции с меня снимаются до следующего косяка.

Но в этот раз я перегнула палку, признаю. То, что рассказала мне Алиса, слишком даже для такой оторвы, как я. Вообще все, что я узнала о своих приключениях – очень странно по той простой причине, что я хоть и люблю быть в центре внимания, но никогда и ни за что не выставлю себя на посмешище. Общественное порицание – мой самый страшный кошмар.

Но и на это можно закрыть глаза. Меня беспокоит другое – что я «улетела» от пары шотов и коктейля. Вот что самое странное в этой истории. Потому что я практически не пьянею, и всегда держу себя под контролем. Опять-таки в первую очередь из-за страха быть публично высмеянной.

Как там говорила знаменитая Скарлетт О’Хара? «Я подумаю об этом завтра»? Так вот я подумаю об этом, когда окажусь в безопасности, подальше от гнева отца. А то, что он в ярости, я в этом убеждена. Вчера я наговорила много лишнего про его «любимую» невесту, плюс мой фокус в клубе. Странно только то, что он еще не стоит на пороге моей комнаты и не орет, на чем свет стоит. Ах да, время полдень! Папочка зарабатывает очередной свой миллион, а значит, моя казнь переносится на вечер. Но только я его обыграю – вечером меня тут уже точно не будет. Если пересидеть у кого-нибудь дней десять, то, возможно, отцовский гнев обойдет меня стороной.

Бегу в гардеробную, одеваюсь в удобные джинсы, футболку, собираю небольшую сумку с самым необходимым, хватаю телефон, солнечные очки и, словно сапер, осторожно продвигаюсь к лестнице на выход.

– Далеко ли собралась, доченька? – елейным голосом, не предвещающим ничего хорошего, спрашивает за моей спиной отец.

Я взвизгиваю от неожиданности и роняю вещи. Резко разворачиваюсь, прижимая руку к бешено колотящемуся сердцу. Тяжело сглатываю, глядя на искусственную улыбку и глаза, мечущие молнии. Кажется, смерть моя пришла…

– Здравствуй, папочка, – с такой же искусственной и нервной улыбкой отвечаю я. – Да вот, Алиса в гости позвала …

– Ай-яй-яй, доча, доча, и даже отца родного не поставила в известность! А я бы переживал, людей напрягал, которые бы занимались твоими поисками, вместо того, чтобы выполнять свою работу. А охраны у меня после вчерашнего, знаешь ли, поубавилось! – на последних словах отец все-таки «теряет» маску, и повышает голос, отчего я, кажется, становлюсь меньше ростом. Испуганно отступаю назад, но отец вовремя замечает мои манипуляции и командует своим «фирменным» голосом генерального директора концерна:

– Ко мне в кабинет! Живо!

Я тяжело вздыхаю и понуро бреду за отцом, страшась даже подумать, что меня ждет.

– Сядь, – командует отец, кивком головы указывая на кожаное кресло напротив его стола. Он сам проходит к окну, встает ко мне спиной.

– Даже выпить не предложишь? – вырывается у меня прежде, чем я успеваю захлопнуть рот. Отец резко разворачивается, побагровевший и с бешеным взглядом. «Убьет!» – только и успевает пронестись в моем мозгу.

Отец резко опирается на стол, наклонившись в мою сторону, и рявкает:

– А что, вчера не хватило?!

Я молчу, понимая, что все, что я сейчас произнесу, обернется против меня. И тогда я не отделаюсь просто лишением кредитки и машины. А сейчас приближается лето, и сидеть под домашним арестом мне совсем не хочется!

Отец вздыхает, проходит к бару и наливает себе коньяка. Ого, алкоголь в полдень в рабочий день…Плохи мои дела. Правда, пока отец не заговорил, я не догадывалась, насколько.

– Знаешь, Татьяна, устал я от твоих выкрутасов. Не до них мне сейчас.

– Конечно, молодая невеста все силы отнимает, наверно, – опять не к месту иронизирую. Судя по тому, как отец начинает моральную порку, да еще при этом закидывается алкоголем, приговор мне вынесен и обжалованию не подлежит.

– Опять ты за свое. Даже не поговорить нормально! Вот в кого ты такая пошла, а?

– Бабушка говорила, что я – твоя копия.

Отец бросает на меня суровый взгляд, тяжело вздыхает и залпом выпивает коньяк, не закусывая, и тут же наливает еще. Упс…Интересно, я успею свалить до того, как сюда сбежится охрана, если стартануть прямо сейчас? Сыграть, так скажем, на внезапности?..

Пока в моей голове крутились мысли о том, как избежать, судя по всему, сурового наказания, отец продолжил:

– В общем, как я уже сказал, у меня нет сил и времени бороться с тобой и следить за твоим поведением. И я не позволю твоим выходкам разрушить мою карьеру. Я очень тяжело и долго к этому шел. Я пытался и по-хорошему, и по-плохому, но с тобой, Татьяна, наверно, срабатывают только радикальные меры. В общем, замуж пойдешь, – и снова опрокидывает в себя коньяк.

Я некоторое время сижу неподвижно, пока до меня начинает доходить смысл сказанного. «Кручу» мысли в голове и так, и эдак, и все равно хрень какая-то получается. И она ничего кроме смеха не вызывает. Я начинаю хохотать, как сумасшедшая. От нервов, наверно. Немудрено, папочка перед выборами головой тронулся.

– Неудачная шутка, пап. Признай, что с чувством юмора у тебя не очень, так же, как и с моим воспитанием, – произношу я, отсмеявшись, утирая выступившие слезы.

– Я сейчас говорю абсолютно серьезно.

Смотрю в точно такие же, как у меня глаза, и до меня медленно доходит, что на этот раз папа действительно пошел ва-банк.

Я начинаю заводиться, что не есть хорошо, потому что моя импульсивность приведет к очередному скандалу и моим лишениям, а мне надо сейчас смягчить наказание и вправить мозги папочке.

– Кхм, кхм, если что, папа, рабство отменили еще в девятнадцатом веке. И мы живем в светском государстве, где царит демократия. Так что ты не имеешь никакого права выдать меня замуж без моего на то согласия! – и я поднимаю указательный палец вверх, добавляя весомости собственным словам.